Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 43

— Сюда шли? — удивился Донатан.

— Сюда, — подтвердила Ванилла. — Подождешь нас? Мы недолго!

— У меня приказ! — важно задрал подбородок патрульный. — Доставить до места назначения и обратно!

— Спасибо, — бледно улыбнулась Бруни.

Она была близка к обмороку. Всю дорогу ей казалось, будто она, как муха, завязла в паутине судьбы, не помнила прошлого, не ощущала настоящего и не видела будущего. Лишь боль, черной кошкой свернувшаяся вокруг сердца, подсказывала, что она еще жива.

Дверь распахнулась, едва подруги ступили на помост. В темноте коридора ничего нельзя было разглядеть. Поколебавшись, они шагнули внутрь.

Невысокая, укутанная шалью фигура провела их из неосвещенных сеней в небольшую комнату. Свет здесь исходил лишь от пламени камина. Обстановка была простой, но удобной, в ней неуловимо ощущался исконный ласурский крестьянский колорит: то ли в полосатых домотканых половиках, положенных крестом друг на друга, то ли в домашнем алтаре, украшенном сухостоем и подношениями в виде ярких леденцов и сухофруктов, то ли в мебели, сработанной вручную безо всякого применения магии и оттого выглядящей основательно, но грубовато.

Из угла комнаты вышла навстречу, мяукая, черная кошка с желтыми глазищами. Матушка невольно вздрогнула — кошка показалась ей знакомой. Не она ли недавно запускала когти в ее сердце?

— Уйди, Уголек, уйди, — замахала на животное хозяйка дома. — Не до тебя сейчас!

Она обернулась, и Бруни разглядела миловидное и нестарое лицо одинокой женщины, чья красота никому не нужна.

— Так-так-так… — пробормотала госпожа Поползень, тоже рассматривая гостью. — Умная девочка… гордая. Душа добрая, сердце большое, всех бы вместило, а себе местечка не оставило… Сама захотела прийти? Я так и думала. Ты, — она посмотрела на Ваниллу, — присаживайся вот здесь, у очага. Приласкай Уголек, она любит, когда ей чешут пузико. А ты, девушка, иди за мной.

Нервно теребя завязки кошеля, подвешенного к поясу платья, Бруни проследовала за хозяйкой в маленькую комнатку без окон. Здесь не было ни камина, ни печи, под потолком висели связки трав, пахли тонко и остро.

— Садись, — госпожа Поползень указала на стул рядом с круглым столом, накрытым алой бархатной скатертью с явным запахом плесени. — Значит, Ванилла меня о твоем любимом спрашивала. Как же его угораздило так насолить нашей сестре, ведьме?

Матушка вздрогнула. Госпожа Поползень смотрела на нее с сочувствием.

— Пожизненный венец безбрачия — одно из самых подлых ведьминских проклятий, — пояснила она. — Наславшая его тоже платит — мы все платим за все, — но она платит одиночеством до скончания своего века. Чтобы решиться наложить такое проклятие, надо быть очень и очень… — она задумалась, подбирая слово, — …обиженной! Что он сделал, твой любимый? Не явился на свадьбу? Поиграл с ней и бросил? Обрюхатил и не признал ребенка?

Кровь бросилась Бруни в лицо. Ее Кай ничего этого не делал! Он был невиновен и страдал за другого!

— Я ничего не знаю, — сквозь зубы пояснила она, — кроме того, что вина лежала на его отце.

— Вот даже как, — пробормотала госпожа Поползень. — Не повезло парню! Ванилла тебе передала мои слова?

Бруни кивнула.

— Так чего же ты хочешь от меня? — изумилась ведьма.

Матушка развязала завязки кошелька и положила его на стол.

— Помоги мне! Сними проклятие! Здесь золото, и я могу принести еще…

Ведьма задумчиво высыпала монеты, сложила из них цветочек — кругляш в серединку, другие вкруг.

— Ты пойдешь в подпольную лавку некромантов и купишь руку мертвеца, смелешь его ногти, заваришь кипятком из святого источника, что находится в Гаракене, добавишь пару ложек месячной крови и выпьешь? — уточнила она, испытующе посмотрев на Бруни.

К горлу Матушки подступала тошнота. К концу монолога госпожи Поползень Бруни была уже оттенка пресловутого салатового платья, но тем не менее отчаянно кивнула.

Ведьма невесело хмыкнула, сгребла золотые обратно в кошель, подвинула его к девушке.

— Моя специализация, девонька, — сообщила она, — любовное ведовство: привороты, отвороты, зелья для мужской силы или от женской бездетности. Такое сильное колдовство я, даже если бы хотела, не осилю.

— Но ты же только что сказала…

— Чушь сказала! — отрезала та. — Ни больше, ни меньше. Так что забирай золото и иди домой. Ежели надо будет приворожить какого-нибудь красавца или с беременностью помочь — приходи, приму.

Бруни кивнула, страшась заговорить и сорваться на бабий вой.

— Постой, — окликнула госпожа Поползень, когда посетительница уже взялась за дверную ручку, — не припомню ни одной ведьмы в Вишенроге или окрестностях, что смогла бы тебе помочь. Обратись к магам! Вдруг они помогут? Только ищи не ниже магистра Ордена!

Матушка вышла из каморки, прошла через комнату, не останавливаясь, на улицу. Ванилька подхватила юбки и поспешила за ней.

Уголек, сидящая у камина, проводила их глазами, похожими на куски янтаря, и принялась вылизывать наглаженный гостьей животик.

Донатан их до дома не довел, поскольку был перехвачен стихией. Ураган носил имя Клозильда Мипидо.

В преддверии завтрашнего художественного сеанса матроне не спалось: сиделось у окна, смотрелось на убывающую луну и печалилось. Когда зоркий глаз Тучи Клози узрел компанию, направляющуюся к трактиру, она поспешила на улицу, радуясь тому, что может поговорить с кем-нибудь о намечающейся шедевре. Время далеко за полночь ее не смутило. Ликуя так, что половина квартала плотнее запахивалась в одеяло и поминала тапочки Богини, Клозильда затащила подруг к себе, выставила на стол бутыль крыжовниковой настойки, присланной ее матушкой из провинции, тарелку с хлебом, сыром и кровяной колбасой и принялась обсуждать грядущий день, вовсе не заботясь о том, что в разговоре участвует одна лишь Ванилла.

Бруни сидела молча, дежурно улыбалась и кивала. Румянец на ее щеки вернулся только с пятой стопки настойки, а с шестой появился явный интерес к напитку. Ванилла, никогда ранее не замечавшая за подругой тягу к спиртному, с ужасом следила, как убывает ароматная жидкость в бутыли, но вмешиваться не решалась.

— А что вы, девоньки, думаете о мастере Висту? — уже в сотый раз спрашивала Клозильда, мечтательно наматывая на запястье круг колбасы. — С виду-то он неприметный такой, однако ж в искуйстве понимает! Была я давеча у него в гостях…

— Неужели? — изумилась Ванилла.

— Могу! — уверила ее Клози. — Я девушка свободных нравов, но строгого поведения! И потом, мы с ним разговаривали о картинах. У него весь жилой этаж в натюрморах и пизажах! А еще есть портреты матушки и батюшки. Я, как глянула, прямо захолодела вся — ну словно живые, Пресветлой клянусь! И вот, значит, налил мне мастер Висту…