Ричард Адамс - Обитатели холмов Страница 42

Помните Старый Тоннель? Кажется, за всю мою жизнь им не пользовался ни один кролик — слишком уж он глубокий, да и ведет, в общем-то, в никуда. Никто не помнит, кто его вырыл. Должно быть, меня вел сам Фрит, ибо я прямым ходом направился именно в Старый Тоннель и пополз. Несколько раз мне пришлось подкопать. Тоннель весь был завален осыпавшейся землей и нападавшими камнями. Сверху доносились страшные крики — кто-то звал кого-то на помощь, дети искали матерей, гвардейцы пытались отдавать приказы, и все дрались и ругались. Один раз в тоннеле мне чуть не на голову свалился какой-то кролик и впился в меня когтями, как колючий каштан осенью. Но тут же и умер. Это был Чистик. Я с трудом перелез через него — так там было тесно и низко — и пополз дальше. Я снова почувствовал в воздухе скверный запах, но успел забраться так глубоко, что уже его не боялся.

Вдруг я заметил, что в тоннеле еще кто-то есть. Я узнал Первоцвета, и должен сказать, он был едва живой. Он кашлял, задыхался, но ползти еще мог. Я спросил: «Как же отсюда выбраться?» — «Если ты мне поможешь, — отозвался Первоцвет, — я тебе покажу дорогу». Я пополз за ним, и каждый раз, когда он останавливался — а он то и дело забывал, куда мы попали, — я сильно толкал его вперед. Один раз даже побил. Я испугался, что он умрет и закроет мне выход. Наконец тоннель стал подниматься — я почувствовал свежий воздух. Оказалось, он выходил в лес.

— Люди не довели дело до конца, — заключил Капитан. — Они либо не знали про норы в лесу, либо не захотели с ними возиться. Тех, кто выбрался в поле, убили, но двоим удалось удрать — я сам видел. Одного я узнал, это был Нос-по-Ветру, а второго — нет. Грохот стоял ужасный, и я бы и сам удрал, но все ждал, не появится ли Треарах. Через некоторое время я заметил, что не один в лесу. Я увидел Хвоинку, Ясеня и Плауна. Я собрал, кого смог, велел им найти укрытие и сидеть смирно.

Прошло много времени, прежде чем люди закончили свое дело. Они достали «плети», а мальчик повесил тела убитых на палку…

Капитан замолчал и уткнулся носом в бок Шишака.

— Не надо об этом. — твердо сказал Орех — Расскажи лучше, как вы сюда попали.

— Еще раньше в поле с дорожки въехал большой «храдада» Не тот, который привез людей, — другой. Он громко стучал и был желтый-желтый, словно цветок горчицы, а впереди, в лапах, он держал огромную блестящую серебристую штуку. Не знаю, как вам ее описать. Она была похожа на Инле, но шире и не такая яркая. А потом эта штука — как же вам объяснить? — разорвала поле на части. Она уничтожила наше поле. Он опять замолчал.

— Капитан, — сказал Серебряный, — конечно, вам довелось увидеть такое, что никакими словами не передать. Но все-таки что ты хочешь этим сказать?

— Клянусь жизнью, — дрожа, проговорил Падуб, — она врылась и землю и подбрасывала на воздух огромные комья земли до тех пор, пока от ноля ничего не осталось. Все поле стало похоже на зимний выгон, и уже невозможно было понять, что находилось раньше между ручьем и лесом. Земля, корни, купы трава — все летело перед этой ужасной штуковиной, и то, что прежде было под землей, тоже взлетело на воздух.

Долго я не мог двинуться с места, а потом вернулся в лес, Я забыл, что хотел собрать всех вместе, но рядом со мной все равно оказались трое — Колокольчик, Первоцвет и молодой Ленок. Из них только Ленок был прежде гвардейцем Ауслы, и я спросил его про Треараха, но он понес какую-то околесицу. Так я и не узнал, что же произошло с Треарахом. Надеюсь, он умер сразу.

Первоцвет бредил и тоже болтал всякий вздор, а мы с Колокольчиком были вроде почти в порядке. Почему-то я думал только про Шишака. Я вспомнил, как шел его арестовывать — а значит, убить, — и мне показалось, что теперь я непременно должен его отыскать и сказать, что ошибся и виноват; ни о чем другом я не думал. Мы ушли вчетвером и, наверное, описали большую дугу, потому что вернулись к ручью чуть ниже того места, где раньше лежало поле. Мы двинулись вдоль ручья и вошли в большой лес; наступила ночь, и в ту ночь умер Ленок. Перед смертью он ненадолго пришел в себя, и я запомнил его слова. Видите ли, еще днем Колокольчик сказал, что люди, должно быть, нас ненавидят, потому что мы портим им урожай и в поле, и на огороде, а Ленок перед смертью ему вдруг ответил: «Нет, они уничтожили наш городок не поэтому. Просто мы встали им поперек дороги. Они убили нас, потому что им так удобней». Вскоре он уснул, а чуть погодя мы услышали, что дышит он как-то странно. Мы попытались его разбудить, и тут он умер.

Мы оставили его в лесу, а сами бежали и бежали, пока не вышли к реке. Я не стану рассказывать про реку, потому что вы и сами ее видели. Наступало утро. Мы решили, что вы должны быть где-то поблизости, и побежали вдоль берега вверх по течению. Довольно скоро мы наткнулись, наверное, на вашу переправу. На песке под небольшим обрывом остались следы — довольно много — и трехдневной давности помет. Ни вниз, ни вверх по течению никаких других следов мы не нашли, и я понял, что вы переправились через реку. Я перебрался на другой берег, нашел следы и там и позвал Колокольчика с Первоцветом. Вода в реке поднялась. Вам до дождя, наверное, было легче.

Поля на другом берегу мне не понравились. Там все время бродил человек с ружьем. Я увел своих за дорогу, и вскоре мы оказались в очень скверном месте, где только вереск да мягкая, черная земля. Нелегко нам пришлось, но я опять наткнулся на старый помет, а так как там ни норами, ни кроликами и не пахло, я понял, что след этот — ваш. Колокольчик бежал прекрасно, а вот Первоцвета мучила лихорадка, и я боялся, что он тоже умрет.

Потом нам немного повезло, во всяком случае, так нам показалось. Ночью на краю вересковой пустоши мы столкнулись со старым облезлым бродягой — у него еще нос был разодран, — и он сказал, что неподалеку есть кроличий городок, и показал нам дорогу. Мы, наконец, выбрались из вереска, но так устали, что не смогли сразу бежать на поиски городка. Мы увидели канаву, и у меня не хватило духу заставить кого-то сторожить. Я решил не спать сам, но скоро сон сморил меня.

— Когда это было? — спросил Орех.

— Позавчера, — ответил Падуб. — Позавчера, рано утром. Когда я проснулся, время уже приближалось к «на-Фриту». Все было тихо, пахло только кроликами, но я сразу почуял неладное. Я разбудил Колокольчика и собрался будить Первоцвета, как вдруг заметил, что нас окружила довольно большая команда. Это были большие, крепкие ребята, и пахли они как-то странно. Чем-то вроде… вроде…

— Мы знаем, чем они пахнут, — сказал Пятик.

— Я так и думал. Потом один из них и говорит «Меня зовут Барабанчик. Кто вы такие и что вам надо?». Мне не понравился его тон, но я не понимал, чем мы могли кого-то разозлить, и потому честно рассказал, что с нами случилось несчастье, что мы проделали долгий путь и что ищем своих сородичей — Ореха, Пятика и Шишака. Стоило мне назвать ваши имена, как чужак повернулся к своим и крикнул: «Так я и знал! В клочки их, в клочки!». И они набросились на нас. Один ухватил меня за ухо и располосовал его прежде, чем Колокольчик успел отпихнуть этого ненормального. Пришлось драться со всеми сразу. Все случилось настолько неожиданно, что сначала я почти не мог обороняться. Но странное дело — эти огромные чужаки, которые так жаждали нашей крови, драться-то как раз и не умели: они просто не знали, как подступиться. Колокольчик мгновенно сбил с ног сразу двоих — а каждый из них был в два раза крупней его, — да и мне, хоть из уха лила кровь, по-настоящему не досталось ни разу. Но все же их было намного больше, так что пришлось уносить ноги. Мы уже выбрались из канавы, как вдруг сообразили, что забыли про Первоцвета. Я вам уже говорил, его лихорадило, он был болен и вовремя не проснулся. И его, беднягу, прошедшего всю вересковую равнину, убили кролики. Ну что вы на это скажете?