Вероника Иванова - Право быть Страница 42

— С тобой такое бывало? — спросила девушка, попутно отправляя в рот дольку яблока, вымоченного в кисло-сладком ягодном сиропе.

Лакомство я купил по дороге, на минутку отлучившись от общей процессии, потому что предполагал, что придётся провести в неприспособленном для отдыха помещении не один час кряду, а пообедать мы с напарницей так и не успели.

— Что именно?

— Бывало, чтобы ожидания не оправдывались?

Я поднял взгляд к потолку. Бывало, разумеется. Почти всегда, если хорошенько вспомнить. Приятные ожидания обходили меня стороной, а неприятные я сам старался уничтожить ещё задолго до их возможного воплощения в реальность.

— Да. Почему это тебя волнует?

Роллена тщательно прожевала очередной кусочек.

— Скажи, почему ты пошёл служить в Опору?

Ну зачем же так сразу, девочка... Прямые вопросы почти никогда не находят прямых ответов, вернее, находят, но при встрече не узнают друг друга. Впрочем, врать не буду.

— Потому что не знал, куда деть появившуюся свободу.

К моему удивлению, сестра Королевского мага печально шмыгнула носом:

— Жаль.

— Жаль чего?

— Я думала, у тебя была другая причина. А оказывается, та же, что и у меня.

Та же? Девушка не знала, кому вручить с таким трудом отвоёванную свободу?

А ведь верно. Когда мы в последний раз встречались, я наговорил ей много красивых слов, слов, несомненно, правильных, но не растолковал их до конца. Просил заняться делом? Она и занялась, причём неожиданно решительно и бесповоротно. Сестра Королевского мага не стала терять время на поиски другого, может быть, более подходящего пути, потому что боялась того же, чего боюсь я: пустоты открывшихся горизонтов. Стоит ли удивляться, что Роллену поманил за собой первый же парус, мелькнувший на границе моря прошлого и небес будущего? Хотя... Был ли он единственным, вот в чём вопрос.

— Много времени и сил, но никакой возможности потратить всё это богатство?

— Точно так.

— Но почему именно Опора?

Вместо ответа девушка почти испуганно засунула в рот новую порцию лакомства, чтобы выиграть хоть чуточку времени.

— Неужели для красивой и умной девушки не нашлось бы ничего более...

Чуть не сказал «достойного». Фрэлл! Надо следить за языком, а то дуве Йерис, хоть и делает вид, будто увлечён своими бумагами, но прислушивается к нашему разговору изо всех сил. Ещё, чего доброго, обвинят меня в неуважении к государственным службам, а от него и до измены королю рукой подать.

— Почему ты выбрала именно Опору?

Так, она снова начинает смущённо краснеть. Румянец на щеках особ женского пола возникает исключительно лишь в тех случаях, когда задеваются чувства, это известно всем. Какие на сей раз? Гордость не тронута, честь тоже, остаётся... Любовь?

— Хотела найти здесь кого-то?

Прикусывает губу, совсем заливаясь краской. Ну конечно! Как я мог забыть... Шэрол Галеари, он ведь тоже усиленно направлялся мной по пути служения государству. Значит, парень готовится стать камнем или уже стал, поэтому Роллена... Она всё ещё влюблена?

— Не отвечай, не надо. Я слишком далеко зашёл в расспросах.

— Не так уж и далеко, — Она опустила голову. — Был один молодой человек. Он любил меня, а я... Я не понимала, что чувствую. Из-за моего каприза он едва не лишился жизни, и с тех пор больше мы не виделись. Мне нужно попросить у него прощения.

— Он служит в Опоре?

— Да. Возможно. Я спрашивала его отца, но не получила ответа. Хотя...

— Хотя?

Роллена вытерла платком уголки рта.

— Наверное, всё это уже неважно. Больше неважно. Это очень странное ощущение, даже не знаю, как о нём рассказать. То, что происходило сегодня у нас на глазах... Сначала мне лишь на мгновение показалось, что мы делаем очень нужное дело, а теперь... Теперь я уверена.

Конечно, нужное! В первую очередь тебе самой, чтобы определить границы собственных сил и возможностей. А во вторую, совершенно необходимое государству. И пусть всю Опору, от первого и до последнего камня, заботит лишь управление герцогской казной, дабы не попала в чужие руки, простые люди, живущие под властью рода Магайон, также заслуживают защиты от враждебных посягательств. Палка о двух концах, с какой стороны ни посмотри: сестра дядюшки Хака делает вид, что блюдёт чистоту крови, хотя попросту тешит свою зависть, но на другой чаше весов лежат сотни судеб, которые при смене хозяина совсем необязательно будут счастливыми. Хотя возможно и обратное, может быть, названый братец Меллы действует во благо, стремясь подчинить волю герцога. Но тут вступает в силу новое обстоятельство: ничей разум не должен быть подчинён без согласия его обладателя.

Можно стараться вынудить человека поступить так, а не иначе, воздействуя на его тело, но вязать новые узлы на Кружеве Разума — гораздо большее преступление. Разумеется, насилие тоже коверкает сознание, и весьма успешно, но даже под самыми страшными пытками у живого существа всё равно остаётся выбор — жить или умирать. Скажете, выбор небогат? Но он не беднее того, что преследует нас с самого рождения. Каждую минуту мы решаем, остановиться или продолжать путь, на каждом вдохе задумываемся, стоит ли открывать грудь для нового глотка воздуха. Жизнь, смерть. Смерть, жизнь. Две стороны монеты, но сама монета, подкинутая неизвестной рукой и вернувшаяся из неведомых далей на стол бытия, вечно вращается на ребре.

— А ещё я поняла, что могу служить здесь. Мне нужно учиться, много учиться, но это не те рубежи, которых нельзя достичь.

Умница. Теперь важно только одно: не сбавлять шаг. И не приходить в смятение от разных неожиданностей, а раскладывать их по полочкам, как трудную, но со временем поддающуюся решению задачу.

— Ох, старые мои кости... Снова ноют, не иначе будет гроза.

О, а вот и наш знакомый старик, так с полудня и не сменивший кафтан, хотя в наступивших сумерках стало намного прохладнее, чем было днём.

— Зачем позвал, Йери? Желаешь поделиться чем-то хорошим?

Смотритель приёмного покоя скорчил самую брезгливую мину, на которую был способен.

— Поделиться могу только мертвечиной, наблюдатель Поллан.

Наблюдатель? Значит, старик не просто передал нам задание, а приставлен присматривать за нашими приключениями? И, судя по тяжёлому вздоху, сползшему с губ Поллана, похоже, мы не должны были знать столь любопытные подробности до момента выполнения порученного дела, если бы не возникли чрезвычайные обстоятельства.

— И кто у нас умер?

— Это ещё нужно выяснить. Я послал за лекарем, может, он расскажет о покойнике что-то большее, чем пол и возраст.

Наблюдатель, тяжело опираясь на посох, доковылял до стола и занял единственный в комнате стул с мягкой обивкой, ещё помнящей тепло пятой точки Йериса. Смотритель снова скривился, хотя, казалось, ещё больше исказить черты лица было уже невозможно, но, поскольку по своему чину он не мог возразить, проглотил искреннее недовольство, придвинул к столу с другой стороны шаткий табурет, взгромоздился на него и положил перед собой чистый лист бумаги.