Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц Страница 44

Покои оказались великолепны, особенно по меркам северных королевств. Пусть без лишней мебели, зато камин громадный, столетние дубы можно жечь целиком, а кровать так вообще рассчитана на великанов.

Я прошелся, осматриваясь, поблагодарил управителя, тот ушел, кланяясь, а вместо него появился слуга и спросил почтительно, принести ли мне вина.

— Хорошая мысль, — одобрил я, — но не сейчас. Скажи-ка другое… Где сейчас Глен Вудруф?

Он съежился, ответил тихо и не глядя по сторонам:

— Ваше высочество… Вам лучше спросить у церемониймейстера.

— Но Глен во дворце?

— Ваше высочество, я не видел его с тех пор, как от вас привезли в оковах принца Клавеля.

Я отпустил его, он тут же поспешил убраться от меня как можно быстрее и дальше. Я походил некоторое время, осматривая мебель, а потом стены на предмет чего-то запрятанного, хитрых ходов или просверленных дырок для подглядывания, потом вернулся в главное здание и пошел искать церемониймейстера.

Тот в дальнем зале инструктирует музыкантов, когда выходить и что играть, я подошел, послушал вежливо.

Он обернулся, заулыбался почтительно и доброжелательно, для церемониймейстеров чем титул выше, тем человек интереснее.

— Ваше высочество?

Он ухитрился произнести это «ваше высочество» так, что я отчетливо услышал, как и музыканты, что обращается к эрцпринцу, а не просто принцу, что тоже его высочество, но не такое, а чуточку менее блестящее и сияющее.

— Какую музыку играют? — спросил я благодушным тоном.

Он отмахнулся.

— Какую могут, ваше высочество. Не до жиру, прежние разбежались. Вы что-то хотели?

— Да, — ответил я. — Не подскажете, где Глен Вудруф, личный секретарь Его Величества?

Он съежился совсем так, как тот слуга, опасливо посмотрел по сторонам, но украдкой, а ответил почти шепотом:

— Он… не во дворце.

— Уже знаю.

— Он сейчас в своем доме, — ответил он почти шепотом.

— В столице или в своих землях?

— В столице…

— Уже хорошо, — сказал я. — Адрес?

— У северных ворот, — сказал он, — трехэтажный дом с розовой крышей. Его видно издали, вы его с другими не спутаете.

Я переспросил:

— Точно с розовой?

Он ответил с заминкой:

— Да… с розовой.

Я кивнул, отступил на шаг.

— Полагаю, вас спрашивать не стоит, почему он в опале… а он в опале, это заметно. И еще видно, вы считаете это не весьма справедливым.

Он выпрямился, лицо каменное, ответил с достоинством:

— Я всего лишь верный слуга короля.

Я кивнул и пошел к выходу из дворца. Верный слуга короля, это хорошо сказал. В том смысле, что останется королю верен, даже если тот… гм… потерпит поражение.

На выходе из дворца меня назойливо спрашивали как придворные, так и слуги, не нужно ли мне помочь, показать, рассказать, составить компанию, здесь много интересных мест…

— Знаю, — ответил я расслабленным голосом, — но сейчас просто изволю чуточку прогуляться по городу.

Один из придворных, не сдержавшись, воскликнул в недоумении:

— По городу? Что там интересного, если вы во дворце?

— Я военачальник, — напомнил я. — Меня всегда интересуют особенности укрепления больших городов.

Он спросил испуганно:

— Вы собираетесь осаждать нашу столицу?

— Хочу свою защитить так же хорошо, — ответил я любезно, — как защищена ваша.

— Ох, ваше высочество! Вы нам так льстите, это так любезно и благородно с вашей стороны…

Я не дослушал, явно же стараются меня задержать, если не получается навязаться в спутники, вышел во двор под ночное небо, все вокруг залито оранжевым огнем светильников и факелов, но вдоль длинной дорожки в направлении ворот светильники расположены редко и горят слабо.

Я взглянул на звездное небо, тучи только на восточной стороне, луна почти не просвечивает, зато звезды яркие, холодные и колючие, словно кристаллы льда.

Ко мне поспешили навстречу стражники и охранники двора, рослые и одетые с пышностью вельмож.

— Ваше высочество?

— Нет-нет, — сказал я, — коня не нужно. Чуть прогуляюсь, подышу воздухом города и скоро вернусь.

— Но, ваше высочество!

— Свиты тоже не нужно, — сказал я многозначительно. — Никакой, разве не понятно? Вдруг там, куда иду, свидетели не нужны?

Они отстали, на лицах одних разочарование, на других откровенная зависть и уважуха: ух ты, ну и орел, только прибыл, а местные бабы уже есть… Наверное, к замужней идет, потому и такая таинственность. К замужним интереснее, краденый мед всегда слаще.

Глава 8

Город еще не спит, но на улицах почти пусто, если не считать запоздалых гуляк да распахнутых настежь дверей кабаков, откуда время от времени либо кого-то вышвыривают с размаху, либо вываливаются сами, оглашая окрестности веселыми воплями.

Я шел и прислушивался, ученый, да и опыт поколений, несколько раз свернул, прислушиваясь к шорохам за спиной. За одним из углов мелькнула темная ниша, я вдвинулся в нее, замер.

Через минуту мимо прошел на цыпочках человек в темном плаще и с капюшоном, надвинутым на лицо. Я не двигался и старался не дышать, а он остановился и водил головой во все стороны.

Я вошел в состояние незримника, ненавижу это тошнотворное чувство перехода, пусть и очень короткое, продолжал смотреть на него во все глаза.

Плащ да, закрывает до колен и даже чуть ниже, однако плащ не прикрыл до конца добротного кроя сапоги. Что-то на простого грабителя не весьма как-то в общем.

Он повернулся в мою сторону, я видел, как рука чуть приподняла край капюшона, начал всматриваться пристально в темноту. Я ощутил недоброе, мое исчезничество не такое уж и прочное, этот гад что-то видит, хотя пока и нечетко.

Я сделал быстрый шаг навстречу, кулак врезал ему в нос с такой силой, что хрустнули не только хрящи, но и кости.

Он рухнул на спину, я тут же оказался сверху и стиснул одной рукой горло, не давая позвать на помощь, а другой придержал руку, выхватившую нож.

— Шелохнешься, — прошипел я, — сломаю горло. Руки вытяни в стороны и не шевелись. Кто ты и почему шел за мной?

Лицо его, залитое кровью, выражает дикий ужас, по-моему, даже переигрывает, хотя сломанный нос в самом деле дает столько крови, что кажется, вот-вот истечет весь и останется пустой шкуркой.

— Я, — прошептал он, — я… послан охранять… вас…

— Кем? — потребовал я.

Он замялся.

— Это… тайна…

— Не скажешь, — сказал я тихо, — удавлю.

— Меня убьют, — ответил он.

— Может быть, — сказал я, — а может, и нет. Но я — точно. И сейчас.