Алина Лис - Школа гейш Страница 45

— Итак, лучшая ученица, — голос директора был холодней, чем зима на его родном Эссо, — что здесь произошло?

— Девочки часто гадают. — Вид у наставницы Оикавы был жалкий. — Но никогда раньше…

— Ты знала, что это происходит? — ровно уточнил Акио.

В испуганном лице женщины было что-то неуловимо овечье и безмерно раздражающее генерала. Очень хотелось рявкнуть на наставницу, но Такухати сдерживался.

— Знала, — убито подтвердила старшая гейша. — Мы все знали, господин директор. Все были майко, поэтому относимся к таким вещам с пониманием…

— Вот как? — Такухати еще раз оглядел купальню, задержав взгляд на контуре ворот-тории на досках пола. Отношение генерала к подобному «пониманию» читалось на лице без всяких слов. — Тогда я должен наказать и наставниц. Грязной работой на этот раз никто не отделается.

Бывшая гейша сглотнула.

— Я понимаю, господин Такухати, — признала она. — Нам всем повезло, что вы были рядом.

— Ты даже не представляешь, насколько повезло, — жестко подтвердил директор. — Слышала про Шима Каэдэ?

Наставница сглотнула и кивнула. Легенда об островке с несколькими рыбацкими деревушками, который полностью захватили демоны, пожрав души прежних обитателей, была известна каждому.

— Чтобы очистить потом Рю-Госо, потребовалась бы армия. Ты или кто-то из наставниц обязаны были сообщить мне об этих развлечениях. Магия не для простолюдинов. Как им удалось открыть проход в нижний мир?

— Я не знаю, — пролепетала госпожа Оикава.

Такухати поморщился:

— Ладно. Что с девочками?

— Большинство просто напуганы. Сизука ничего не помнит…

— Совсем ничего?

— Последние несколько дней.

— Повезло, — скривил губы Такухати. — Демон мог прихватить и больше перед уходом.

— …Мия ранена.

Директор стиснул челюсть так, что под кожей заиграли желваки. Ему снова до ужаса захотелось рявкнуть на старую дурищу.

— Почему не доложили?

— Куда вы? — жалобно выкрикнула ему вслед наставница и засеменила за стремительно шагающим мужчиной.

Он ворвался в зал для медитаций, где находились испуганные майко. Несколько девочек всхлипывали в объятиях наставниц, остальные, оживленно жестикулируя, обсуждали происшествие.

Мия сидела, привалившись к стене. Вид у нее был потерянный и несчастный.

Он пересек зал и склонился над девушкой.

— Покажи!

— А? — Она подняла бледное лицо. — Директор Такухати… это я виновата.

— Потом. Покажи, куда тебя ранили?

Она помотала головой:

— Это царапина.

— Сколько можно повторять? — процедил он сквозь зубы. — Не спорь со мной, лучшая ученица! Показывай. Ну! Или мне тебя раздеть прямо тут?

Она вспыхнула, отвела взгляд. Развязала пояс, обнажив перебинтованное плечо.

И правда — царапина. Залечивая следы, оставленные демоном, Такухати мимоходом удивился облегчению, которое испытал, когда понял, что с девушкой все в порядке.

— Я виновата… — снова начала Мия.

— Я знаю, — он погладил ее по голове, — вы все виноваты. И будете наказаны.

— Нет, это все я…

— Ты слишком много на себя берешь, лучшая ученица.

— Послушайте…

— Позже, Мия, — велел он, словно невзначай коснувшись ее щеки.

Уже не слушая девушку, Такухати вернулся к двери, из-за которой выглядывала наставница Оикава. Вид у гейши был такой, словно она вот-вот заплачет.

— Третий час ночи. Пусть идут спать, — сухо бросил он, поравнявшись с наставницей.

Она кивнула, признавая его правоту. Тронула его за локоть, привлекая внимание:

— Директор Такухати, простите…

— Что еще?

— Если можно, перенесите наказание на завтрашний вечер. Днем у девочек урок танцев, а после палки больно даже ходить.

— Палка… — Акио задумчиво оглядел майко в зале. Его взгляд остановился на Мие, которая как раз закончила завязывать пояс.

В памяти снова всплыло состязание по танцам. Она плыла, невесомо скользила над полом, словно не касаясь его…

Поморщившись, генерал вспомнил, как ковыляли служанки в их доме после очередного наказания. Отец не терпел ни малейшего неповиновения и не признавал оправданий. Все слуги знали, что наказание за проступок будет жестоким.

— Думаю, мы обойдемся без палок, — задумчиво протянул Такухати, и наставница Оикава вздрогнула от предвкушающей улыбки на лице директора.

Глава 5

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Мия подняла руку, но не успела даже постучать. Дверь отъехала в сторону.

— Вы хотели меня видеть?

Это прозвучало так невинно — «хотели видеть». Мия догадывалась, зачем Такухати позвал ее. Но сказать вслух: «Вы собирались меня наказать?» — было выше ее сил.

Стоявший на пороге директор кивнул:

— Входи, лучшая ученица.

Она поежилась, сняла сандалии и робко шагнула за порог.

Мия уже бывала в домике директора, но раньше, до того, как в «Медовом лотосе» появился Акио Такухати.

Обстановка внутри неуловимо изменилась. Исчезла икебана в углу, миниатюры на стенах и вышитые подушечки, но появилась стойка с оружием. Не пахло больше ароматическими маслами. На стене висел кинжал со странным волнистым лезвием, похожим на застывший язык пламени, а на низеньком столике у стены стоял медный чайник. В воздухе ощущался еле заметный запах чая — чуть сладковатый и отдающий молоком.

— Хочешь чаю?

Доброжелательность его тона напугала. Мия не знала, как вести себя. Она была готова к тому, что директор разгневан. Но Такухати, казалось, пребывал в хорошем расположении духа, даже голос его, обычно резкий, звучал вкрадчиво.

Мия нерешительно кивнула. Она не хотела пить, но чаепитие позволяло оттянуть страшный момент.

А может, после приятной беседы Такухати сжалится и отпустит Мию?

Что он вообще собирается делать? Какое наказание за оплошность приготовил для нее?

Она села, наблюдая, как директор достает вторую чашку. Самханский фарфор — белый и тонкий, как лист бумаги. Из горлышка полилась бледно-желтая жидкость. Мия подняла изумленный взгляд на самурая:

— Это чай?

Он снисходительно улыбнулся:

— Чай. Молочный оолонг из Самхана. Попробуй, это вкусно.

Несмотря на странный цвет, напиток оказался действительно вкусным. Почти лишенный горечи и терпкости, легкий, с молочным послевкусием.

— Один из плюсов мира, — сказал Такухати, смакуя вкус чая. — Скоро будет больше самханских товаров.

Сердце в груди Мии дернулось и быстро застучало.

— Будет мир?

Он покосился на нее, словно удивляясь радости, звучащей в голосе девушки.