Джо Аберкромби - Полмира Страница 46

— Самое цивилизованное место в мире, — прошелестел Отец Ярви. — Хотя по большей части это означает, что люди предпочитают колоть друг друга не спереди, а в спину.

— Так меньше шансов, что кровь попадет на твою прекрасное одеяние, — сказала Колючка, глядя, как человек поспешно идет на цыпочках по причалу, придерживая свой халат выше лодыжек.

В гавани стояла, сильно накренившись, огромная широкая лодка с гнилой позеленевшей обшивкой. Половина из ее весел торчала над водой. Очевидно, она была сильно перегружена, и у ее бортов толпились паникующие пассажиры. Пока Бренд тянул свое весло, двое уже прыгнули — или их толкнули — и упали, барахтаясь, в море. В воздухе висел дым, и пахло паленым деревом, но еще сильнее пахло паникой — сильной, как вонь гнилого сена и заразной, как чума.

— Это похоже на неудачу! — крикнул Досдувой, когда Бренд слезал вслед за Колючкой на причал.

— Я не очень-то верю в удачу, — сказал Отец Ярви. — Только в хорошее и плохое планирование. Только в хитроумие и скудоумие. — Он зашагал к седеющему северянину с заплетенной и завязанной за шеей бородой. Он злобно хмурился, глядя на погрузку корабля, который был похож на Южный Ветер.

— Хороший день, чтобы… — начал министр.

— Не думаю! — Проревел мужчина в ответ, заглушая гам. — И вам не найти здесь много тех, кто думает иначе!

— Мы на Южном Ветре, — сказал Ярви, — спустились по Запретной из Кальива.

— Я Орнульф, капитан Матери Солнца. — Он кивнул на свое побитое непогодой судно. — Приплыл из Ройстока два года назад. Весной мы торговали с Альюксом, и у нас был лучший груз из тех, что вы видели. Специи, вино, бисер, и украшения, от одного вида которых наши женщины бы разрыдались. — Он горько покачал головой. — У нас был склад в городе и прошлой ночью он сгорел. Все пропало. Все потеряно.

— Сочувствую вам, — сказал министр. — И все-таки боги оставили вам ваши жизни.

— И мы покидаем это чертово место, прежде чем потеряем и их.

Ярви хмуро оглянулся на женский визг, от которого кровь стыла в жилах.

— Здесь всегда так?

— Вы еще не слышали? — спросил Орнульф. — Императрица Теофора умерла прошлой ночью.

Бренд уставился на Колючку, а она в ответ скорчила рожу и почесала шрам на голове.

Новости сильно поубавили живости в голосе Отца Ярви.

— И кто же тогда правит?

— Я слышал, этим утром семнадцатилетняя племянница Виалина взошла на трон как тридцать пятая императрица Юга. Орнульф фыркнул. — Но я не получил приглашения на это счастливое событие.

— И кто же тогда правит? — снова спросил Ярви.

Орнульф покрутил головой по сторонам.

— Сейчас толпа. Народ берет на себя сведение счетов, пока закон спит.

— Как я понимаю, народ здесь любит хорошие счеты, — сказал Ральф.

— О, они копят их поколениями. Я слышал, так и начался тот пожар — какой-то торговец отомстил другому. Клянусь, они могли бы и Праматерь Вексен поучить кое-чему по части застарелой неприязни.

— На это я бы не поставил, — пробормотал Отец Ярви.

— Дядя юной императрицы, герцог Микедас, пытается взять командование на себя. Город полон его воинами. Как он говорит, они здесь, чтобы все было спокойно. Пока народ привыкает.

— К нему во власти?

Орнульф проворчал:

— Я-то думал, вы тут новичок.

— Куда ни отправься, — прошелестел министр, — влиятельные люди остаются влиятельными.

— Быть может герцог принесет порядок, — сказал Бренд с надеждой.

— Похоже, понадобилось пять сотен мечей только чтобы принести порядок в доки, — сказала Колючка, хмуро глядя на хаос.

— У герцога нет недостатка в мечах, — сказал Орнульф, — но он не очень любит северян. Если у вас есть лицензия от Верховного Короля, то вы среди цветов, но остальные убираются, прежде чем налоги не оставят от них одни стебельки.

Ярви плотно сжал свои тонкие губы.

— Верховный Король и я не в самых лучших отношениях.

— Тогда направляйтесь на север, друг мой, пока все еще можете.

— Если отправитесь на север сейчас, то попадете в сети принца Варослава, — сказал Бренд.

— Он все еще отлавливает команды? — Орнульф схватил свою раздвоенную бороду обеими руками, словно хотел оторвать ее от челюсти. — Черт возьми, так много волков! Как выжить честному вору?

Ярви передал ему что-то, и Бренд заметил блеск серебра.

— Если у него есть здравый смысл, то он представится королеве Гетланда Лаитлин и скажет, что ее министр послал его.

Орнульф уставился на ладонь, потом на иссохшую руку Ярви, а потом поднял взгляд, расширив глаза.

— Вы Отец Ярви?

— Да. — Линия воинов начала рассредоточиваться от ворот, расталкивая народ впереди себя, словно там было некуда идти. — И я прибыл ради аудиенции с императрицей.

Ральф тяжело вздохнул.

— Если только Теофора не может услышать тебя через Последнюю Дверь, говорить нам придется с этой Виалиной.

— Императрица умирает в тот самый день, как мы прибываем, — голос Бренда затих до бормотания. — Что теперь вы думаете об удаче?

Отец Ярви тяжело вздохнул, глядя, как груженая телега падает с пирса прямо в море, а освободившаяся лошадь дико брыкается, выпучив глаза от ужаса.

— Думаю, немного удачи нам бы не помешало.

За троном

— Я похожа на клоуна, — бросила Колючка, двигаясь по переполненным улицам вслед за Отцом Ярви.

— Вовсе нет, — сказал он. — Клоуны веселят людей.

Он заставил ее вымыться, и положил какую-то горько пахнущую траву в горячую воду, чтобы убить ее вшей, и под новой натирающей одеждой она чувствовала себя такой ободранной, словно освежеванные люди в доках Кальива. Сафрит снова подрезала половину ее волос до щетины, потом попробовала пройтись по второй половине костяным гребнем, но с отвращением сдалась, сломав три зубца. Она дала Колючке тунику из какой-то кроваво-красной ткани с золотой вышивкой у воротника, такой прекрасной и мягкой, что казалось, будто на тебе ничего не надето. А когда Колючка потребовала свою старую одежду назад, Сафрит указала на кучу горящего тряпья на улице и спросила, точно ли оно ей нужно.

Колючка, быть может, и была на голову выше, но Сафрит была по-своему непреклонна как Скифр, с этим было не поспорить. Она закончила с серебряными звенящими браслетами на ее руках и ожерельем из красных стеклянных бусин, несколько раз обернутым вокруг ее шеи. Ее мать, глядя на все это, стала бы заламывать руки от гордости за то, какая замечательная одежда у ее дочери, но для самой Колючки она была такой же некомфортной, как рабские цепи.