Джо Аберкромби - Полмира Страница 47

— Люди здесь ожидают некоего… — Ярви помахал своей изувеченной рукой в сторону группы чернокожих мужчин, чьи шелка были отделаны блестящими осколками зеркала. — Театра. Они найдут тебя очаровательно устрашающей. Или устрашающе очаровательной. Ты выглядишь в точности как надо.

— Хм. — Колючка знала, что выглядела полной дурой, потому что когда она наконец появилась во всей своей благоухающей нелепице, Колл хихикнул, Скифр надула щеки, а Бренд просто молча уставился на нее, словно увидел ходячего мертвеца. Лицо Колючки горело от унижения, и вряд ли перестало гореть с тех пор.

Человек в высокой шляпе посмотрел на нее, широко раскрыв рот, когда она проходила мимо. Она бы с радостью показала ему меч своего отца, но иноземцам было запрещено носить оружие в Первом из Городов. Так что вместо этого она придвинулась поближе и щелкнула зубами, и этого оружия оказалось достаточно, чтобы он завизжал от ужаса и стремглав умчался прочь.

— А почему же вы не постарались выглядеть театральнее? — спросила она, догоняя Ярви. У него, похоже, была способность как-то проскальзывать через давку, в то время как ей приходилось проталкиваться вслед за ним, оставляя позади себя вереницу разгневанных людей.

— Я постарался. — Министр отряхнул свою простую черную куртку, без следа украшений. — Среди этой броско одетой толпы я буду выделяться своей скромной простотой, как заслуживающий доверия служитель Отца Голубей.

— Вы?

— Я сказал, что буду выглядеть как он, а не что буду им. — Отец Ярви покачал головой, когда она еще раз потянула слишком плотный зад штанов. — Если честно, Бренд был прав, говоря, что нет такого благословения, которое ты не могла бы счесть проклятьем. Большинство людей были бы благодарны за эту новую одежду. Вряд ли я мог бы взять тебя во дворец, воняющей как попрошайка, не так ли?

— Зачем вы вообще берете меня во дворец?

— Я должен был идти один?

— Вы могли взять кого-нибудь, кто не скажет самое неподходящее в самое неподходящее время. Сафрит, или Ральфа или даже Бренда. У него одно из тех лиц, которым люди верят.

— У него одно из тех лиц, которыми люди пользуются. Я не отрицаю могучие дипломатические таланты Сафрит, или Ральфа, или Бренда, но всегда есть вероятность, что юной императрице Виалине понравится женщина своего возраста.

— Я? Я никогда никому не нравилась! — Колючка вспомнила презрение девчонок в Торлби, взгляды-кинжалы и ядовитый смех, и даже несмотря на то, что она уже убила восьмерых, ее передернуло от этой мысли. — И женщинам моего возраста меньше всего.

— С этой будет по-другому.

— Почему?

— Потому что ты будешь держать свой рот на замке и мило улыбаться.

На это Колючка вскинула брови:

— Звучит не очень-то похоже на меня. Вы уверены?

Ярви прищурился и встретился с ней взглядом.

— О, я уверен. Погоди-ка.

Челюсть Колючки упала от вида шестерых странных чудовищ, пересекающих улицу. Они были привязаны друг к другу серебряной цепью, их шеи длиной в человеческий рост угрюмо покачивались.

— Мы очень далеко от Гетланда, — пробормотала она, глядя, как они бредут между такими высокими белыми зданиями, что изогнутая дорожка между ними была похожа на тенистый каньон. Она вспомнила влажные темные камни Гетланда, утренний туман над серой Матерью Морем, пар от дыхания в утренней прохладе; вспомнила, как все жались вокруг огня, чтобы было теплее длинными вечерами; голос матери, тихо напевавшей вечернюю молитву. Это казалось другой жизнью. Это казалось другим миром. Миром, по которому Колючка и не думала, что будет скучать.

— Да уж, далеко, — сказал Ярви, живо пробираясь через вязкую вонючую жару Первого из Городов. Колючка знала, что год уже шел к концу, но осень здесь была намного жарче, чем середина лета в Торлби.

Она подумала о всех тяжелых милях, что они преодолели. Месяцы гре́бли. Переход через высокий волок. Постоянная опасность в степи. Не говоря уже о тягостном присутствии принца Варослава на пути.

— Может ли императрица дать нам хоть какую-нибудь помощь, даже если захочет попытаться?

— Быть может не сталью, но серебром определенно. — Ярви прошелестел извинение на каком-то неизвестном языке, обходя группу женщин в темных вуалях. Их подведенные глаза следили за Колючкой, словно это она была тут странной.

— Все равно шансы дома будут неравными. — Колючка считала врагов своими мозолистыми пальцами. — Люди Верховного Короля в Ютмарке, инглинги, нижеземцы, ванстеры, островитяне…

— Возможно ты удивишься, когда узнаешь, что я об этом уже подумал.

— А на нашей стороне лишь тровены.

Ярви фыркнул.

— Этот союз — как молоко, оставленное в полуденную жару.

— Э?

— Долго не продержится.

— Но король Финн сказал…

— Король Финн — это жирный мешок с кишками, и у него немного власти даже в своем собственном королевстве. С нами его связывает лишь его тщеславие, и в свое время оно растворится пред гневом Праматери Вексен, как снег пред Матерью Солнцем. Тот маленький трюк лишь купил нам время.

— Но тогда… мы останемся одни.

— Мой дядя Утил встал бы один против всего мира и настаивал бы, что сталь это ответ.

— Это звучит храбро, — сказала Колючка.

— Несомненно.

— Но… не мудро.

Ярви улыбнулся ей.

— Я впечатлен. Я ожидал, что ты обучишься искусству владения мечом, но не благоразумию. Но не волнуйся. Я надеюсь найти другие пути уравнять шансы.

Как только они прошли через высоченные бронзовые двери дворца, Колючка перешла от замешательства, что она одета как принцесса, к стыду, что она одета как крестьянка. Рабыни здесь выглядели как королевы, а охранники как герои из легенд. Зал, в котором их принимали, был наполнен придворными, украшенными драгоценными камнями. Они были одеты в такие же яркие цвета и были такими же напыщенными и, насколько Колючка могла понять, настолько же совершенно бесполезными, как павлины, которые с важным видом вышагивали по безукоризненно опрятным садам снаружи.

Она бы с радостью сжалась в свои новые сапоги, но у них была большая толстая подошва, и она выросла за последние несколько месяцев, так что теперь она была выше Отца Ярви, а он казался выше, чем обычно. Как всегда, у нее не осталось никакого выбора, кроме как распрямить плечи, вздернуть подбородок и принять свой самый храбрый вид, как бы сильно не потела под ним трусиха в своей абсурдной алой тунике.

Герцог Микедас сидел над ними в золотом кресле на высоком помосте, закинув одну ногу на высеченную из мрамора ручку. Его поразительные доспехи были покрыты позолоченными завитками. Он был одним из тех красавцев, кто воображает себя еще более красивыми, чем они есть на самом деле. У него была темная кожа и блестящие глаза, а в его черных волосах и бороде виднелись полоски серебра.