Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка Страница 48

Конечно, за свою многолетнюю историю нынешнее строение, где расположился гошпиталь Святой Маргариты неоднократно расширялось, достраивалось и перестраивалось, превратившись нынче в разномастный комплекс, где строения времен едва ли не Бриана Бору соседствовали с вполне современными корпусами.

Центральное здание, старинное, в романском стиле, из толстого камня с окошками-бойницами и все еще сохранившимися галереями для лучников, но пристроенными готическими башнями с химерами и узорчатыми балюстрадами многочисленных балконов и террас, как раз и стало пристанищем для Дэнгё-дайси. Ирония судьбы — обитель, носящая имя избавительницы от неправедного суда, клеветы, наветов и беззаконного приговора нынче охраняла убийцу аббатисы от вполне правомерного допроса.

До самого гошпиталя я добрался от участка пешком — благо они расположены не очень далеко друг от друга, и трястись в полицейском фургоне никакой нужды нет. Осведомившись у сидящей на приеме пожилой сестры-камилланки, где мне можно увидеть архиатера, и, следуя полученным от нее инструкциям, вскоре отыскал кабинет главы гошпиталя.

Как и следовало ожидать, оказался он лицом духовным — высокий сухопарый но статный мужчина с усталыми глазами и уже необязательной в наши времена тонзурой, облаченный в черную сутану с красным крестом на груди — традиционное одеяние монахов и священников ордена, — он представился отцом Эгидием. Представился без всякого небрежения, словно равный, хотя в Имперском Табеле о рангах звание его соответствует не менее чем пехотному майору, а узнав кто я, и зачем прибыл, осенил пастырским благословением и взялся лично проводить меня к посту.

— Не стану скрывать, констебль, — сказал он по дороге, — мне не по душе то обстоятельство, что в гошпитале находится закованный в кандалы человек. Да, он убийца и преступник, но и им наш орден не отказывает в помощи, как не должен отказывать и любой добрый христианин вообще-то. Возможно, что он опасен, хотя я и тешу себя надеждой привести эту заблудшую душу к покаянию, когда он пойдет на поправку. Но держать несчастного больного на цепи, словно дикого зверя… Это дикость и варварство какое-то.

— Этот несчастный больной едва не убил двух вооруженных инспекторов, офицера флота Его Величиства, одного констебля и еще одного изрядно отдубасил, отче. — ответил я. — Боюсь, что другого выхода у полиции просто нет.

— Сейчас он не опаснее новорожденного котенка. — печально улыбнулся отец Эгидий. — Поэтому я попрошу вас, мистер Вильк, если во время дежурства Вам покажется что-то подозрительным — не стоит пускать в ход свисток иначе, чем по первой, ну на крайний случай второй форме.

— Но отчего? — изумился я.

— Я не ученый, я только врач. — вздохнул священнослужитель. — Но опыт подсказывает мне, что близкое от людей с подобными травмами применение ваших волховских свистулек сказывается на больных самым печальным образом. Вплоть до летального исхода.

Разумеется я тут же пообещал архиатеру что воспользуюсь свистком только если выхода у меня не будет никакого. Пусть лжениппонец и заслужил петлю, но если он помрет до того, как ответит на вопросы инспектора Ланигана — тот меня со свету сживет. И будет при этом прав, пожалуй.

По пути к нам присоединилось несколько врачей и сестер милосердия — как я понял, любезность отца Эгидия имела и прагматическую сторону: вот-вот должен был начаться врачебный обход пациентов. Что ж, простому констеблю и не стоило рассчитывать на излишнее к своей персоне внимание.

Впрочем, указав мне на сидящего у входа в отдельную палату Хайтауэра, камиллианец вновь преподал мне свое пастырское благословение.

— Ну слава Господу и всем Его апостолам. — увидав меня Мозес поднялся со стула и от души, с хрустом потянулся. — Я чуть не помер со скуки за время смены.

— Что же так? — спросил я. — Неужто нечем было заняться?

— Не то слово. — подтвердил Хайтауэр. — Дежурный врач — надменная скотина, словом не перемолвится — не с монашками же мне было разговоры вести, им же окромя как о вере запрещено.[33] Из чтива тут тоже одни медицинские справочники с журналами, в которых я не смыслю ни бельмеса, да жития святых. А это чтение я еще с воскресной школы переношу слабо. Даже покурить нельзя — дым, мол, не положено. Хотел было забить тайком трубочку, покуда не видит никто — да какое там. Постоянно кто-то туда-сюда шлындает, а с поста не отойдешь. Даже оправиться приходится в палату ходить — ниппонцу ночная ваза покуда без надобности. Думал уже там и подымить малость — благо окно у него широкое, воздух хорошо проходит, если рамы открыть, не учуял бы никто, да только ну как оно и вправду ему от этого заплохело бы? Зато ты глянь, что мне тут презентовали!

Мозес ухмыльнулся и вытащил из внутреннего кармана деревянный пенал, внутри которого оказалась небольшая, источающая сильный кофейно-миндальный запах сигара.

Я вот курение не одобряю. Табак — удовольствие не дешевое (еще бы, из-за океана привозят), особенно табак хороший — а толку от него никакого нету. Сплошной перевод денег на дым, так все финансы в трубу выпустить недолго. К тому же видывал я тех, кто курит долго — кашляют по утрам, словно в угольных копях трудятся, да и одышка их быстро одолевает. Нет уж, не про нас такое удовольствие. Вон, если нравится Хайтауэру на такое деньгу тратить — пожалуйста, а меня увольте.

— Ладно, пошли клиента принимать. — усмехнулся Мозес, увидав, что я не тороплюсь выказать зависти или восхищения. — Мне еще в участок бежать, прежде чем с подушкой встретиться.

И, аккуратно убрав сигару обратно в пенал, добавил:

— После ужина выкурю эту штукенцию.

Дэнгё-дайси выглядел немногим лучше, чем при нашей последней встрече, шторы в его палате были задернуты (как объяснил мне вполголоса Хайтауэр, на любой резкий звук или запах и яркий свет у него пока сильное раздражение и боли, это от, если Мозес ничего в диагнозе не перепутал, черепной травмы головы, которую я устроил убийце), пациент, прикованный к тяжеленной кровати лежал не шевелясь и слабо дышал — спал наверное. Приняв смену и расписавшись в журнале сдачи-приема поста, я сел на стул у входа в палату, и уже начал прикидывать, что бы это мне выдумать, дабы убить время, когда из-за поворота вышли еще два человека. Один из них в такой же, как и у отца Эгидия, сутане, ничем не примечательный джентльмен средней комплекции, явно был вторым монахом-лекарем в гошпитале, а вот рядом с ним… Рядом с ним шел доктор Уоткинс.

Увидав меня он приветливо и, как мне показалось, удовлетворенно даже улыбнулся.