Нил Гейман - Американские боги Страница 52

На холодном кафеле свалявшиеся от крови волосы были распущены.

– Это мой партнер, мистер Шакал, – сказал Ибис.

– Мы уже встречались, – откликнулся Шакал. – Простите, что не подаю вам руки.

Тень поглядел на девушку на столе.

– Что с ней случилось?

– Дурной вкус, парня неудачно выбрала, – ответил Шакал.

– Это не всегда фатально, – вздохнул Ибис. – Но на сей раз вышло именно так. Он был пьян, у него был при себе нож, а она сказала, ей кажется, будто она беременна. Он не поверил, что ребенок от него.

– Колотых ран, – произнес мистер Шакал и начал считать. Послышался щелчок: это он нажал на педаль, включающую маленький диктофон у стола, – на теле пять. Три ножевых раны в передней левой стенке грудной клетки. Первая – в межреберном пространстве между четвертым и пятым ребром слева от медиальной линии, длина два и две десятых сантиметра; вторая и третья – в средней части передней поверхности грудной клетки – накладывающиеся друг на друга, общей длиной три сантиметра. Одна рана в два сантиметра длиной в верхней передней трети грудины слева во втором межреберном пространстве, и одна резаная рана длиной пять сантиметров с максимальной глубиной один и шесть десятых сантиметра в левой дельтовидной мышце. Больше внешних повреждений на теле нет. – Он отпустил педаль, выключая диктофон.

Тень заметил крохотный микрофончик, свисавший на шнуре над столом для бальзамирования.

– Так вы еще и коронер? – спросил Тень.

– Коронер в наших местах – должность политическая, – сказал Ибис. – Его дело – пнуть труп. Если труп не дает ему сдачи, он подписывает свидетельство о смерти. Шакала они называют прозектором. Он работает на окружного судмедэксперта: производит вскрытия и консервирует пробы тканей на анализ. Раны он уже сфотографировал.

Шакал не обращал на них внимания. Большим скальпелем он сделал V-образный надрез, линии которого начинались у ключиц и сходились внизу грудины, потом он превратил букву "V в "Y", сделав еще один глубокий надрез, протянувшийся от грудины до лобковой кости. Выбрав из инструментов на столе устройство, похожее на небольшую тяжелую хромированную дрель с циркулярной пилой на конце, он, запустив устройство, рассек ребра по обе стороны грудины.

Девушка открылась точно кошелек.

Тень внезапно ощутил несильный, но неприятно пронзительный, острый мясной запах.

– Я думал, пахнуть будет хуже, – задумчиво произнес он.

– Она довольно свежая, – отозвался Шакал. – И внутренности не были задеты, поэтому испражнениями не пахнет.

Тень вынужден был отвернуться – не из отвращения, как можно было бы ожидать, а из странного желания дать девушке немного уединения. Трудно быть более голым, чем это вскрытое тело.

Шакал перевязал кишки, клубками блестящих змей свернувшиеся в животе пониже желудка и глубоко в тазовой полости, потом, доставая, пропустил между пальцами – фут за футом, – описал их, надиктовывая в микрофон, как «нормальные», и сложил в ведро на полу. Откачав кровь из грудной клетки небольшим отсосом, он замерил объем полости и принялся исследовать саму грудную клетку.

– Три рваные раны в околосердечной сумке, наполненной свернувшейся и уже разжижающейся кровью.

Шакал выхватил сердце, отрезал его сверху и, разглядывая, повертел в руках. Потом, наступив на педаль, проговорил:

– Два проникающих ранения в миокард; одна рваная рана длиной один и пять десятых сантиметра в правый желудочек и рваная рана длиной один и восемь десятых сантиметра в левый желудочек.

Шакал вынул одно за другим оба легких. В левом, наполовину сплющенном, зияла колотая рана. Шакал взвесил и их, и сердце и сфотографировал раны. От каждого легкого он отсек небольшой срез ткани, который поместил в кювету.

– Формальдегид, – услужливо прошептал мистер Ибис.

Шакал, не переставая, говорил в микрофон, описывая свои действия и увиденное, когда вынимал печень, желудок, селезенку, по желудочную железу, обе почки, матку и яичники девушки.

Взвешивая каждый орган, он указывал, что он нормальный и неповрежденный. От каждого из них он отрезал по ломтику, который опускал в кювету с формальдегидом.

От сердца, печени и обеих почек он отрезал еще по одному ломтику. Эти части он жевал медленно, смакуя за работон вкус.

Почему-то Тени показалось это правильным: уважительным, а не бесстыдным.

– Итак, вы хотите остаться у нас ненадолго? – спросил Шакал, пережевывая кусочек сердца девушки.

– Если вы меня примете, – отозвался Тень.

– Разумеется, примем, – вставил мистер Ибис. – У нас нет ни одного довода против и множество доводов за. Оставаясь у нас, вы будете под нашей защитой.

– Надеюсь, вы не против спать под одной крышей с мертвецами? – спросил Шакал.

Тень вспомнил прикосновение губ Лоры, холодных и горьких.

– Нет, – ответил он. – Во всяком случае, пока они остаются мертвыми.

Шакал повернулся и поглядел на него темно-карими глазами, столь же насмешливыми и холодными, как глаза шакала.

– Они все тут остаются мертвыми, – все что сказал он.

– Сдается, – возразил Тень, – мертвые возвращаются без особого труда.

– Вовсе нет, – откликнулся Ибис. – Даже зомби, знаете ли, делают из живых людей. Немного порошка, немного песен, небольшое усилие воли – и вот уже у вас готовый зомби. Они живы, но сами верят, будто мертвы. Но поистине вернуть мертвых к жизни, в их собственных телах… – Он покачал головой. – Для этого нужна сила. – И, помолчав, добавил: – В старой стране, в былые времена такое было проще.

– Тогда можно было привязать человека к его телу на пять тысяч лет, – сказал мистер Шакал, – привязать или отсоединить. Но это было давным-давно.

Взяв все извлеченные органы, он уважительно вернул их назад в полости тела. Уложив на место кишки и грудину, он стянул вместе края кожи по разрезу. Потом, взяв толстую иглу и вдев в нее нить, ловкими быстрыми движениями зашил труп, будто зашивал бейсбольный мяч: из груды мяса кадавр вновь превратился в девушку.

– Мне нужно выпить пива, – заявил Шакал, стягивая резиновые перчатки и бросая их в мусорное ведро. Темно-коричневый комбинезон он также снял и, скомкав, затолкал в корзину для белья. Потом взял со стола картонный поднос с кюветами, заполненными красными, коричневыми и пурпурными срезами органов. – Идете?

По черной лестнице они поднялись в кухню, выдержанную в коричневых и белых тонах. Помещение выглядело строгим и респектабельным, но обстановку в кухне, на взгляд Тени, последний раз меняли в 1920 году. Однако у стены тихонько гудел сверхсовременный холодильник «Кельвинатор». Открыв дверцу холодильника, Шакал поставил на полку кюветы со срезами селезенки, почек, печени и сердца. С другой полки он взял три коричневые бутылки. Открыв дверцы шкафа с матовыми стеклами, Ибис достал оттуда три высоких стакана, потом жестом указал Тени садиться к кухонному столу.