Кристи Голден - Артас: Возвышение Короля-Лича Страница 52

Когда-то ее волосы были золотыми, глаза синими, а кожа как свежий персик. Когда-то она была жива. Теперь пряди волос, спрятанные под иссиня-черным капюшоном, были чернее полуночной тьмы. Она носила добротные кожаные доспехи, не скрывавшие ее стройного и сильного тела – те же, что и при жизни. Ее уши подергивались от каждого звука. Она не часто выходила из своих палат – она правила этим городом, и мир сам приходил к ней.

Вокруг нее бегал мастер-аптекарь Фаранелл, глава Королевского Фармацевтического Сообщества. Он живо разговаривал с ней, как-то глупо улыбаясь.

– Я так рад, что вы согласились прийти, моя госпожа, – говорил он, стараясь кланяться, идти и говорить одновременно. – Вы приказали доложить вам, если наши эксперименты пройдут удачно, и говорили, что хотели бы увидеть наши…

– Я знаю, что приказывала, доктор, – оборвала его Сильвана, как только они начали спускаться по извилистому коридору в трущобы Подгорода.

– Да, да, да, конечно! Нам вот сюда, – они вошли в зал, который мог бы показаться человеку со слабой психикой домом ужасов. На большом столе нежить деловито сшивала части разных трупов, что-то напевая себе под нос. Сильвана легонько улыбнулась.

– Приятно видеть, что кому-то так нравится его работа, – сказала она, лукаво улыбаясь. Ученик немного оторопел, но потом низко поклонился.

Где-то низко гудел и трещал электрический заряд. Алхимики суетились вокруг лабораторных столов, смешивая зелья и записывая результаты экспериментов. Стоял странный запах гноя и химикатов вперемешку с чистым и сладким ароматом трав. Сильвана на миг застыла. Запах трав заставил ее… заскучать по дому. К счастью, это чувство быстро прошло. Такие чувства не могут жить долго.

– Покажи, – приказала она. Фаранелл поклонился и проводил ее через главный зал, мимо подвешенных на крюках кусков чьих-то тел, в маленькую комнатку.

Она услышала тихий плач. Войдя внутрь, Сильвана увидела клетки, что стояли на полу или висели на цепях, привязанных к потолку. В каждой из них были подопытные. Несколько людей. Несколько отрекшихся. Их усталые глаза были как у заточенных в неволе зверей, скованных глубоко въевшимся страхом.

Терпеть им осталось недолго.

– Как вы можете себе представить, миледи, – сказал Фаранелл, – для опытов довольно трудно найти нежить Плети. Конечно, в качестве подопытных существ, отрекшиеся подходят не хуже Плети. Но я рад сообщить вам, что наши полевые испытания прошли весьма успешно.

Последние слова взволновали Сильвану, и она украсила аптеку своей редкой и все еще красивой улыбкой.

– Это меня весьма радует, – сказала она.

Доктор задрожал от восторга. Он подозвал к себе своего ассистента Кивера, отрекшегося, чей мозг, видимо, пострадал от первой смерти – он все время бормотал о себе что-то от третьего лица. Бубня себе под нос, он вытащил двух подопытных кроликов из клеток. Первой была человеческая женщина, которая не была окончательно скована страхом и еще могла тихонько плакать. Мужчина-отрекшийся же казался совершенно безразличным к происходящему вокруг и шел совершенно спокойно. Сильвана провела по нему взглядом.

– Преступник?

– Конечно, моя госпожа.

Она на миг задумалась, так ли оно было на самом деле. Но решила, что это не важно. Даже так он послужит Отрекшимся. Девушка упала на колени. Кивер наклонился и дернул ее за волосы. Она вскрикнула, открыв рот, и он влил ей туда содержимое чашки, заставив проглотить.

Сильвана наблюдала за тем, как она боролась. Отрекшийся возле нее без лишнего шума взял у Фаранелла чашу и выпил до дна.

Все произошло быстро. Девушка скоро прекратила сопротивляться, ее тело забилось в припадках. Кивер отпустил ее и почти что с любопытством стал смотреть, как из ее рта, ушей, глаз и носа начала стекать кровь. Сильвана обратила свой пристальный взгляд к отрекшемуся. Он все еще тихо стоял на ногах. Она нахмурилась.

– Быть может, все не так хорошо, как ты…

Отрекшийся передернулся. Он изо всех сил попытался устоять на ногах, но его ослабелое тело предало его, и он тяжело рухнул на пол. Все отступили назад. Сильвана увлеченно смотрела на подопытного, и ее рот приоткрылся от восторга.

– То, что нужно? – спросила она Фаранелла. Людская женщина в последний раз всплакнула, глядя на потолок широко открытыми глазами. Алхимик счастливо кивнул.

– Самое оно, – сказал он, – Как видите, результаты…

Отрекшийся на полу дрыгнулся, и из дырок на его коже полился темный гной. Затем он опять замер.

– … весьма радуют.

– И вправду, – сказала Сильвана. Она едва могла скрыть восторг. “Радуют” – это не то слово.

– Чума, что убивает и людей, и Плеть. И, видимо, моих подданных вместе с ними – они ведь тоже нежить, – она посмотрела на него пылающими серебристым светом глазами. – Мы должны позаботиться, чтобы она никогда не попала в чужие руки. Результаты могут быть… плачевными.

– Действительно могут, моя госпожа, – выдавил он из себя.

Вернув лицу маску бесчувствия, она вернулась в королевские кварталы. Сейчас ее заботили тысячи вещей, но самой главной ее мыслью, яркой, как плетеный человечек в костре на Тыквовине, была одна:

Наконец, Артас, ты заплатишь за содеянное. Люди, такие же, как ты, будут уничтожены. Твоя Плеть будет остановлена. Ты уже не спрячешься за легионами своих безвольных мертвых кукол. И мы будем так же милосердны к тебе, как и ты был к нам.

Хоть Сильвана хотела казаться бесчувственной, она не смогла не улыбнуться.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Артас думал, скача верхом на верном ему даже в смерти Непобедимом в сторону Андорала, какой же иронией было то, что он должен был воскресить убитого им некроманта Кел’Тузада.

Ледяная Скорбь шептала ему, но ему не нужен был голос меча – голос Короля-лича, как он сам себя окрестил – чтобы увериться в простой истине. Пути назад не было. Так же, как и желания вернуться.

После падения Столицы Артас совершил паломничество паладина, только в его темной ипостаси. Он шел из города в город вдоль своих земель, обращая к себе народ своими новыми силами. Плеть, как окрестил это Кел’Тузад, была вполне подходящим названием. Орудие для самобичевания, которую использовали крайне фанатичные священники, чтобы очистить себя от грехов. Его же Плеть очистит землю от живых. Сам он стоял будто на грани двух миров. Он не умирал, но шепот Короля-лича называл его рыцарем смерти, а его кожа, волосы и глаза выцвели, будто говоря, что это – больше, чем просто красивый титул. Он не знал, кто он. Ему было все равно. Он нес волю Короля-лича, в его руках была Плеть, и странным и омерзительным образом он заботился о ней.