Охота на некроманта (СИ) - Молох Саша Страница 55

Лука спорить не стал, накинул куртку и снова сгреб Настю поближе к себе:

— Значит, так. Расклад херовый, но могло быть хуже. Я насчитал двенадцать вставших: три валета, три арахны мелкие — к собакам по размерам ближе, шесть четырехлапых — тоже некрупные, по коленку, но очень жмутся друг к другу. Рискуют срастись, и учитывая наше везение — так оно и будет. Паучки самые сообразительные — даже пытаются общаться. Во всяком случае, у них хватило разума оглушить меня и притащить сюда. Я так понял, сначала тут только они были. А когда меня втащили — все дыбом встало, и эти калеки выбрались, — Лука кивнул на валетов.

— Они на тебя напали?

— Напали. Но нежно. Говорю ж, сообразительные, хоть и недоросшие — вырубили, от оружия освободили, — Лука отогнул верх принесенного Настей ботинка и продемонстрировал одну из скрытых печатей. — Сюда притащили. Только я очухался — все поле как наизнанку вывернуло. Тряхнуло знатно, я думал, лес за границей Рассохи выкорчует, но оно как-то само в себя ударную волну спрятало. Погасило. Может, и началось-то все, потому что я просто подошел близко, а Рассоха уже стояла заряженная. Ну, как ружье на веревочке.

— И?

— Они меня не трогают. И тебя. И пока не выходят за границы холмов.

— То есть мы можем свалить?

— Оно, конечно, можно, — Лука поморщился и поскреб щетину. — Но не факт, что ребятки не попрутся за нами в Шушенки.

— А почему они попрутся? — Настя, уже с проснувшимся научным интересом, проследила за мелькнувшим на гребне четырехногим клиентом. Лука был прав: вставшие были очень маленькие по размеру. Даже валеты. Странно. Вторая форма — и то запасливо гребет все, до чего дотягивается: одежду, погребальную утварь, обивку гроба, доски — масса для них важна. А этих словно голыми хоронили, да еще и…

— Потому что в Шушенках полно теплого народу, — Егор неслышно подошел сбоку и тоже опустился на землю. — И есть о кого погреться. Они сообразят рано или поздно. И попрутся туда.

— Но нас-то они не трогают, — возразила Настя.

— Не трогают. Потому что вы с Лукой им родичи. А я так и вовсе — любимый дядька. Только покойный, — Егор очень по-человечески убрал с лица мешающие волосы и откинулся назад, опираясь на локти. В его движениях проскальзывало то, чего раньше не было — лишний жест, более мягкий поворот головы, явная шутка во фразе. Вроде бы мелочи, но не для костяного короля точно.

Лука, похоже, тоже заметил, но восторга по поводу превращения Пиноккио в настоящего мальчика выразить не спешил. Только на Настю взглянул, нахмурился и пробормотал:

— Потом расскажешь, чем вы там занимались. Он того и гляди дышать начнет.

— Не твое дело, — ответил Егор, усмехнулся, но как-то невесело, с надрывом. Мимика на прежде статичном лице пока выходила скованная, но все же выходила. Словно римская статуя оживала на пару секунд и замирала снова. Вот точеные брови сошлись, и между ними даже образовалась складка. Рот изогнулся, верхняя губа приподнялась, демонстрируя белую каемку зубов. Правда, слишком ровных. Веки чуть прикрыли уже не такие яркие глаза. — Лучше решить, что с ними делать.

Лука утер грязь со лба, еще больше ее размазав, и еще раз почесал зудящую от щетины челюсть:

— Если я правильно разобрал, то у нас два варианта — плохой и еще хуже. Или мы до самого утра упокаиваем Рассоху. Или мы звоним Каину, прикладная некромантия делает гигантский рывок вперед, упокойники начинают править миром. Паучат запирают в подвалах, нас тоже. За компанию.

Настя уже открыла рот, сама не зная зачем: задать вопрос или возразить, но остановилась. Происходящее следовало обдумать. С самого начала, когда она еще только шагнула на перекопанную, вывернутую Рассоху, внутренние ощущение оставались неизменными — усталость, какая-то безнадежная тоска, тошнота и головокружение. А вот сводящего желудок ужаса, который накрывал ее на Раевском, когда перед ней вставала в третью форму бабушка-филолог, не было и в помине. Страх рождали скорее неизвестность и ожидание неприятностей, но не бродящая вокруг стадом третья форма. Словно она не третья, а…

— Это же упокойники, да? — наконец робко сформулировала она вопрос и по очереди посмотрела на Луку и Егора. — Некроманты?

Егор не счел нужным отвечать, только сгорбился, Лука же коротко, рублено кивнул и полез в карман за чудом уцелевшим телефоном:

— Почти.

— Как это «почти»? — переспросила Настя, рассматривая, как безголовый валет осторожно ставит на землю третью ногу, потом бессильно оседает и прикрывает глаза — словно любые движения для него сложны, и после каждого приходится отдыхать.

— Ну ты же про студента-первокурсника не скажешь, что он хирург или юрист. Как выглядит настоящий вставший некромант, мы с тобой знаем — вон, ходит рядом, глаза мозолит, — на это замечание Егор только голову издевательски наклонил, будто волчара, прикидывающий, куда лучше цапнуть. — А это — дети.

— Дети? То есть вот те, которых тыщу лет назад поубивали?

— Верно. Тогда поубивали, сейчас — подняли. Прицельно. Тренировочно. Бедолаги с чего могли на себя массу набрали — много ли там за столько лет сохранилось, — вот и вышло... что вышло.

— А почему они не нападают? Они же вставшие. Тут же не важен возраст, важна только форма. Или с упокойниками все не так?

— Они не сами встали, от плохого настроения. Не зря же наш с тобой директор тут все лето ковырялся.

Настя про директора хотела переспросить подробнее, но Лука продолжил сам:

— Павел нашел способ, как убирать у них агрессию. Сломать сам механизм. С Егором оно не сработало. Для начала он раскатал поддельного сторожа, — Лука глянул в сторону вставшего недобро и продолжил, — только потом к тебе рванул. Но его прицельно не поднимали, зацепили краем. А тут четко: вытащил останки, поднял, ювелирно изъял желание размазать все живое, зафиксировал и присыпал обратно гравием. Про запас. Упокаивать не стал. Мало ли что… Может, вернуться хотел.

— А почему не вернулся?

— Умер, — Лука зло сплюнул, потыкал в экран и приложил телефон к уху. — Сейчас узнаем, что творится в городе, и решим.

Из динамика донеслись гудки, но ответа пришлось ждать долго. Потом гудки прервались, и кто-то пробурчал недовольное «слушаю».

— Лука, СПП Правобережная. Каин смо…

Из динамика донеслось неразборчивое, но Лука нахмурился и начал коротко угукать, словно филин. Спустя с десяток таких «угу» послал по матери, нажал на отбой и стал мрачнее тучи.

— Самим справляться? — уточнил Егор.

— Да. Каин в реанимации, в тяжелом. Там зам, который даже если его баба забеременеет, будет восемь месяцев сидеть сусликом в надежде, что все само рассосется. А на девятый уйдет в отпуск по состоянию здоровья.

Егор спокойно кивнул, принимая к сведению. Его, похоже, вообще не напрягали шляющиеся рядом вставшие. Он задумчиво сгребал в горсть гравий, а потом пропускал его между пальцами. Гравий большей частью падал обратно, но какие-то камешки покрупнее застревали между фалангами или попадали в тонкие стыки брони. Егор с хрустом их сминал и тоже заставлял осыпаться обратно на землю, уже песком. То ли хотел устрашить кого-то, то ли ненароком показывал: если брони на нем меньше, это не значит, что он стал слабее.

Насте аж засвербело, как захотелось узнать, где эти двое — умные, сильные и знающие — пропадали, пока она тут с ума сходила, сначала от беспокойства, потом от страха.

Но Лука сработал на опережение.

— Настя, не смотри так. Тебя бросать никто не планировал. Меня эти безмозглые решили не только уволочь, но и припрятать. Вырубили и прикопали в одном из холмов, только голова наружу. Пока выкопался, пока в себя пришел. Где Егор ходил — у него спрашивай, вы ж сдружились, как я погляжу, — Лука недовольно поморщился. — Я тут гроб к крышке прикинул и, кажется, понял, как все закрутилось. История так себе, грустная, но поучительная. Но сначала эти… дети. Егор, их можно как-то убедить залечь обратно? И вообще, как родственник, объясни, за каким тленом они рельеф сменили?