Ольга Смайлер - Тростниковая птичка Страница 56

Скрюченные руки превратились в птичьи лапы и потянулись ко мне, шаль качнулась крыльями — я невероятным усилием отшатнулась в сторону, наткнулась на ковры, заботливо развешенные в несколько слоев у соседнего павильона, запуталась в них, и судорожно рвалась на воздух, еле дыша от навалившегося ужаса. А в след мне летел неприятный, пугающий, бесполый смех:

— А колыбельку я для сына твоего к сроку выглажу, как положено изукрашу, ко мне приходи, не забудь — оберег для него от жриц дам!

Мне, наконец, удалось справиться с коврами, и я вывалилась в узенький проход между павильонами, прижимая к себе свою малинововолосую не-благословницу. В ушах шумело, я судорожно глотала воздух, ноги не держали — пришлось сесть на корточки. Я сама не могла с уверенностью сказать почему я испугалась эту старушку, почему бежала в таком ужасе, я ведь не собиралась в ближайшее время общаться ни с какими жрицами, да и как увязывались взаимоисключающие требования "улететь домой" и "прийти за колыбелькой" было непонятно. Впрочем, о колыбельке говорить вообще было глупо — после совершеннолетия я каждый год посещала врача и вовремя меняла противозачаточный чип: "на всякий случай". Молодая врач из ТриОНского госпиталя при летной школе еще каждый раз подкалывала меня фразой из старого доколониального анекдота: "Не пригодилось?". Впрочем, версию о сыне портила и статистика, говорящая что у девочек Лисси, обычно, рождаются и дочери. Были и еще мысли, которые я старательно оставляла "на потом" — например, как скользнули руки Сая на мой живот. После того, как Сай неожиданно приоткрыл свою душу в беседке, мы по молчаливому согласию больше не затрагивали тему детей, и я так и не знала, поменялось ли его отношение к детям вообще и к своему возможному отцовству в частности. Думать же об этом сейчас у меня не было никаких сил.

Наконец отдышавшись я убедилась, что коленки не подгибаются, а руки больше не дрожат, и собралась вернуться обратно в торговый ряд, когда услышала чужие голоса совсем рядом. Я рванулась на голоса, но тут же выскочила обратно в проход, зажала себе рот руками и вжалась в стену павильона, стараясь слиться с ней и опасаясь, что выдам себя неосторожным движением или звуком. Пара, которую от меня скрывали свисающие ковры, занималась тем, что обычно показывают по платным каналам галанета. Но самым неприятным было не то, что я увидела: я узнала женщину. Это была мачеха Сая, Найна, только вот партнером Найны был не Эдвард.

К сожалению, ковры, скрывающие от меня парочку, со звукоизоляцией справлялись из рук вон плохо — до того, как я догадалась зажать руками уши, я успела выслушать целую серию стонов и вздохов, перемежающихся заверениями в любви и невозможности жить без любимого. Правда, признания эти были сделаны женским голосом, мужчина в ответ лишь сосредоточенно дышал. Последний раз я чувствовала себя так по идиотски, когда после бурного празднования дня рождения одного из сокурсников согласилась на предложение "переночевать в общаге в комнате девчонок". Алкоголь я никогда особо не любила, и в тот вечер таки проходила с единственным бокалом, из которого пару раз пригубила вина, так что забыться тяжким алкогольным сном мне не удалось, да еще невовремя сработала семейная способность мгновенно просыпаться, заслышав посторонние звуки. Надо ли говорить, что проснулась я ровнехонько в тот момент, когда парочка из сокурсницы, живущей в комнате и ее парня, бодро миновав прелюдию, была уже настолько увлечена процессом, что прерывать их не было никакого смысла. Тогда я лежала, старательно пытаясь заснуть, и раздраженно думала: "Что ж вы так долго то?". Надо ли говорить, что потом я всегда возвращалась ночевать в нашу с Майклом квартиру? Сейчас я даже не могла предположить, как надолго я застряла между павильонами из-за любителей острых ощущений. А самое неприятное было в том, что Сай наверняка отправится меня разыскивать, и вполне может натолкнуться на то, чего ему совсем не стоит видеть. Я развернулась и решительно зашагала в противоположную сторону, тщетно пытаясь придумать способ разыскать собственного мужа в этой людской круговерти.

Стены павильонов по моим бокам сменили цвет и фактуру, и я "вывалилась" в другой торговый ряд, где буквально наткнулась на небольшой раскладной столик, бедным родственником приткнувшийся под крышей богато украшенного ювелирного шатра. На столике, на потертом темно-синем бархате были разложены мелочи, вроде традиционных развалов "все по десять" на стихийных барахолках у удаленных СтаПортов: брелки, кольца для салфеток, запонки, подвески, кольца, серьги и разнообразные зажимы, подставки и держатели, закладки и странные штуки, предназначение которых было мне совсем неясным. Продавец за прилавком был еще моложе, чем тот, у которого Сай купил мне кошелек — этот был совсем подростком, угловатым, неловким, с только пробивающейся растительностью на лице, да и товар его словно терялся на фоне благородного блеска закрытых витрин и яркого многоцветного обилия дешевой бижутерии, развешанной для привлечения внимания. Но я уже увидела то, что так долго искала: небольшой изящный брелок в форме птички — ажурные переплетения блестящей, тонкой проволоки, синий камушек глаза- ничего лишнего. Я задумчиво покрутила брелок в руках.

— Тростниковая птичка — талисман на счастье, — неожиданно подал голос продавец и, кажется, сам смутился собственной храбрости и тому, что голос у него ломается.

— Сколько? — решилась я.

— Сколько не жалко, — удивленно отозвался тот, — я же только ученик.

Я выудила из кошелька два асса, и усмехнулась: меняю "удачу" на "счастье", дарю Саю птичку — сколько глубинного смысла можно было бы углядеть в банальной покупке подарка, если бы было желание. Взгляд у парнишки стал удивленным и благодарным одновременно, и он так и смотрел на меня, пока я прятала подарок для Сая в отделение на молнии в кошельке, а кошелек поближе к телу. Неожиданно парнишка испуганно отшатнулся и потупился, а меня крепко обняли знакомые сильные руки.

— Сай, я тааак испугалась, — неожиданно даже для себя всхлипнула я, и расплакалась, уткнувшись к нему в грудь, — я потеряяялась… а тебя нет… и непоняяятно как искааать…

Правы, правы были древние, говорившие, что лучшая защита — это нападение.

Слезы текли и текли, унося с собой испуг и нервное напряжение, а в объятьях Сая было надежно и уютно, так что я быстро успокоилась. Сай оттеснил меня с дороги вглубь павильона, подальше от гомонящей толпы, и отгородил своей спиной от людских взглядов.

— Ну что ты, Птичка моя, что ты? — тихо ворковал Сай, и его ладонь осторожно оглаживала мои плечи и спину, так что я незаметно для самой себя рассказала про странную старушку и про её, так напугавшее меня предсказание.