Андрэ Нортон - Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ] Страница 68

Отдельные капли всё же достигали их, но как бы то ни было, а они находились в укрытии. Не успели они устроиться в норе, как Кроккер снова вернулся к своим расспросам:

— Итак, тебя поймали... кто?

Ник как мог описал этих бродяг. Пару раз викарий прерывал его, желая более подробного рассказа, главным образом, когда Ник рассказывал о монахе. Но когда Ник описывал чудовищ, осаждавших лагерь, он почувствовал, как Кроккер зашевелился.

— Змея с головой женщины? Тварь с совиной головой? И ты думаешь, что мы…

— Ламия… и Андрас, — перебил его викарий.

— Кто-кто? — воинственно произнёс Кроккер.

— Ламия — демон-змея — хорошо известна в древней церковной мифологии. И Андрас…

Теперь настала очередь Ника перебить викария.

— Именно так назвал монах его — по крайней мере прозвучало так!

— Андрас, великий князь преисподней. Тех, кому он благоволит, он учит убивать врагов, будь то хозяева или слуги. В армии проклятых душ под его командованием тридцать легионов тьмы, — казалось, что викарий читает какое-то официальное сообщение.

— Однако вы ведь не верите в… — попытался было возразить Кроккер, но снова викарий перебил его:

— Да, я, как и вы, Барри, не верю. Впрочем, если бы кто-либо поверил в князя преисподней Андраса и в то, что Ламия является, чтобы раздавить чью-нибудь душу своим змеиным телом, то разве здесь не самое подходящее место для их появления?

Ник уловил эту мысль.

— Вы имеете в виду… те кошмары, в которые человек верит, реально существуют здесь?

— Я пришёл к такому выводу. И если это так, то здесь обязательно должны быть и противоположные силы — силы добра — и они должны как-то проявлять себя. Но человеку легче поверить в реальность зла, чем в абсолютное добро. Это проклятие, которое мы несём в себе до самой смерти. Для тех несчастных здесь — ад, но они сами создали его.

— Эти бродяги сами по себе были воплощением зла, — Ник употребил выражение, которое вряд ли пришло бы ему в голову в его родном мире. — Вы не видели их. Та женщина… она была… ну, вот её-то вполне можно назвать женщиной-демоном. И монах — фанатик, ему бы еретиков сжигать в религиозном экстазе. И остальные — в наше время они были бы уличными грабителями — развлекаются, избивая людей.

— Святой отец, — казалось, Кроккер не столько слушал, сколько был поглощён своими мыслями. — Если они думали, что видели чудовищ и демонов, и это возникло на самом деле, вы полагаете, мы тоже можем вообразить себе подобное?

— Весьма вероятно. Но мы из разных столетий. Наши демоны не рождены теми суевериями, которыми были охвачены те люди, — они, можно сказать, безличностные. И хотя наши силы Зла безличностные, но они не менее могущественные от этого. Мы больше не предаём анафеме Сатану и его эмиссаров. Мы говорим о греховности наций, войн, промышленности, фанатизма. Безличностные демоны, если хотите. Мы говорим о «них», как о тех, кто ответственен за то либо другое зло. Но у «них» редко имеются имя и тело. Твой монах был убеждён, что его демоны имеют личность, имена, статус, вот поэтому они и явились к нему подобным образом.

Мы не можем, вызвать здесь наших демонов, потому что мы не можем определить их так. В нашем мире существует и всегда существовало великое Зло, но облик его и формы меняются от столетия к столетия, и оно больше не является для нас персонифицированным.

— А Гитлер? — возразил Кроккер.

— Да, в нём для нашего поколения действительно воплотился демон. А как у вас, Николас?

— Ни в ком и ни в чём конкретно. Всё обстоит именно так, как вы говорили, сэр.

— Всё это очень интересно, — заметил Кроккер. — Но каким образом ты ускользнул от них? Неужели один из этих демонов разрезал верёвки, а потом исчез в облаке дыма?

Ник почувствовал себя неуютно. Вот это-то ему совсем не хотелось рассказывать. В этом мире приходилось верить во множество невероятностей, однако поверят ли они в то, что случилось?

— Ну? — резко бросил Кроккер. — Так что же действительно с тобой произошло?

Ника припёрли к стенке — нужно было говорить правду, а значит, рассказать и про Авалона. Но он не сообщил им о своей первой встрече с Герольдом. А это могло навлечь на него подозрения.

— Ты в затруднении, Николас, — Викарий говорил настолько успокаивающе, насколько тон Кроккера раздражал юношу. — Случилось что-то такое, что тебе трудно объяснить.

— Всё это началось ещё раньше… — и он торопливо рассказал им о встрече с Авалоном, боясь, что если он будет колебаться ещё хоть чуть-чуть, его окончательно покинет мужество.

— Повтори-ка эти названия! — Хэдлетт внезапно прервал Ника в месте, которое вовсе не показалось юноше стоившим внимания. Однако он подчинился.

— Он сказал: «Авалон, Тара, Броселианда и Карнак».

— Великие святые места кельтов, — прокомментировал Хэдлетт. — Даже до нашего времени дошли слухи о них как о могущественных центрах психической энергии. Хотя местонахождение Авалона так никогда и не было с уверенностью определено. В легендах он располагался где-то на западе. Герольды с такими именами… да, всё соответствует…

— Чему соответствует? — захотелось узнать Кроккеру.

— Принципам древней геральдики. Герольды Британии получали имена по названию графств — таких, как Йорк, Ланкастер, Ричмонд. Имена, которые носили помощники герольдов, восходят к древним королевским символам. А герольдмейстеры, которым подчинялись и те, и другие, именовались в честь провинций — Кларенс, Норруа, Ольстер и так далее. Если Николас не ошибается, то тоща здесь должны быть четыре герольда, и каждый носит имя одного из древних мест средоточия великого могущества в нашем мире… Возможно, являвшихся некогда вратами в этот. Тара находится в Ирландии, Карнак и Броселианда — в Британии… но всё это места кельтов. И именно к кельтским поверьям восходят наши легенды о Народе с Холмов. Хотел бы я знать, кто здесь герольдмейстер!

— Я не понимаю, зачем всё это нам! — возразил Кроккер. — Мы все знаем, кто такой Герольд, и что он может одурачить любого, кто станет его слушать. Похоже, Шоу, и ты наслушался его речей. Что он предложил тебе… что-нибудь стоящее?

Ник сдержал свой гнев, зная, что Кроккер произнёс вслух свои подозрения.

— Он предложил мне, — начал Ник, тщательно подбирая слова, — золотое яблоко и безопасность этого мира. Он предсказал приход великой опасности; Зло уже не раз затопляло эту землю и прежде, и сейчас снова надвигается. По его словам только те, кто примет Авалон, будут защищены.

— Золотое яблоко, — задумчиво проговорил Хэдлетт.