Андреа Хёст - Бродяга Страница 7

По-прежнему не рискнула бы взять одного из них на руки.

Сопли льются рекой

Небо потемнело, стало очень жарко. Я спасла свой ремесленный проект, который, к счастью, был почти сухим и не рассыпался на кусочки при первом же прикосновении. С виду он не шибко похож на войлок, скорее, на сдавленную охапку шерсти, которая едва-едва держится вместе, но даже это гораздо лучше, чем скверно сплетенная подстилка из листьев. Мягкий, чистый (слегка зеленоватый) кусочек роскоши.

Заложенный нос развился в грудной кашель. Когда начал надвигаться шторм, самочувствие было совершенно отвратительным, но я заставила себя пойти порыться в ближайшем саду и притащить как можно больше внушающей доверие пищи. О воде беспокоиться не придется, ведь лестницу на крышу перекрыть до сих пор не удалось. Я поставила под нее тазы, а постель разместила напротив стены без окон. Пока дождь еще не начался, но, кажется, он будет сильным. Как и моя простуда.

Пятница, 7 декабря

Идет дождь, болею

Весь день. Так тяжело дышать.

Понедельник, 10 декабря

Непотопляемая

В десятом классе на естествознании я сидела рядом с парнем по имени Дэвид. Мы не дружили, даже не общались нигде, кроме этих занятий. Но ладили хорошо. Он был забавный и милый, играл роль клоуна, чтобы скрыть свою застенчивость. Потом перешел в другую школу, а в начале этого года я услышала, что он умер. У него всегда было слабое сердце, и время от времени он из-за этого болел. Я не знала, что сказать, что чувствовать.

Мама говорит, мол, у смерти три недостатка: боль и другие неприятные явления, чувства, которые испытывают потом твои друзья и родственники, и невозможность узнать, что случится после. Мама – атеистка. Она утверждает, что еще не встречала религию, которая не казалась бы ей притянутой за уши. Я – агностик. Мне нравится мысль, что существует нечто большее, однако я не особо напрягусь, даже если все так, как думает мама (ну, что ты просто перестаешь существовать).

Я не слишком хорошо помню последние дни, но все это время меня не покидал ужас от того, что никто ничего не узнает. Что мама никогда не узнает. И да, что я не найду всему этому никакого объяснения.

У меня здоровая семья. Простуды иногда, небольшая температура, ветрянка. Я и в больнице-то ни разу не бывала. Но вчера крайне в ней нуждалась. Без понятия, как называется моя болезнь. Думала, простудой или гриппом заражаются от других, а не просто внезапно заболевают. Что бы это ни было, я не могла дышать и шевелилась еле-еле. Температура тоже неизвестна – бросало то в жар, то в холод, – но я почти уверена, что как минимум половину времени ловила глюки (если, конечно, под потолком и вправду не кружили драконы и морские чудовища).

Ночью опять шел лунный дождь. Внутри здания все сияло, и я видела, как свет туманом струится через окна. Не знаю, все ли было точно как в прошлый раз, ибо не смогла встать и залезть на крышу. Пьяной себя не чувствовала – впрочем, я настолько очумела, что даже не уверена в реальности произошедшего, – но помню ощущение тепла и расслабленности, и дышать стало гораздо легче.

Сегодня мне не то чтобы лучше, но легкие прочистились, жар спал, и я умудрилась забраться на крышу и сделать эту запись, хоть на сей подвиг и ушел весь день.

Каким бы этот город ни был заброшенным, я счастлива, что его нашла. Даже здесь я все равно уязвима, а без крыши над головой и вовсе не пережила бы последние несколько дней. Сейчас я чувствую себя очень маленькой, но ужасно рада, что дышу.

Столько сил потратила на войлочное одеяло, а теперь оно явно нуждается в стирке.

Вторник, 11 декабря

Скукотища

По моим часам светлеет не раньше десяти утра. А окончательно темнеет около полуночи. Сейчас, когда дышать стало легче, кажется, что ночь никогда не закончится. Сегодня я только и делала, что лежала на крыше и наблюдала за птицами на озере. Беспокоюсь, что чем-то поранила глаза, поскольку кое-что вижу смазано и не совсем отчетливо.

Скоро пойду на поиски еды. А если позже почувствую себя сильнее, то, может, даже попробую выстирать свои шерстяные вещи. Чтобы сохранить рассудок, Касс-первопроходцу нужен какой-нибудь отнимающий кучу времени проект.

Не то чтобы мысль попытаться заново развести огонь наполняет меня энтузиазмом. На такой подвиг я буду способна не раньше, чем через несколько дней – слишком уж много нужно энергии и сил, а я даже по лестнице без сидячих передышек взобраться не могу.

Среда, 12 декабря

Если за тобой действительно следят, это не паранойя

Сегодня мне лучше – проснулась жутко голодная и вдруг осознала, как же мало ела во время болезни. За утро переделала кучу всего, просто останавливаясь и отдыхая каждые несколько минут.

О том, чтобы разжечь огонь, даже думать пока не хочу, но умудрилась убраться в своей комнате и выстирать охапку шерсти и одеяло. Последнему это пришлось не по душе – на нем появились разрывы. Когда высохнет, нужно быть предельно осторожной, занося его в комнату, если не хочу остаться вместо одеяла с лоскутами войлока.

Пока оно сохнет, обыскиваю ближайшее здание. Я уже расширила свою коллекцию металлических и глиняных изделий и даже откопала несколько ножей. Они не очень острые, и рукоятки все рассыпались, но у меня есть несколько мыслей, как это исправить. Через несколько дней попытаюсь смастерить драпировку на окна. Также хочется сделать еще одно одеяло. Не будь это настолько тяжело, изготовила бы их целую кучу. Хотя, полагаю, можно и попробовать – чего-чего, а времени у меня навалом.

Глаза все еще утомлены. Расплывается не все и не постоянно, но уже волнуюсь, как бы в конечном счете мне не потребовались очки. Впрочем, эта неприятность – ничто по сравнению с тревожным ощущением, будто за мной все время следят. Ежесекундно чувствую, как кто-то стоит прямо за спиной, или пытаюсь уловить краем глаза движение.

Насколько могу судить, это не кошки. Некоторые бродят поблизости, но я их не особо интересую, пока держусь подальше от амфитеатра.

Особое внимание я уделяю птицам в надежде, что у них есть гнезда в удобных местах. После нескольких недель на красных грушах и грешью мысль о яйцах кажется весьма привлекательной. Также хочу поэкспериментировать с другой возможной пищей, которую нашла. После дня рвоты я немного перепугалась, но сейчас вдруг подумала, а не из-за отсутствия ли некоторых групп продуктов питания так тяжело болела.

Сегодняшняя мантра

Никакое зло

Не притаилось,

Его я краем глаза не ловлю.

И

Никакие когти

Не сверкают

В тени от этой вот двери.

Но

Со мной

Все в порядке,

Просто здорово, я

В своем уме.

Нормальная.

Мне ничего не мерещится.

Пятница, 14 декабря

Они что-то замышляют

У мамы есть диск с той самой, старой музыкальной версией «Войны миров». Там еще марсиане издают этот невероятный звук, так абсолютно противоестественно завывают «У-у-у-уля-я-а-а-а», что сразу понятно: ничто на Земле на подобное не способно.

Высматриваю на горизонте треножники.

Звук, конечно, не такой, как на диске, но очень жуткий. Скорбные стоны, настолько низкие, что я их скорее чувствую, чем слышу. Сижу на крыше своей башни, приглядываясь и прислушиваясь, но не могу определить, откуда они раздаются. Кажется, будто стонут сами холмы.

Что бы это ни было, оно большое. Динозавры могут так изгаляться? Последние пару дней я провела в уверенности, что за мной наблюдают, и уже и так достаточно напугана. Вот бы ночью прошел лунный дождь. Или пусть меня осенит гениальная идея, как осветить комнату до самого утра. Развести костер я не в состоянии. Лежу здесь с фигуркой милахи и притворяюсь, будто не одна.

Пока еще не решила, что предпочтительнее: съехавшая крыша или настоящие твари, следящие за мной из каждого угла.

Как мышка

Не все ли равно, съест тебя медведь, лев или же огромный жуткий монстр? Возможно, монстр управится даже быстрее. Вы, наверное, скажете, мол, стать обедом для медведя – естественнее, но по мне, так это просто-напросто знакомое зло. Медведи и львы – хищники, действительно существующие в моем мире, но даже если зубы принадлежат дракону, какая разница?

Хотя некоторые монстры могут убивать медленно. Или, если существует что-то типа души или жизнь после смерти, кое-что может убивать «неправильно», повреждая душу.

Итак, как вы уже догадались, всю ночь я промучилась вопросом, что же выскочит меня сожрать.

При всем при этом ночь была хорошей. После заката шум стих, и все стало как-то светлее. Ощущение, что за мной наблюдают, прошло, и животные вернулись. Я не отдавала себе отчета, но чем явственнее я чувствовала слежку, тем меньше видела животных. Будто все они прятались, пока я, как дура, шаталась по округе.