Атрак (СИ) - "1ex0" Страница 7

Часть 2

Ещё в те далёкие времена, когда Дракалес только учился у великого Коадира, первейшего из учителей своих, наставник научил своего ученика кузнечному ремеслу. У ратардов оно многим отлично от привычного всякому ремеслу ковки и закалки. Однако это отличие и является причиной столь высокого качества атракских доспехов. В глубоких лавовых озёрах достают чёрные воители особую руду, которая имеет ярко-красный цвет, а после этого из неё и создаются дивные и непробиваемые ни мечом, ни магией доспехи. Но более того, ратарды обладали одной технологией, которая позволяла им быстро и удобно снимать с себя своё обмундирование и таким же образом его надевать. Хотя, конечно, никто из обитателей Атрака никогда не ходил разоблачённым, всё же ратарды научились скрывать весь комплект в одной латной перчатке. Так, если кто захочет походить без доспехов, стоит ему активировать тайный механизм, сокрытый где-то меж металлических складок перчатки, как весь латный комплект в мгновение укладывается в ней. Это также запускает и обратный процесс, когда доспех уже сложен. Коадир рассказал: «Могучий Ксариор обучил нас этому ремеслу, и мы несём частицу его замыслов в нашем облачении». Ксариора Дракалес не видел никогда. Однако ж считал его не менее великим, чем своего отца. Таким образом, тарелон сковал себе свои доспехи и сделал левую латную перчатку вместилищем для всего комплекта. Из той же красной руды выковал будущий томелон себе оружия, с которыми потом учился управляться у могучего Уара. Но те оружия были просто оружиями, безмолвным металлом в руках могучего воителя. Каждый же воитель, умудрённый в боевом ремесле, ведает, что оружие должно стать другом и союзником. «Однако, — осёкся Уар, — Стоит помнить и о том, что превозносить его не стоит, ведь, почуяв власть, клинок вонзится, скорее, в твоё сердце, нежели во вражье. Уважай его, но не ставь выше себя, сражай им врага, но не упивайся этим. Дай ему имя, которое будет его именем, но не твоим или кого-то, кто выше тебя». Таким образом, в тот миг, как Дракалес понял, что меч будет его союзником, молодой воин, именовал своё оружие Óрхом, прокладывателем смертного пути. А в тот самый миг, как понял Дракалес, что два оружия будут более эффективны в сражении, будущий томелон избрал себе второго союзника, кого назвал Гóром, убийцей ненавистных врагов. И таким образом родились два брата-близнеца, готовые всякий раз к бою. Орхом Дракалес наносил всегда первый удар. Был он точен и быстр. Но если попадётся враг, настолько искусный, что у него получится отбить первый выпад Дракалеса, то Гор непременно нанесёт сокрушительный.

Теперь же ваурд шагал по миру безоружный — его руки не сжимали рукояти Орха и Гора. И это было понятно — бог войны ринулся сюда, в мир безмятежности, чтобы учиться смирению и покорять себя, поняв, как можно добиться чего-то, не приложив к этому своей силы. Однако Дракалес мог призвать свои клинки, как призывает владыка на подмогу своё воинство. Не раз уже говорилось, что ваурды и ратарды наделены своего рода магией, которую они таковой не считают. Магия эта имеет множество воплощений, и одно из них — вызывать своё оружие. Стоит Дракалесу позвать близнецов, как тут же явятся клинки к нему в руки, и таким образом из безоружного путника он обратится в могучего воителя. Но пока в этом не было нужды, и воитель в красном шагал безоружным.

Начали опускаться сумерки. И весь мир стал наполняться ещё большим покоем. Дух безмятежности оплетал ещё сильнее. Но ваурду он был ни по чём, потому что пламень войны, пылающий в его сердце, был велик. Настолько велик, что вырывался наружу и не позволял этому духу покоя владычествовать тут. Учителя рассказывали ему, что ночью все существа из обычных миров отягощаются сонливостью. Их силы истощаются, и они вынуждены терять бдительность, вынуждены укладывать свои тела, как будто бы терпят поражение перед невидимым противником, и лежат таким образом очень долго, словно побеждённые. И это нужно было для того, чтобы за это время их силы восполнились, и они все могли с рассветом нового дня продолжить заниматься своими бесполезными делами. И вот, Дракалес видит, как это происходит, как все живые терпят поражение перед ночью и преклоняются перед ней. Однако ж его дух войны был настолько силён, что не позволял этому случиться. А потому все звери, которых одолевала ночь, вынуждены были бодрствовать и бежать прочь от могучей поступи Победоносца. И так прошло три заката и три восхода.

И вначале третьего дня лес расступился, открывая взору бога войны равнину, на которой располагалось поселение людское. Ваурд не сбавлял хода и шёл к тому месту, предвкушая, сколь холоден будет приём к нему. Вспоминая уроки Лиера, Дракалес предполагал, что люди будут с изумлением взирать на него, стоя в первозданных позициях, отбросив все свои ничего не значащие дела, разинув рты и вперив в него взоры. С человеком связано лицеприятие. Что для них ново, то непременно враждебно. Ваурд, ступивший в их земли с благими намерениями, будет встречен как подобает возможному противнику. И если бы Дракалес пришёл в мир этот не для покорения самого себя, то в таком случае нужно было бы опасаться его прихода. Но люд ничего не ведает о том, кто идёт перед ними — это так же Лиер ему поведал, а потому человек станет страшиться попусту.

И вот, светило пересекло уже зенит. Дракалес входит в город. Горделивый взор, статный вид, спокойный шаг. Человек тут же утерял интерес к своим делам. И сотни глаз впились в незнакомца. Во взорах тех застыло изумление, смешанное со страхом. Он вошёл в поселение, уподобившись в том господину, вошедшему в свой дом: широкий шаг, зоркий глаз, целеустремлённый лик. Люди пред ним — ничто, пустота. Ваурд не одарил их даже и мгновением своего взора, потому что глядел он на сам город: низкие деревянные дома, частоколы ростом со взрослого человека, отсутствие врат или каких-либо иных ограждений в том месте. Глаза Дракалеса превращались из горделивого взора завоевателя в презренный укор. «Что это за место? — изумлялся пришелец, — Облик загона для скота в моём сознании рисовался более благородным местом, нежели то, что видится мною». Несомненно, привыкший к боевой обстановке томелон видел многое из того, что являлось противоположностью боевому укреплению в этом людском обиталище. И это было мерзко в его глазах, подтверждая, что человек делает вид воинственности, когда как сам низок в понимании этого. Глядел воитель на деревянные избы и полнился мерзостью также к ним, ведь лишь одной горящей стрелы, пущенной в это место, хватит, чтобы наплодить тут пламя, которое со временем обратится во всепожирающий пожар, и это станет причиной поражения этих людей. Война состоит из множества событий и манёвров. Так, вознамерившиеся сражаться люди будут выстраивать воинства, оглашая округу боевыми приказами, вести переговоры и, не придя к единому мнению, зачнут войну. И та война будет кровопролитной, великой, несущей разрушение и смерть. Тысячи тысяч людей, сотни машин, горечь потери, плач несправедливости, вопли о помощи. Вот война. Но одна горящая стрела, которая станет причиной гибели целого людского поселения… Разве это достойное поражение? Мерзость это — не более! Посмотрел ваурд на частокол и удивлялся, что это за конструкция. Лиер рассказывал ему, что человек ограждает себя неприступной стеной от бед и несчастий, которые поджидают его за гранью поселения, и в голове Дракалеса рисовалась величественная каменная стена невероятных размеров, массивная крепость, которая способна выдержать любой натиск, будь то хоть стихия, бедствие иль человек. Но что видит он сейчас?! Как это можно назвать оградительным сооружением, если даже хищное животное, вознамерившееся отведать человечины, сможет беспрепятственно пересечь это ограждение и, проникнув в город, пожрать любого, попавшегося у него на пути? Также у мудрого ратарда выведал Дракалес, что человечья натура построена по принципу, который дословно звучит так: «Разделяй и властвуй» — что не может человек иметь общие земли и общие дома, что стремится он к разделению и выделению своей доли из общей. Так, получается, что этим частоколом человек лишь определил границы своего города, дав понять другим людям или, быть может, даже животным, что тут берёт начало иная земля. Таким же образом по соображениям ваурда можно было лишь прочертить ту самую границу.