Андрей Плеханов - Бессмертный мятежник Страница 7

– Николай Игнатьевич, давайте перейдем к делу, – сказал он. – Итак, вы предлагаете мне работу телохранителя для вашей дочери. Вы считаете, что я вам подхожу. Обо мне, насколько я понимаю, вы информированы. В таком случае вы должны знать, что последние полгода я отказывался от всех подобных предложений.

– Что, и мне откажешь?

– Нет. – Демид улыбнулся. – Для вас я сделаю исключение. Я буду с вами работать. Только ради вас.

"Ради девчушки. В ней что-то есть".

– Спасибо, Дема. Мне подходишь только ты. Только ты. Я верил, что ты не откажешься.

– Еще вопрос: что будет входить в мою работу?

– Да ничего серьезного. Будешь забирать ее утром из гостиницы, отвозить на машине по ее делам. Будете, наверное, много ездить по селам – ее работа связана с русским фольклором. Ну, переводчиком будешь, если понадобится. Если ей захочется, отведешь ее вечером в ресторан, или там в дансинг, в театр. Всего два месяца. Устроит тебя такое?

– Устроит.

– Ну и славно. А вообще-то она девчонка славная, приятная. Только постарайся удержать ее от излишних приключений. Она мастер находить неприятности на свою шею, а Россия – все-таки не Канада. Пройдет?

– Пойдет…

Дема замялся. Глупо как-то было сейчас спрашивать о деньгах. Сочтут еще скаредой. Да только Николай Игнатьевич понял его и без слов.

– О деньгах не беспокойся. Получишь на руки чистыми четыре тысячи долларов за два месяца работы. Поверь мне, это очень приличные деньги. Или ты, как истинный русский патриот, предпочитаешь рубли?

– Я, как истинный советский патриот, предпочитаю валюту.

Названная сумма Демиду понравилась. Раньше, когда он подрабатывал в охране, у него водились денежки, и немалые. Но теперь, когда он оставил это опасное занятие и стал жить на скудную преподавательскую копейку, такой заработок казался баснословным.

– Ну что, все ясно?

– Да, вполне.

– Тогда приходи завтра в мой офис, и мы оформим договор. Яна приедет через две недели, так что у тебя пока есть время для отдыха. Можешь съездить куда-нибудь в Сочи.

– Да нет, в Сочи как-то не тянет. В деревне дел полно.

– Отлично. Я жду тебя завтра в девять утра в офисе. Вот моя визитная карточка. От машины опять откажешься?

– Да нет, пожалуй. Надеюсь, у вас не Мерседес?

– Ауди-сотка подойдет?

– Потянет.

– О, это уже знак доверия! Польщен, польщен!

Николай похлопал Демида по плечу и они расстались.

ГЛАВА 4

Следующие две недели Демид посвятил войне. Войне за родную землю с супостатом, посягнувшим на святое. Битва была изматывающей и кровопролитной, противник нес потери, но не сдавался. Новые полчища врагов вставали на смену павшим и теснили Демида, творя свое черное дело и пядь за пядью уничтожая плоды Деминого труда.

Демид воевал с воронами.

Демид любил огородничать и знал в этом толк. На своих шести сотках, где каждая горсть земли прошла через его пальцы, он чувствовал себя настоящим хозяином. Он умело применял и светлое социалистическое учение товарища Мичурина, и порочную, развенчанную партийными конференциями буржуазную генетическую теорию Менделя-Вейсмана-Моргана. И то и другое давало хорошие плоды, мирно соседствующие на обеденном столе, несмотря на непримиримые классовые позиции. Дема был грамотным и трудолюбивым человеком, соседи его уважали. Конечно, случались и неприятности – нежные акклиматизированные растения мерзли и усыхали, на них нападали прожорливые гусеницы, тля и вирусы неизвестной породы. Демид терпеливо сносил пакости, творимые матушкой-природой, и выхаживал своих питомцев.

Той ночью Демид спал беспокойно. Странный сон снился ему. Он бежал по огромному белому полю, падая и проваливаясь по пояс в снег. На нем висело драное рубище, волосы светлыми космами падали на плечи. В руке у Демида был тонкий, леденящий пальцы серебряный меч. "Главное – не открыть грудь, – бормотал он на бегу, – Враг не должен увидеть Знак". Он снова упал, запутавшись в полах своего зипуна. А когда поднял голову, увидел высокого старика. Старец был одет в черный бараний полушубок, вывернутый наизнанку и запахнутый на левую сторону. В руке он держал большой посох с острым железным крюком на конце. Желтоватая борода растрепалась на ветру, черные глаза из-под кустистых бровей смотрели властно и зло.

Демид попытался встать, но старик вытянул когтистую руку и неодолимая сила придавила Дему к земле. Он ткнулся носом в снег.

– Лежи, пес, – сказал старик. Голос его оказался неожиданно высоким, с визгливой хрипотцой. – Скрычу я: розынься земля, росступисе на триста локтей и оттоль выйди вороны черны числом тьма. Пристаньте сему человеку, рабу Демиду, вороны черны, клюйте глаза его ясны, сердце его ретивое, во все семдесять жил, семдесять составов. Тем моим словам замок, а ключ у самого сатаны в коленех. Во веки веков!

Он взмахнул рукой и бросил Демиду в лицо горсть черного порошка. Демид прищурил глаза, ожидая, что их припорошит едкий пепел. Но пыль чудесным образом зависла в воздухе и осела на снег, не достигнув Демида и образовав возле его головы черное окружье. Колдун испуганно отшатнулся и оскалился, обнажив желтые зубы.

Резкий протяжный звук раздался в воздухе – как будто лопнула гигантская струна. И Демид оказался в центре огромной движущейся тучи – сотни черных воронов с клекотом набросились на него. Демид на мгновение оглох от оглушительного грая, биения крыльев, в мельтешащей черной метели нечем было дышать. Он перекатился на спину, и, держа двумя руками серебряный меч, описал им в воздухе крест. Птицы с криками разлетелись в разные стороны…

Демид резко открыл глаза и проснулся. Сердце его бултыхалось где-то в животе, кожа покрылась липким холодным потом, руки саднило. Демид поднял руку и увидел на ней несколько свежих кровоточащих царапин, словно нанесенных когтями. Громкий шум, разбудивший Демида, казалось, шел со всех сторон. Но через несколько секунд, стряхнув остатки сна, он понял – вороний галдеж раздавался с его огорода.

Демид натянул штаны, подскочил к двери и осторожно приоткрыл ее. Ему казалось, что в продолжение сна гигантские черные птицы набросятся на него. Но нет – это были обыкновенные деревенские вороны, серые и наглые. Два десятка их кружилось над огородом, бросаясь к земле и снова взмывая вверх. Демины посадки представляли собой жалкое зрелище – вырванные с корнем, исклеванные и загаженные ростки лежали на земле как искалеченные дети.

Демид, взвыв от ненависти, схватил камень и запустил им в птицу, тупо клевавшую гороховую поросль в двадцати шагах от него. Удар получился метким, ворону отбросило, она с клекотом закрутилась по земле. Демид, не помня себя от ярости, начал расстрел всем, что попадалось под руку. Через пять минут птицы покинули поле боя, оставив на огороде три черных изломанных трупика.