Олаф Бьорн Локнит - Склеп Хаоса Страница 7

Из-за обрушившейся на Кордаву летней жары содержатели почти всех трактиров и таверн на набережной вытащили столы на улицу, натянув над нами разноцветные холщовые тенты. Иначе никто не соглашался заглянуть в душное и продымленное помещение, отчего неминуемо страдала торговля и уменьшались доходы. «Минога» не была исключением – все десять столиков небольшой таверны выстроились в круг под ярко-желтым шатром с изображением рыбы, давшей наименование трактиру.

Несмотря на разгар дня и суету в гавани, в таверне сидел только один посетитель. Удобно развалившись на скамье, он прихлебывал вино со льдом и, прищурясь, рассматривал корабли в заливе. Точно приценивался, не прикупить ли парочку в хозяйство.

Никто в точности не знал, за что Эвана из Карташены прозвали Плоскомордым. Никакой очевидной плосколицести, свойственной, например, обитателям гирканийских степей или жителям далекого Кхитая, в нем не замечалось. Однако прозвище оказалось на редкость прилипчивым, и Эван предпочел просто присоединить его к своему имени.

Ремесло Эвана, как и у большинства жителей Зингары, было связано с морем. Иное дело, что его промысел изрядно противоречил закону. Плоскомордый владел одномачтовой фелюгой с командой в десяток человек и был контрабандистом. Причем довольно удачливым, нахальным и умудрявшимся уходить от ответственности как перед представителями государственной власти, желавшими на годик-другой засадить его за решетку, так и перед признанными авторитетами сего нелегкого занятия.

Около года назад Эван Плоскомордый заставил говорить о себе почти все Побережье. Он рискнул перейти дорогу печально известному Зуге Молчальнику – главарю карташенского Прибрежного Союза, как обходительно именовали народ, промышлявший контрабандой. Россказни о поединке старого Зуги и молодого, да раннего Эвана прямо на городской площади не утихали до сих пор.

После смерти Зуги Прибрежный Союз Карташены перешел под руку Плоскомордого. Как поговаривали, власть в городе теперь тоже принадлежала ему. Во всяком случае, сплетники называли Плоскомордого именно тем человеком, что дергает за скрытые ниточки и принимает решения. Эван оказался достаточно умен, чтобы не переусердствовать в укреплении своего влияния и не вызвать неприязни бывших компаньонов Зуги. Также он умудрялся не ссориться с законным губернатором Карташены, и его дела уверенно шли в гору.

Это знали о Плоскомордом все, умеющие слушать, в том числе и Конан. И он не видел никаких причин для того, что процветающему контрабандисту из богатого провинциального городка приезжать в столицу, да еще и искать встречи с капитаном королевских корсаров… рискующим вот-вот угодить в опалу, если не успеет вовремя смыться.

Так что в «Миногу» Конан пришел из чистого любопытства. А также из-за упоминания города Карташены, возле которого, как говорила принцесса Чабела, «Вестрел» уже не раз нападал на суда под зингарским флагом. Может, предлагаемое Плоскомордым дело позволит заодно пошарить вдоль берегов и поискать, кому же это так жить надоело?

Герой Карташены оказался довольно молодым – не старше двадцати пяти. Плоскомордости, как уже было сказано, в нем совершенно не наблюдалось. Зато определение Сигурда «расфранченный» в точности соответствовало истине. Хотя в одежде молодого человека преобладал черный цвет, он с легкостью умудрялся привлекать к себе внимание окружающих. Во всяком случае, почти все проходившие мимо таверны женщины на миг задерживались, чтобы в зависимости от характера и положения либо зазывно улыбнуться, либо принять обманчиво недоступный вид.

«Слишком много о себе воображает, – решил Конан, входя под шелестящий на ветру навес „Миноги“ и усаживаясь напротив своего возможного работодателя. – Ну, и зачем мы ему понадобились?»

Эван Плоскомордый отвлекся от созерцания чуть колышущегося сонного моря и, кажется, даже слегка дернулся, обнаружив за своим столом неизвестно откуда взявшегося постороннего человека. Физиономия у него оказалась, что называется, несколько глумливая, темные, чуть раскосые глаза смотрели не то с насмешкой, не то с вызовом. Ростом он не был замечателен – от силы три с половиной локтя, однако выглядел сильным.

Впрочем, выдержка у Эвана была на высоте – больше он ничем не выдал своего изумления. Слегка наклонил голову и невозмутимо осведомился:

– Надо полагать, я имею честь беседовать с… – он на миг замялся, подбирая слова, затем продолжил: – …с известным капитаном Конаном Киммерийцем?

«Известный капитан» ограничился коротким кивком, еле слышно хмыкнув про себя. Плоскомордый безошибочно понял намек и перешел к делу:

– Мне сказали, что ты иногда берешься за выполнение поручений, которые можно назвать «необычными». Если у тебя сейчас нет неотложных дел, то как бы ты и твои люди посмотрели на предложение провести несколько дней в Карташене? У нас там происходят… всякие странности.

– Какие именно? – уточнил Конан, жестом подзывая пробегавшего мимо служку. Эван уставился сначала на далекий горизонт, затем на носки своих вычищенных до зеркального блеска сапог, а потом неторопливо заговорил:

– С недавних пор начали пропадать корабли. Причем в такие дни, когда нет и не могло быть никакого шторма. Причем в краях, где не утонет даже ребенок и в виду побережья. Причем без всяких следов – обломков, выброшенных на берег тел и прочего. Мне продолжать?

– А какой груз? – поинтересовался Конан. Обычно причина любого таинственного исчезновения судна таилась в его трюмах. – Законный или?…

– Не без того, – с еле заметной полуулыбкой ответил Плоскомордый. – Однако не настолько ценный, чтобы ради него топить или захватывать корабль. Мы порядки Побережья знаем, а если это был кто-то из Союза – я с ним сам справился.

Эван произнес эти слова почти равнодушно, однако в них прозвучала отчетливо различимая нотка угрозы, и Конан мельком подумал, что вряд ли кто в Прибрежном Союзе Карташены осмеливается возражать своему молодому предводителю.

– Может, у вас под боком обосновался какой-нибудь бездельник с Барахас? – поразмыслив над услышанным, предположил Конан. Сказанное Плоскомордым выглядело весьма любопытным… и, если честно, непонятным. Раз он утверждает, что на пропавших кораблях не было ничего особенного, значит, так оно и есть. Тогда зачем понадобилось уничтожать корабли? Это делается только в одном случае – когда ты натворил нечто из ряда вон выходящее и не хочешь оставлять возможных свидетелей.

– Возможно, – согласился карташенец. – Да только он рано или поздно чем-нибудь себя выдал. Например, зашел в деревню за провиантом или водой. Мои люди обшарили все побережье – никто ничего не видел. Да и сами корабли должны куда-то деваться! Если суда крадут и перепродают – они непременно бы появились в гаванях Аргоса или Шема! Но их нет, как морской змей сожрал!..