Марк Лахлан - Хранитель волков Страница 7

Кузнец был в бешенстве. Он попытался избить ее, однако по непонятной причине не посмел поднять на нее руку. Ему хотелось обнять ее, поцеловать, сказать, что он сейчас все исправит, но он понимал, что девчонка больше не подойдет к нему по доброй воле. Все время, пока кузнец держал ее у себя, он был уверен, что между ними имеется некая связь, — будто, несмотря на все слезы и протесты, на постоянно надутые губы, девчонка питает к нему теплые чувства, словно он что-то для нее значит. Теперь же на ее лице были запечатлены все его преступления, и, будучи трусом, кузнец не смог вынести такого зрелища у себя в доме. Поэтому он просто отвел девушку на рынок. Хотя в голове у нее мутилось от боли, она запомнила то место, где ее поставили рядом с козами и свиньями, среди навоза и вони, чтобы посторонние люди ощупывали, рассматривали ее и назначали цену.

— Возьмем эту, — сказала жена крестьянина, которую в сумерках можно было принять за вставшую на задние копытца свинью. — Вот эта, как мне кажется, подойдет.

Крестьянин, который, несмотря на преклонные годы, так и не нажил ума и не утратил похотливости, пришел в восторг. Если развернуть девчонку правым боком, он сможет насладиться редкой красавицей. Но в следующий миг он поглядел на тот самый глаз и понял, что это попросту невозможно. Ему стало не по себе от собственных развратных мыслей, и он проникся состраданием к девочке.

— Да, — согласился крестьянин, — из нее получится отличная прислуга.

Супруги спросили, как ее зовут, и она, желая позабыть о той опороченной маленькой девочке с красивым лицом, которой была, назвала имя, данное ей при рождении, — Саитада.

Жена крестьянина выбрала девочку из-за чудовищного ожога, опасаясь, что муж окончательно перестанет обращать на нее внимание, если в доме появится хорошенькая служанка. Однако она понимала, что не ожог отпугивает мужчин, потому что мужчина, охваченный вожделением, — животное, которого не смутит никакое уродство. Дело было в налитом кровью глазе, который как будто пронизывал тебя насквозь, выставляя напоказ все твои грехи, — вот он-то и заставит мужа держаться подальше. Ни один мужчина, решила крестьянка, не в силах заглянуть в этот глаз без того, чтобы сейчас же понять: за прегрешения обязательно последует наказание.

Крестьянка была знахаркой, она меняла девочке повязки на ране и делала компрессы с окопником и римской ромашкой. У нее не было собственных детей, и она всячески заботилась о купленной девочке: расчесывала и заплетала ей волосы в косы, сшила миленькое платье и даже выделила для нее настоящую кровать. Саитада была счастлива как никогда раньше, и еще она поклялась, что никогда в жизни не будет спать с мужчинами. И не спала, пока ей не исполнилось семнадцать.

В тот день, когда она решила нарушить клятву, к ним зашел сосед и предупредил, что, как ни странно, в окрестностях появился волк. И зарезал у него ночью три овцы. В местности, где маленькие хозяйства стояли вплотную друг к другу, волки встречались нечасто — их отпугивало скопление людей. Поэтому окрестные жители и не знали толком, как бороться с этими хищниками.

Саитада, крестьянин и его жена загнали всю свою живность в сарай рядом со свинарником и принялись дожидаться наступления ночи, держа наготове собак и копье. Если ты не опытный охотник, попробовать справиться с волком можно двумя способами. Зажечь все факелы и петь песни в надежде, что шум и свет отпугнут зверя. Или же устроить засаду, метнуть в волка копье и убить. Ни тот ни другой способ не дает результата, однако человек успокаивает себя мыслью, что все-таки не бездействует. Если громко петь, волк просто убежит и вернется на следующую ночь. Если сидеть в засаде, волк все равно тебя пересидит: в конце концов ты утомишься и заснешь. Чтобы поймать волка, надо ставить капканы, а этого крестьяне не умеют.

Хозяин предпочел бы лечь спать, ему хотелось побыстрее покончить с делом, поэтому он приказал женщинам сидеть тихо. Однако он сам не мог сидеть тихо, так сильно на него подействовала тяжесть копья в руке. Мужчины, которым не доводилось сражаться, обожают оружие. Им нравится сжимать его в руках, оценивать, насколько хорошо оно сбалансировано, размышлять о том, какие беды оно способно причинить, если они вдруг пустят его в ход. В каждом трусе таится убийца, который только и ждет удачного стечения обстоятельств, чтобы вырваться на свободу, не опасаясь возмездия. Крестьянин принадлежал именно к такому типу мужчин; он сидел, наслаждаясь теплой ночью и раздуваясь от важности из-за копья в руке, и болтал языком, не в силах исполнить собственный приказ.

— Когда я был мальчишкой, говорили, что никто не умеет метать копье лучше меня.

Жена его закатила глаза, потому что слышала эту историю уже тысячу раз — крестьянин обязательно рассказывал ее, когда напивался.

— Ты вроде велел, чтобы мы сидели молча и ждали волка, — проворчала она.

— Я всего лишь хочу сказать, — продолжал крестьянин, — что если бы я родился в знатной семье, из меня получился бы прекрасный воин. Еще в детстве меня тянуло к оружию. Однажды сам эрл заметил меня и сказал, что был бы счастлив, если бы хотя бы половина его воинов стреляла из лука так, как я. Я был очень даже…

Крестьянин вдруг умолк. Между деревьями рядом с домом как будто зажглись два громадных глаза, принадлежащих не волку, а какому-то демону из ада.

Хозяин тут же спрятался за спину девушки-служанки. Саитада даже не вздрогнула, успев повидать в жизни кое-что пострашнее любого волка.

— Это не простой волк, — сказала хозяйка.

— Бей в набат! — велел крестьянин. — Беги за подмогой!

— Сам беги, — возразила его жена, — ты же мужчина.

— Если я сдвинусь с места, он меня заметит, — прошипел крестьянин.

— А если сдвинусь я, он заметит меня, — ответила жена.

— Я обрабатываю землю. Кто будет кормить несчастную Саитаду? — возмутился крестьянин.

— Я позову на помощь, — сказала Саитада.

— Поздно. Волк уже среди вас, — прозвучал у них в ушах чей-то голос.

Все трое оглянулись, но сначала никого не увидели. И вдруг рядом появился молодой человек лет двадцати, такой яркий и сияющий в свете звезд, что они удивились, как же не заметили его раньше. Он был поразительно красив, гибкий и длинноногий. Казалось, будто он притягивает к себе лунный свет, и от каждого движения мышц этот серебристый свет идет рябью, словно вода. Сначала им даже показалось вполне естественным, что пришелец почти голый. На молодом человеке не было ничего, кроме огромной окровавленной волчьей шкуры, наброшенной на плечи, и он небрежно придерживал рукой задние лапы волка, почти не закрывая срам. Волосы у него были огненно-рыжие и торчали во все стороны.