Майк Резник - Лавка чудес Аластера Баффла Страница 7

- Разумеется, сомневаюсь.

- О, вы, Фома неверующий! Что вас так беспокоит?

- Если не считать внешнего вида? А он дышит?

- Разумеется, - заверил Баффл. - А почему вы спрашиваете, мастер Силвер?

- Потому что Нептун - газовый гигант, где нет кислорода.

- В самом деле? - искренне удивился Баффл.

- В самом деле, - подтвердил я. Баффл пожал плечами.

- Ну… мне сказали, что он с Нептуна, но с таким же успехом это мог быть Поллукс IV.

- Чушь! - взорвался я. - Эта белая мышь из зоомагазина за углом.

- Если вы так считаете, мастер Силвер… - пожал плечами Баффл и, внезапно наклонившись над клеткой, крикнул: - Бу-у-у!

Мышь в мгновение ока превратилась во что-то рыжеватое, пятидесятифунтовое, рычащее, вращающееся по кругу и хлопающее двумя парами рудиментарных крыльев.

- Какого черта?! - взвился я. - Что это за пакость?

- Я уже сказал, - отозвался Баффл с самодовольной ухмылкой. - Вы живете в изменяющейся Вселенной, мастер Силвер. Никогда не считайте, будто все меняется в одном и том же ритме и одновременно.

Он показал Мори Вертящегося дьявола и отнес клетку в заднюю комнату.

- Этот парень - сумасшедший и крайне опасный, - прошептал я Мори. - Давай выбираться отсюда, ко всем чертям.

- Делай, что хочешь, - отмахнулся он. - Это настоящий волшебник. А мне позарез нужно еще одно чудо. Я остаюсь.

Я понял, что дальнейшие споры бесполезны, поэтому сел и уставился на культовую маску смерти, висевшую на стене. Смотрел и честно пытался игнорировать отчетливое и, прямо скажем, неприятное впечатление от ее широкой улыбки, адресованной непосредственно мне.

- Сегодня вы лучше выглядите, мастер Голд, - заметил Баффл, подходя к нам. - Счастлив видеть, что болезнь, от которой вы страдали, оказалась вполне излечимой.

- Она была неизлечимой, пока я не встретил вас, - признался Мори.

- Я польщен уже тем, что вы такого высокого мнения о моих способностях, но я всего лишь простой владелец магазина. А теперь, когда я показал сегодняшнее чудо, какой фокус пожелаете купить?

- Я ничего не вижу правым глазом, - вздохнул Мори. - Глаукома, поражение роговицы, сам не знаю. Куча слов и терминов, которые ни черта не значат. Сделайте с моим зрением то же самое, что сделали с артритом.

- Вам нужен бог, - улыбнулся Баффл. - Повторяю, я всего лишь владелец маленького магазинчика.

- Я хочу чуда. Вы творите чудеса.

- Я занимаюсь фокусами.

- Одно и то же, - настаивал Мори.

- Попроси какой-нибудь другой фокус, - буркнул я, раздраженный благоговейным взглядом Мори. - Бьюсь об заклад, он может сделать слепого хромым.

- Цинизм вам не к лицу, мастер Силвер, - покачал головой Баффл. Сунул руку в карман, вытащил крохотный кувшинчик, наполненный чем-то вроде пыли, и отдал Мори: - Положите малюсенькую щепотку этого в стакан с водой и промойте глаз. Боль сразу ослабнет.

- Никакой боли, - возразил Мори. - Я слеп.

- Я не доктор, - извиняющимся тоном ответил Баффл. - И разбираюсь только в обманах зрения.

Мори забрал порошок с собой, промыл глаз - и на следующее утро прозрел.

После этого он обратил в наличные все свои ценные бумаги (таковых оказалось немного) и стал возвращаться в лавку каждые несколько дней, иногда со мной, иногда - один, в те дни, когда я просто не мог вынести его преклонения перед Баффлом. Он стал делать отжимания и приседания по утрам и совершать долгие энергичные прогулки вечерами. Раньше, когда мы пытались вспомнить всех членов великой команды «Медведи», он путал Гейла Сейерса и Уолтера Пейтона или считал, что Сид Лакман и Лаки Как-его-там были одним и тем же человеком, но теперь к нему вернулась память. В скольких штатах одержал победу Гарри Трумэн в 1948-м? Сколько мячей забил Майкл Джордан в свой первый сезон? Когда вышла первая золотая пластинка Розмари Клуни? Он мог ответить на любой вопрос.

Зато мне Аластер Баффл ни разу не предлагал продать фокус, а я никогда не пробовал что-то купить. Мори уговаривал меня попытаться, но я провел более девяноста лет, коллекционируя все эти недомогания и хвори, так что, считаю, они честно заработаны. Но мне было очень тяжело наблюдать, как Мори с каждым днем становится все сильнее. Из нас двоих я всегда был крепче физически, но теперь впервые в жизни не мог угнаться за ним. Даже волосы у него стали гуще. Когда кто-то однажды спросил, не мой ли он сын, я едва сдержался, чтобы не врезать обоим своей тростью.

А в один прекрасный день он исчез. Я знал, что Мори отправился к Баффлу: единственное место, куда он мог пойти, но той ночью мой друг не вернулся домой. И даже не позвонил. Наутро руководство дома заявило в полицию о его исчезновении. Много хорошего это дало, как же! Следы Мори затерялись.

Только я один знал, где он сейчас. Выждав еще два дня, я сбежал через черный ход, добрался до угла и поймал такси. Ровно через десять минут я вышел из машины на Стейт-стрит и оказался перед Лавкой чудес. Дверь оказалась закрыта, витрины были пусты, только в одном белела табличка: «Магазин переехал». Новый адрес не был указан.

Я попытался пролистать «Желтые страницы», но потерпел неудачу. Тогда я обратился к «Белым страницам»[17]. Черт, да если бы имелись «Розовые» или «Зеленые страницы», я бы занялся и ими. Следующие две недели я обходил улицы, примыкавшие к Стейт-стрит, спрашивая каждого встречного, не знает ли он, что сталось с Лавкой чудес Аластера Баффла. Сначала со мной были вежливы, но вскоре стали смотреть, как на местного психа. Поворачивались и уходили, стоило им завидеть меня.

Я оставался в доме престарелых Гектора Макферсона еще семь месяцев. Поскольку теперь в моем распоряжении было две спальни, мне пытались подселить нового компаньона, но Голд и Силвер были командой еще до того, как родились, и я не собирался приспосабливаться к новому партнеру.

Наконец настал день, пришествия которого я давно ждал. Доктор запинался и заикался, а потом все-таки выложил правду: рак пожирает мое единственное легкое. Я спросил, сколько мне осталось. Он снова принялся мямлить, после чего назвал срок: от трех недель до трех месяцев. Я ни о чем не сожалел: девять десятилетий - долгий срок, дольше, чем выпало многим, да и жизнь после ухода Мори была не слишком веселой.

Мне становилось все труднее дышать, все труднее вставать. Но как-то я прочитал в газете, что в маленьком театре, в том районе, который раньше назывался Старым городом, районе, где сначала обосновались битники, потом хиппи и наконец яппи, в паре миль к северу от «Петли», собираются показать «Касабланку». Пару триллионов раз его давали по телевизору, но это был первый коммерческий показ на большом экране почти за сорок лет. Вот я и подумал: есть ли лучшее место умереть, чем в темноте, наблюдая, как Богарт и Клод Рейнс уходят в неизвестность, чтобы скрепить дружбу и бороться с Плохими Парнями: как раз то, о чем мы с Мори мечтали в детстве.