Борис Немировский - Детские игры Страница 7

– Да откуда тебе это знать? Дружок он твой, что ли?

– Нет, не дружок он мне, – неожиданным басом хохотнул хозяин. – Я и есть оборотень, так-то!

Лицо его исказилось, появились мохнатые заострённые уши, лоб, и без того узкий, пропал вовсе, и в страшном оскале выпятилась челюсть… Сэр Бертрам лихорадочно шарил рукой по кровати в поисках меча, и никак не мог его нащупать… Зверь торжествующе завыл и присел для прыжка…

Дубовая дверь прогнулась от страшного удара и с грохотом сорвалась с петель. В дверном проёме стоял человек в тяжёлой кольчуге и шлеме с полузабралом; длинный меч был в его руках, и пылающие руны на клинке осветили всю комнату бледным мерцающим светом.

– Вот и выследил я тебя, мерзавец, – хрипло произнёс воин. Оборотень развернулся на месте и бросился на противника; тот уклонился, поднимая меч навстречу зверю – невероятно, не по-человечески быстро, силуэт его смазывался от скорости. Оборотень извернулся посреди прыжка, минуя смертоносное лезвие, сшиб деревянные перила за спиной человека и обрушился вниз. Противник его чёрной молнией прыгнул следом, на лету выписывая сияющим клинком сложную петлю; снизу донёсся вой, на этот раз в нём звучало не торжество, а ужас и боль… И всё стихло.

Когда сэр Бертрам, наконец, спустился вниз, взору его предстал лежащий посреди зала труп хозяина. С другой стороны показался монах. Лицо его выражало крайнее удивление.

– Вы убили его?

– Да, – ответил воин, снимая шлем и набрасывая на плечи свой грязно-бурый плащ.

– За что?

– За что я убил оборотня?

– Какого оборотня? За что вы убили нашего хозяина таверны?

– Ну, когда я убивал его, он и на человека-то не был похож… Кстати, святой отец, посмотрите на труп.

Монах взглянул на пол. Трупа не было – только обугленные половицы и лужа чёрной крови.

– Исчез, – возбуждённо воскликнул сэр Бертрам, – испарился! Это ли не доказательство? Сэр рыцарь, – обратился он к воину, который уже закутался в свой плащ и превратился во вчерашнего молчаливого путника, – я не успел поблагодарить вас…

– Считайте, что уже поблагодарили.

– Но как ваше благородное имя?

– Это неважно. Рыцари Серебряного Круга не ищут славы… – и воин скрылся за дверью.

– Круг?.. – пробормотал монах. – Но ведь это… Подождите! – Он бросился следом, но успел лишь услышать удаляющийся стук копыт – на север, на север, по дороге, невидимой за снежной пеленой.

Монах понурился и побрёл обратно в дом…

Глава 3

Их было шестеро. Здоровенные ражие мужики, вооружённые чем попало: кистени, два коротких копья, охотничьи луки… Только у главного имелся меч, на вид старинный и весь зазубренный. Владел главарь также и единственными на всю компанию кожаными доспехами: кирасой, заляпанной какой-то невообразимого состава и цвета гадостью, происхождение которой отец Кевин даже не пытался угадать. В общем, вояки хоть куда – хоть на помойку, хоть на паперть. Однако же, их было шестеро – многовато для предположительно мирного, безобидного монаха, коего киборг честно из себя изображал вот уже третью неделю. Ломать устоявшийся образ не входило в планы Наблюдателя, поэтому отец Кевин собрал остатки смирения и приготовился к банальному дорожному ограблению. Увертюру начал атаман:

– Эй, батюшка, матушку твою так и разэдак! Куды путь держишь?

– Ко святым местам, возлюбленные чада, – охотно поддержал гамбит монах. Ситуация стала его несколько забавлять. Бандитов, впрочем, тоже.

– Гы-ы! – как по команде, осклабились они все разом, а их главный с видимым удовольствием продолжил:

– А не страшно ли тебе, святой отец, одному по дорогам шастать? Ить прибить могут ненароком.

– Все мы в руке Господа, – заученно-лицемерно ответил «батюшка».

– То-то! – назидательно заключил главарь и перешёл к миттельшпилю:

– А не боишься ли ты, отче, кары Божьей?

– За что бы это, сын мой? – неискренне удивился отец Кевин. Данный Рэ Гуд начал его утомлять. Видимо, в этой глухомани братцы-разбойнички редко имели подходящий объект для издевательств и порядком соскучились. Мелькнула здравая мысль о том, что хороший палач должен исполнять работу молча и по возможности поскорее. Грабитель тем временем продолжал:

– За то, морда твоя поповская, что по дороге ходишь, а сбор дорожный не платишь!

Команда одобрительно зашумела. «Бурные аплодисменты, – подумал отец Кевин, – прерываемые репликами из зала…» Реплики же последовали такие:

– Веррна говоришь, Сдох! («Кто сдох?»– мимолётно удивился отец Кевин, но потом сообразил, что это благородная кличка славного атамана)

– Так его! Мы здесь, понимаешь, это.., а он не платит, понимаешь!

– Вишь ты, чего народ-то говорит, – довольно и как-то даже ласково пророкотал громила Сдох, – плати, папаша, подорожный сбор, не то костей тут щас у нас не соберёшь!

– Да Господь с тобой, чадушко! – замахал на него руками монах, а про себя с удовольствием повторил: «Ха, чадушко!!!»

– Откуда у странника Божия деньги возьмутся? – Зрительный зал активно выразил неодобрение. Мордатое чадушко подняло волосатую лапищу. Вопли и свист смолкли. Костолом назидательно загудел:

– Неправду говоришь, батюшка, грех тебе. Не родился ещё на свет Божий таков монах, что не подкрепит веру свою доброй монетой. В другой раз тебя спрашиваю – добром отдашь али поступить с тобою не по-Божески?

«Где-то я всё это уже читал», – задумался отец Кевин. Электронная память услужливо подсказала: Шарль де Костёр[1], «Приключения Жиль Бласа из Сантильяны». Однако предаться размышлениям на тему сравнительного анализа литератур ему не дали. Главарь расценил его молчание, как некоторые колебания и, соответственно, как вызов собственным ораторским способностям.

– Ну гляди, поп, – решил он несколько подкрепить свои аргументы, – раз ты по-хорошему не хотишь, будем по-плохому говорить.

Отец Кевин приготовился изображать из себя избиваемого старичка на потеху немногочисленной публике. Его пластистальному корпусу пинки и удары были, конечно же, не страшны, однако стало по-человечески противно. Но эндшпиль партии стал развиваться совершенно неожиданно. Из-за широченной спины атамана вдруг выскочил хлипкий мужичонка с кустистой реденькой бородёнкой и совершенно безумными глазами. «Седьмой», – подивился отец Кевин и машинально припомнил: «– Го-гу-га! – закричал Савка Буцис, – извини меня, Бенчик, я опоздал…»