Татьяна Зингер - Чтица Слов Страница 71

— Не топить, а дарить жизнь водой, — скучающе поправил Трауш.

Ребенка погрузили в чашу с головой и долгих пять секунд не вынимали. Сольд напряглась всем телом, готовая выхватить сына из рук жреца. Но не двинулась с места. Лишь комкала одеяльце, в которое малыш был завернут.

— Одно и то же. — Наемник отвернулся, не в силах терпеть измывательства над ребенком. — Вы помирились?

Оглушительный крик разорвал звенящую тишину храма. Присутствующие одобрительно зашептались: будущий лорд будет могуч, раз уж орет в полные легкие.

— Мы и не ссорились.

— То есть вы просто так не разговариваете вторые сутки? — понимающе уточнил белобрысый, и на губах его заиграла довольная улыбка.

— Твое какое дело? — с ленцой поинтересовался Трауш, прекрасно зная ответ.

Наемник и не скрывал своих намерений:

— Сольд слишком хороша для тебя, и когда-нибудь она это поймет. В тот же день я увезу их с сыном подальше от вашего вонючего Пограничья.

Ребенок визжал, сучил ручками и ножками под причитания кормилицы и бормотание жреца. Когда ему на волосы капнули розовым соком, он вывернулся. Сольд вся побледнела. Пошатнулась. Трауш едва удержался, чтобы не броситься к ней. Этот обряд принадлежит лишь матери и ребенку, потому даже сам высокий лорд безвластен над его течением и может лишь созерцать издали.

— Ты вроде собирался уезжать к ави, — напомнил он.

— Но я вернусь, — пообещал Дарго.

Надменный щенок возомнил себя бойцовым псом. Трауш усмехнулся.

Красного от рыданий малыша вернули матери, и Сольд, укутав мокрое тельце в одеяльце, бережно прижала к груди. Трауш подошел к жене, обнял её за плечи.

Вереница теней протянулась до самых врат храма — все жаждали поскорее поздравить лорда и леди с тем, что их сын принят богами. Осыпали комплиментами и пожеланиями, трясли ладони, предрекали ребенку жизнь, полную свершений. Сольд тихо благодарила, Трауш и вовсе молча кивал.

Последним подошел наемник, мазнул Сольд поцелуем в щеку.

— Здоровья тебе и Тео, — шепнул ласково. — Я скоро приеду.

— Спасибо, — прошелестела леди, баюкая хнычущего малыша.

Дарго растворился в толпе, спеша исполнить обещанное. Что ж, если у него получится — Трауш простит его самоуверенность.

— Как ты, родная? — Трауш коснулся губами впадинки за ухом Сольд.

— С Тео всё будет хорошо? — спросила она, и в синих глазах застыли хрустальные слезинки.

— Будет. — Он перехватил измотанного криком сына. — Обещаю.

Сольд уткнулась ему в плечо — горячая, душистая, родная — и горько разрыдалась.

4.

Сразу после церемонии благословения семья Вир-дэ уехала на южное побережье Пограничья, где пахло барбарисом, а ветви персиковых деревьев сгибались под тяжестью плодов. Трауш пусть и нехотя, но передал дела хранителям (не забыв поставить за ними слежку) и увез Сольд подальше от поместья.

Она сидела на громадном покрывале, одетая в легкое платье, и корчила рожицы. Сын улыбался беззубым ртом. То ли жена выглядела ну очень смешно, то ли улыбка ребенка оказалась заразительной, но Трауш рассмеялся.

— Косоглазие тебя не красит. — Он разлегся на покрывале, с наслаждением подставив лицо лучам солнца, и подал миску с гроздью зеленого винограда.

Сольд фыркнула.

— А Тео нравится!

Теперь, когда у ребенка появилось имя, Трауш начал относиться к нему иначе. Нет, без всепоглощающей любви, но с пониманием: всё всерьез. Это не опасная игрушка, а живое существо. Мальчик, выношенный и рожденный Сольд. Её продолжение. Лорд бы даже научился любить его. Если бы не чувствовал щупалец, присосавшихся к Сольд. Сын наслаждался, впитывая материнскую силу.

Возможно, вскоре он станет нормальным…

После Трауш кормил супругу виноградом, а та играла с Тео в «ладушки». Солнце не жарило, но грело. Воздух был наполнен восхитительной сладостью. А на многие километры вокруг — ни единого живого существа (кроме, конечно, кормилицы). Идиллия была практически настоящей.

Вечером Сольд передала Тео кормилице, а сама отпросилась у Трауша прогуляться.

— Хочу побродить по окрестностям. Одна, — добавила смущенно. — Отпустить все мысли. Разрешишь?

Ему не хотелось расставаться с женой, но что делать. Порой, и правда, необходимо остаться в одиночестве, чтобы услышать самого себя.

— Не задерживайся. Я буду переживать.

— Знаю. — Она мазнула его губы мягким поцелуем.

Накинула на плечи шерстяной плащ и сбежала с крыльца, безостановочно озираясь. Трауш проводил её задумчивым взглядом.

Какая же она красивая! Хрупкая, сложенная из тончайших ниточек. Даже сейчас, измученная и плененная собственными страхами, она оставалась сильной. Роскошной. Грациозной. Величественной.

Она вызывала в супруге неизменное желание. Нужду слиться не только телами, но и душами. Потому-то он не любил отпускать её — точно вырывал из себя кусок.

Но сейчас Трауш не волновался. Его туманы не отпускали Сольд, следовали за ней по пятам.

Лорд всматривался в наливающееся чернотой небо, когда тишину дома взрезал истошный детский крик. Тео, как и всякий ребенок, постоянно плакал, но не так… Трауш метнулся в детскую, где кормилица прижимала к груди малыша. Тот задыхался и синел. Вопил, испуганный донельзя.

— Что с ним?!

Кормилица вся ходила ходуном.

— Простите меня, лорд. Не знаю, не представляю, что его потревожило. Мы готовились ко сну… Мне показалось, что Тео задремал, а он вдруг как закричит…

Ребенок заходился в плаче, и Трауш уже ощущал причину. По всей видимости, где-то поблизости дремал канал — место, откуда лилась природная магия. И Тео нащупал его, потянул в себя. Но новый канал всегда загрязнен, неспроста его раскопки поручают сильнейшим магам. Ребенок, не умеющий контролировать процесс, отравился скверной. Магическая грязь глубоко забралась в него и разъедала, точно кислота.

Кормилица причитала. Её собственная дочь, разбуженная криком Тео, всхлипывала.

Трауш смотрел на угасающего сына. Тот продолжал реветь, но с каждой секундой всё тише. Захлебывался плачем.

Погибал, съедаемый изнутри.

— Отдай его мне! — рявкнул лорд.

И впервые взял сына на руки. Взял без нежности и осторожности, но прижал к груди и понес прочь из дома. Подальше от канала. Кормилица семенила следом и крайне раздражала извинениями — уж лучше бы осталась с дочерью.

У кромки леса, когда дом скрылся из виду, Трауш поднял Тео на вытянутых руках и всмотрелся в краснеющие глаза. Туманы вплелись ребенку в жиденькие волосенки. Вползли в нос и уши. Нащупали грязь канала и начали вычерпывать её, взамен позволяя питаться магией Трауша. Ребенок сопротивлялся, но инстинкт пожирателя взял свое: и вскоре он с жадностью поедал отцовский резерв. Стихия в Тео бунтовала, непривычная ко вкусу теневой магии (материнская, наверняка, была слаще и вкуснее).