Андрей Чернецов - Время выбора Страница 73

Тысячи следов и столько же эшафотов. Вдоль дороги... по которой ушли фирийцы.

— Ох, и посчитаюсь я с ними, — выдавила Рамалия, переводя взор с одной виселицы на другую.

— Да уж, прескверная картинка, — бросил в ответ Тир. — Мне даже стыдно называть себя фирийцем после всего увиденного здесь.

Друзья-соратники понимающе воззрились на своего командира.

— Надо снять их оттуда...

— Я уже распорядился, — скривился Ле Криан. — Их похоронят. Вот только времени, чтобы обеспечить каждому... гм... погибшему могилу, — не хватит. Придется копать одну для всех.

— А насчет этого распорядился я. — Великий герцог, как всегда, оставался невозмутим. — Это война.

И по-другому здесь быть не может. Когда бароны, графы, короли и императоры решают свои споры с помощью оружия — прежде всего страдают простые люди. Или нелюди, не суть важно.

Они стояли на гребне холма; перед ними юркой змейкой извивалась дорога, петляя между редкими рощицами, уносилась на север к разрушенному Зволле. Именно оттуда началось победное наступление фирийцев, и именно там оно должно было окончиться!..

— Деамед и Кристиан больше не будут отступать, — нарушил затянувшееся молчание великий герцог. — Зволле из опорного пункта превратилось в западню, попав в которую им будет очень трудно выбраться. Я получил известия из Баллины и от гонца Криспина. Северо-восток почти полностью очищен от фирийцев... — Айлиль улыбнулся и, неожиданно резво хлопнув по плечу Сконди, добавил: — Гномы все-таки выступили на стороне Эриу. Причем именно так, как я и говорил, — захватив Баллину изнутри.

— Это хорошо, — теперь уже улыбнулся и Тир. — Противник будет отходить к северо-западу. Через северные владения орков. А там сейчас никого — на сотни лиг лишь голые равнины и не единой живой души.

Все наконец-то вздохнули с облегчением. Несомненно, разведка у Айлиля работала превосходно! Да и сам великий герцог, судя по всему, приносил им удачу уже одним своим присутствием.

— Тогда выступаем, — решительно сказал Тир. — Нельзя дать им хоть сколько-нибудь спасительного времени.

...Они миновали редкие рощицы, еще несколько сожженных деревень. Шли медленно, к союзному войску прибавилось около пяти тысяч беженцев: кто пошел за арийскими полками просто потому, что идти было некуда, а оставаться негде; кто, наоборот, узнав, что Тир и Айлиль преследуют потрепанную армию Фир-Болга — возможно, последнюю армию! — решили поквитаться со своими обидчиками. В общем, численность союзных войск постоянно росла, но, увы, не за счет бывалых, испытанных воинов, а за счет простых, перепуганных и потерявших во время войны все селян, которые шли, лишь бы идти.

Однако Тир не гнал никого. Если он — их последняя надежда, если они нуждаются в его защите и покровительстве, то как он мог им в этом отказать?

Союзное войско, которое теперь больше напоминало неорганизованную толпу, медленно продвигалось на северо-запад. Тир, Айлиль и даже простые воины понимали, что так им никогда не настигнуть врага, однако ничего не могли поделать...

— ...Тир, дружище, мы настигаем их! — Айлиль сиял от радости. — Только что вернулся один из конных разъездов. Фирийцы встали лагерем за следующим холмом. Судя по всему, у Деамеда и Кристиана возникли какие-то разногласия...

— Разногласия? — удивился Тир. — Это уже интересно... И как раз нам на руку. Надо атаковать немедленно, пока они не передумали.

— Согласен, — кивнул правитель Коннахта. — Я уже отдал приказ графу Тереллу, чтобы тот, взяв тысячу своих бойцов, увел подальше селян.

— Ха! Айлиль, ты вроде бы говоришь, что командир — я, а на деле все выходит по-другому.

— Не обижайся, Тир, — усмехнулся великий герцог. — Просто ты еще слишком молод. И опыта у тебя, я бы сказал, кот наплакал. Ты был тысячником у Деамеда, командиром узла, а позже и полка у Ми-рана. Теперь вот командуешь тем, что осталось от западной армии Эриу. Но у меня, поверь, опыта гораздо больше. Я уже почти сотню лет правлю Коннахтом и еще не проиграл ни одного сражения.

— Да не обижаюсь я, — отмахнулся Тир.

— Вот и славно. Ты неплохой командир, а со временем станешь одним из лучших. И упаси меня боги командовать тобой! — всплеснул руками Айлиль. — Воспринимай это как дружеские советы и помощь...

— Тогда ты не будешь возражать, чтобы я приказал своим полкам готовиться к бою? — улыбнулся Тир.

— Конечно же нет! — воскликнул великий герцог и, улыбнувшись, добавил: — Тем более что я уже распорядился...

Темнеть начало гораздо раньше. Было еще около полудня, когда мрак начал окутывать застывшие друг напротив друга войска. По обледенелым доспехам загрохотал холодный злой дождь. В небе послышались первые раскаты грома.

— Не нравится мне все это, — проворчал Сконди, указывая на надвигающиеся с запада тучи. — Странные они какие-то. Магией здесь попахивает, не иначе. И притом очень злой.

— Ага, — поддакнул Ле Гуин. — Даже наши трилистники как-то странно себя ведут — пульсируют, но как-то не ровно.

— Они умирают, — заметил Ле Криан. — Смотри.

Тир заставил себя оторвать взгляд от надвигающихся черно-фиолетовых туч. Трилистники озерников оживали, но — странное дело! — внутри них теперь горел не теплый желтоватый огонек, а злое алое пламя, по жилкам сбегали багровые струйки, и там, где они падали на землю, снег немедленно таял. То же самое творилось и с плащами — теперь они напоминали решето, сквозь которое стали видны почерневшие от гари доспехи.

— Снимите их, — коротко бросил Тир. — Иначе сами обгорите.

Ле Криан рывком сдернул янтарную брошь; та, упав на землю, вдруг зашипела и спустя мгновение растаяла. Ле Гуин же, напротив, замешкался — он снял брошь, однако отнюдь не спешил избавляться от нее.

— Что ты делаешь? — изумленно воскликнул Ле Криан. — Она же прожжет тебе перчатку!

Кожа на перчатке действительно начинала плавиться, однако озерник словно и не чувствовал обжигающего прикосновения броши.

— Ты хоть понимаешь, что это значит? — тихо спросил Ле Гуин, не отрывая взгляда от умирающего трилистника. — Избавившись от них, мы навсегда лишимся возможности вернуться назад, в земли кланов. Во всяком случае, в качестве членов Высшей Воинской Касты.

— Не спорь, — воскликнул Ле Криан. — Просто выкинь ее, и все! У нас останется честь и жизнь, принадлежащие только нам. И никто не сможет их у нас отнять. Даже вожди кланов!

— Криан дело говорит, — поддержал молодого озерника Сконди. После чего коротко махнул рукой в латной рукавице, выбивая брошь из руки Ле Гуина.

Брошь озерника взлетела в воздух. Ле Гуин было бросился за ней, однако, почувствовав, что зажат друзьями в клещи (Сконди и Ле Криан крепко держали его под руки), вдруг обмяк. А брошь тем временем упала в снег и растаяла. Озерник лишь горько вздохнул и отвернулся.