Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша Страница 8

— Вот как? — Избрана резким движением руки выслала вон горничную девку и даже няньку, дремавшую за прялкой, хотя они с Хедином говорили по-варяжски и челядь не могла их понимать. — Кто это сказал?

— Говорят на торгу. — Хедин подождал, пока девка растолкает няньку и вместе с нею выйдет, а потом добавил: — Говорят, что он жив, что его видели и что он скоро будет в Смоленске с большим войском.

— Возьми их всех Марена! — едва выговорила княгиня. — Но ведь все это одна болтовня старого глупого... Или... Постой! Это пересказ все того же пророчества или кто-то на самом деле видел его живым?

— Никто не говорит, будто видел его. Ты разве не знаешь, как толпа распространяет слухи? Один говорит другому: «А вот я слышал, говорят...», и люди верят, как будто это самая непреложная истина. Но то, что именно эти слухи охотно поддерживаются, означает, что наши дела... не слишком хороши.

Хедин помолчал. Избрана выжидательно смотрела на него. Убедившись, что она готова слушать, варяг продолжил:

— Это все означает, что твой народ задумался о другом князе. Может, он вовсе и не живой, но люди хотят, чтобы он был жив и мог вернуться. Вот это плохо! Послушай меня сейчас! — быстро добавил он, видя, что княгиня сделала досадливое движение и хочет его перебить. — Он ушел, не успев ни с кем поссориться. В том, кто далеко, никогда не видят недостатков. Он хорош уже потому, что далеко. Теперь все помнят только, как весело было с ним на пирах, какой он удалой охотник и все такое. Ты должна заставить их забыть о нем и думать о тебе. И если боги послали тебе войну, то это даже кстати. Ты выиграешь эту войну, и тогда никто не усомнится, что ты хороший князь.

— Войну еще нужно выиграть, — бросила Избрана.

— Разумеется, — невозмутимо сказал Хедин. — Князь всегда идет на войну, зная, что он ее выиграет. Иначе лучше совсем не ходить. И если ты настоящий князь, то ты не должна сомневаться.

Избрана сердито сжала губы. Смоленск сомневался в ней, потому что она женщина, и чужие сомнения заставляли и ее сомневаться в себе. Она прошлась по горнице от стены к стене, глядя перед собой и не замечая ни узорных восточных ковров из разноцветной валяной шерсти, которыми были покрыты все лавки, ни бронзовых светильников, ни резных ларей и ларцов — всего того, чему она так радовалась прежде. Хедин сидел неподвижно, только поворачивал голову вслед за ней. Наконец Избрана остановилась и повернулась к Хедину. Она очень редко просила у него совета напрямую, но сейчас не могла решиться сама.

— Значит, я должна идти в поход? — спросила она.

— Я думаю, это будет для тебя самым правильным, — одобрил Хедин. — Ты умная женщина. Твоих бояр нельзя оставлять без присмотра.

— А Смоленск можно?

— Раз уж ты не можешь разорваться и тебе некого оставить вместо себя, умнее держать в руках войско. С войском ты всегда возьмешь назад Смоленск, а без войска будешь беззащитна даже в Смоленске.

Отойдя к окну, Избрана посмотрела вниз, но сквозь тонкие светло-серые пластинки слюды разглядела лишь несколько неясных фигур, движущихся через двор. Даже не поймешь, кто это... да не все ли равно? Ей было отчаянно жаль, что она не может разорваться надвое и что ей некого оставить вместо себя. Вокруг нее было множество людей, но она не доверяла никому, кроме Хедина. Но оставить вместо себя Хедина она не может: варягов здесь не любят, и тогда власть немедленно захватит кто-то из бояр. Избрана вздохнула. У нее было тяжелое чувство, что она уперлась лбом в какую-то глухую и холодную стену. В этом углу она совсем одна.

Но колебания на этом кончились, и в тот же день княгиня объявила, что отправляется в поход. Красовит покраснел от досады: не хватало еще женщине вмешиваться в воинские дела!

— Сидеть бы тебе дома, матушка! — рявкнул он, и этот «совет» прозвучал настолько грозно, что слабого духом мог бы и сбить с ног. — Да испокон веков для войны воеводу выбирали, а князь дома сидел! А ведь раньше князьями мужчины были! Ты-то куда собралась!

— Я — княгиня, и мое место — впереди! Всегда! — жестко, с вызовом глядя в глаза сотнику, отчеканила она. — С князем войску удача, без князя — погибель.

— Вот то-то же, — себе под нос проворчал Блестан. — Без князя — погибель...

Но сидящие вокруг пока предпочли его не понять. Поруб на заднем дворе всем помнился, а княгиня оставалась такой же решительной и неуступчивой, как и в знаменательный день битвы коней.

Дождавшись окончания новогодних праздников, княгиня с войском выступила в поход. Через несколько дней, в погосте под названием Подгоричье, их ждали первые новости. Князь Столпомир с большим войском был совсем рядом. Он был уже в Ольховне, всего в двух переходах отсюда. Узнав об этом, Избрана невольно заломила руки: ведь если полочане прошли по Днепру, значит, Оршанск уже захвачен!

— Да может, и нет! — утешали ее бояре. — Может, Столпомир не по Днепру, а от озер пришел — зима же, и по болоту пройти можно.

— Но где же тогда Буяр?

— Может, в Оршанске пережидает. А может, вот-вот подойдет и Столпомиру в спину ударит.

Избрана велела послать гонца в Оршанск, но хороших новостей не ждала. Если бы Буяр был жив и дееспособен, он не мог бы не знать о том, что полотеский князь идет войной, а значит, уже дал бы знать сестре. Уж на такое простое дело у него бы ума хватило!

Однако о делах возле Оршанска в Подгоричье ничего не знали.

Зато здесь ходили смутные слухи о скором возвращении Зимобора.

Зная, что отступать некуда и придется принимать бой, княгиня старалась держать себя в руках, но все ее женское существо восставало против самого образа войны. Но сохрани Макошь от того, чтобы кто-нибудь догадался!

— И не страшно им было в Велесовы дни воевать! — сказал Предвар, один из старейшин смоленского поселения и воевода ремесленного ополчения. Обыкновенно воям давались предводители из числа княжеской дружины, но Предвар никому не доверял своих людей и водил их в битвы сам, проявляя при этом немалую храбрость и сообразительность. — Воевать нынче нехорошо. Нечисть разгулялась.

— Столпомир-то, как видно, оберег от зимней нечисти имеет! — вставил Блестан. Сердясь за последнюю ссору, княгиня не дала ему в этот раз сотни, и оставшийся десятником Блестан очень на нее обиделся. — Иначе тоже дома бы сидел. Чего ему не терпелось?

— Ждать не будем! — сурово сказала княгиня. Промедление было хуже смерти для ее неустойчивой решимости, и она хотела начать и закончить все как можно скорее. Как — Перун решит, но только не ждать, томясь дурными предчувствиями. — Вот только дозор вернется, и выступим!

Маленький дозорный отряд вернулся на третий день.