Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша Страница 9

Маленький дозорный отряд вернулся на третий день.

— Столпомир сам стоит с большим войском в Ольховне, — рассказывали кмети. — А передовой полк он уже вперед выдвинул, мы его видели в лесу.

— Двигаться надо вперед да передовой полк и разбить! — тут же высказался Красовит и тряхнул могучим кулаком. — Ждать нечего. Дал бы Перун, чтобы Столпомир сам с передовым полком был. Его разобьем — и делу конец.

— Зачем же конец? — Блестан усмехнулся и коротко глянул на княгиню. — Можно и дальше пойти. У него, у Столпомира-то, тоже в погостах кое-что припасено. Нам пригодится. Заберем себе Витьбеск, своего воеводу там посадим — и волоки будут наши.

Кмети одобрительно зашумели. После недавнего голода все мечтали разжиться чем-нибудь у соседей.

— Завтра поутру выходим! — распорядился Красовит.

— Выходим, — подтвердила Избрана и кивнула. Все-таки последнее слово должно остаться за ней.

Вечером Избрана долго не могла заснуть, а когда проснулась, то подумала, что дремала не больше мгновения и сейчас по-прежнему глубокая ночь. В горнице княжеского терема Подгоричья было совершенно темно, пахло дымом, но печка остыла, и кончик носа у княгини был совсем холодным. Она чувстовала себя глубоко несчастной в этой неуютной, необжитой, большую часть года пустующей горнице, среди этой холодной тьмы, среди запаха стылого дерева, исходящего от стен. Избрана готова была удивиться, каким образом ее сюда занесло, но тут же разум, вялый и со сна не готовый сопротивляться совести, дал ответ: ты сама этого хотела. Кто гнал тебя из Смоленска? Вот тебе — война, и это еще не самое худшее, что может быть. Войско вообще на снегу ночует, у костров.

Пытаясь скорее заснуть опять, Избрана перевернулась на другой бок, но это не помогло. В щели под одеяло пролезал холодок, нянька громко сопела на лавке. В тесном тереме на всех не хватало места, и Избране пришлось пустить в спальню не только обеих своих женщин, но и двух отроков. В верхних сенях тоже храпели на разные лады.

В дверь тихо постучали, послышался голос Хедина:

— Уже утро. Нужно вставать. Ты слышишь, княгиня?

— Слышу, — сердито ответила Избрана и решительно вылезла из-под одеяла.

Пока она одевалась, внизу, в гриднице, и на дворе тоже зашевелились, стали раздаваться голоса. Сидя на лежанке, Избрана торопливо дергала костяным гребнем волосы, резкими взмахами отгоняя няньку, которая в глупом усердии все лезла помочь. Избрана вообще не любила, когда к ней кто-то прикасался, а в плохом расположении духа вовсе не терпела этого. А куда уж хуже, чем сейчас!

Дружина готовилась к битве, еще до вечера все будет решено. Избрана собиралась ехать с войском и даже жалела, что ей придется остаться позади и в саму битву ей дорога закрыта. Опасность ничего для нее не значила, даже гибель казалась пустяком по сравнению с этим мучительным и тревожным ожиданием. Сердце сильно билось, в груди как будто колола острая спица, и дух захватывало, как от холодной воды. Где взять сил, чтобы дожить до победы? О поражении Избрана даже не думала. Но изгнать из души тревогу не получалось — для безмятежной надежды на лучшее она была слишком умна, а для несокрушимой веры в свои силу — недостаточно сильна. Что за наказание сидеть и ждать, зная, что ничего не можешь сделать!

В дверь без стука вошел один из Красовитовых кметей и доложил:

— Там к воротам какая-то дружина идет. Человек сорок. Может, дальше еще есть, да темно, не видать.

— Где воеводы?

— Да все на стенах.

Избрана встала из-за стола и кивнула. Известие о войске ее не испугало. Чем раньше что-то начнет происходить, тем лучше. Кметь вышел так же поспешно, как и вошел, и застучал сапогами вниз по лесенке.

В густой предрассветной мгле с заборола нелегко было что-то разглядеть, и Избрана нахмурилась, бросила недовольный взгляд на небо, но глухая серая пелена не пропускала даже лучика света. Возле опушки, перестрелах в двух от стены городища, шевелилось что-то темное. Слышался неясный шум — скрип снега под множеством ног, позвякиванье железом оружия, человеческие голоса.

— Давай! — Красовит махнул рукой кметю с боевым рогом в руках.

Но еще прежде, чем тот успел поднять рог ко рту, с опушки раздался звук такого же рога.

— Огненный Сокол! — охнул кто-то рядом с Избраной. — Наши!

— Какие наши? — с досадой воскликнула она. — Откуда им взяться в той стороне?

— Могли задние догнать, — подсказал кто-то из бояр, но не слишком уверенно.

— А мог и Столпомир притвориться, — добавил Предвар, и Избрана промолчала — она была с ним согласна. — Будто они наших кличей не знают? А мы ихних... Хе-хе...

— Эй! Открывайте ворота! — тем временем кричали снизу едва различимые в полутьме фигуры. — Княжеское войско еще здесь?

— Ишь ты! Войско ему! — проворчал рядом с Избраной Благовид, воевода одного из ранее пройденных городков. Он был старше всех в дружине и своим добродушным спокойствием любому походу придавал какой-то домашний облик. — Чего захотел!

— Вы сами-то кто такие? — закричал в ответ воевода Подгоричья.

— Мы — дружина Буяра Велеборича!

По заборолу пролетел общий крик. Все заговорили разом.

— Буяр!

— Княжич!

— Золотой Сокол!

— Как же он? Его ждали, а?

— Вот нам и подмога!

— Эй! — кричал снизу хорошо знакомый голос, и теперь сомневаться не приходилось: возле ворот был сам Буяр. — Открывай! Кто у вас там старший?

— Открывайте! — велела Избрана, хотя Красовит уже послал нескольких кметей вниз, к воротам. — Вот лешие принесли!

Она хотела надеяться, что Буяр явился договориться о дальнейших действиях, но боялась, что он уже разбит. А что такой веселый — это ничего не значит, при его пустой голове что же не веселиться?

Где-то в глубине шевелилась предательская мысль: вот приехал мужчина княжеского рода, теперь можно переложить на него всю ответственность за эту несчастную войну, и пусть он справляется, на то он и мужчина! Она не показывала вида, но если бы Буяр сейчас потребовал от войска подчиняться ему одному, Избрана не возражала бы. И пусть тогда он за все это отвечает!

Дружина входила в город, и впереди ехал сам Буяр. Почти бегом спустившись с заборола, Избрана бросилась наперерез его коню.

— Ну, что у тебя? — напустилась она на брата. — Сколько у тебя людей? Ополчение собрал? С полочанами встречался?

— Новости есть! — огрызнулся Буяр. — Такие новости, что ты, сестра, в жизни своей такого не слышала!

Вокруг них ходили и толпились кмети из обоих дружин, отблески факелов освещали лицо Буяра, которое сейчас показалось Избране необычным — неуверенным, недовольным, даже пристыженным. Избрана никогда его таким не видела и сразу поняла: он говорит правду, случилось и впрямь нечто необычное и совсем не приятное, о чем не стоит рассказывать на улице перед воротами.