Юлия Григорьева - Искупление (СИ) Страница 9

— Так лучше, — улыбнулся он. — Моя жена чиста перед богами и мной, и мне плевать, что кричат за стенами храма. Пусть все видят, что я верю той, которую ждал столько лет.

Я не удержала всхлипа и восторженно посмотрела на мужа. Он ведь, согласно древним законам, этим венком всенародно показал мою невинность. И утром, уже увядший, венок будет вывешен на двери его дома, как знак, муж забрал мою невинность. Руэри не испугался насмешек, он готов показать всему миру, что верит мне.

Муж снова улыбнулся и коснулся губами уголка моих губ, еще раз и уже жадно целовал, наплевав на то, где мы находимся, на приглашенную знать, на возмущенного священника и укоризненные взгляды наших родителей.

— Благородный тарг! — воскликнул священник. — Как вы смеете осквернять святое место мирскими страстями?!

Ру оторвался от меня, и я покачнулся, опьяненная его внезапной лаской. Он поддержал меня, бросил взгляд на святого отца и взял меня за руку. Мы вышли из храма и застыли, глядя на длинный коридор из стражи. Они взметнули мечи, приветствуя наше появление с одной стороны, а с другой…

— Как я его ненавижу, — в бешенстве воскликнул Руэри, и я испуганно закрыла ему рот ладошкой.

Мой муж нежно поцеловал мою ладонь, крепко прижал к себе, воинственно глядя на герцогский конвой. Сам Найяр так и не появился ни на венчании, ни на праздновании. Народ изумленно следил за тем, как Ру подхватил меня на руки и так и не выпустил, пока мы не дошли до двух скакунов, на которых должны были доехать до дома. На венок из белоснежных цветов — древнего символа чистоты невесты, и на мою счастливую улыбку, озарившее лицо, как только Ру показал всем, что наш союз желанен им. Даже конвой не смог уже стереть эту улыбку ударами мечей о щиты. Герцог сделал широкий жест, так воины чествовали только победы. А от площади нас сопровождал конвой на лошадях, чья упряжь была украшена цветами.

Уже добравшись до дома семейства Тиган, Руэри окинул цепким взглядом наше сопровождение, выругался сквозь зубы и первым соскочил с коня, помог спешиться мне, и мы скрылись за тяжелыми дверями. Ру снова жадно целовал меня, подхватил на руки и направился в сторону жилых покоев, игнорируя пиршественный стол и украшенный бальный зал.

— Все потом, — сказал он, спеша закрепить свои права на меня.

Я не возражала и не возмущалась, хотелось просто остаться наедине с ним и послать к Черному богу всех, кто вскоре должен был заполнить дом. Но нам не дали. В доме уже обнаружились гости. Трое благородных таргов, приближенных к герцогу, преградили нам путь, громко поздравляя и все дальше оттесняя от лестницы. Ру пробовал их обойти, пробовал отшутиться и даже едва не затеял ссору, но тут мужа остановила я, испугавшись, что именно этого и добивается наш тиран. Замуж я вышла, слово он сдержал. А вдруг он решил сразу же сделать меня вдовой? Я вцепилась в шею Руэри и умоляюще посмотрела на него, муж сдался.

А вскоре дом заполнился народом, и нас утащили за стол. Ру поглядывал на троицу, следившую за нами пристальными взглядами и пресекавшую каждую попытку исчезнуть из пиршественного зала. А к началу бала прибыл и Найяр Таргарский. Он с широкой улыбкой и злым взглядом поздравил нас и вежливо попросил разрешения станцевать с «юной тарганной Тиган».

Я видела, что мой супруг готов вспылить, и снова вмешалась, позволив герцогу увести меня. Потом был второй и третий танец, во время которых Найяр не выпускал меня из своих когтей. Он уверенно вел меня по залу, почему-то оказываясь все дальше от моего супруга к концу каждого танца. Руэри зорко следил за нами, но перед четвертым танцем его окружила все та же троица таргов, и герцог оттеснил меня к дверям.

— Ваше сиятельство, — с негодованием воскликнула я, — немедленно верните меня в зал.

С лица герцога исчез даже намек на улыбку, он хмуро взглянул на меня.

— Прости, Сафи, — сухо произнес Найяр, и дальше я провалилась во тьму.

В себя я пришла уже в герцогских покоях. Голова была тяжелой, и я тихо застонала, обнимая ее ладонями. Затем вспомнила, что произошло и порывисто села, оглядывая незнакомые покои. Герцог сидел напротив кровати и не сводил с меня тяжелого взгляда. В руке он сжимал початую бутылку. Отпив прямо из горлышка, Найяр отсалютовал мне ею и криво усмехнулся:

— Добро пожаловать, любимая.

— Зачем вы это сделали?! — воскликнула я и осеклась, глядя, как еще больше помрачнел герцог.

— Ты меня ненавидишь, — он не спрашивал, он утверждал. — Ненавидишь всей душой, так же сильно, как я тебя люблю. И вряд ли простишь. Это я тоже знаю. Тогда что мне терять?

Найяр снова отпил из бутылки, поставил ее на пол и встал, с мрачной решимостью стягивая с себя рубашку.

— Зачем? — пролепетала я, отползая к краю огромной кровати. — Не надо, пожалуйста. Прошу вас!

Герцог стянул сапоги, и взялся за штаны. Я вскочила с кровати, бросилась к дверям и забарабанила, умоляя меня выпустить. Затравленно оглянулась и вжалась спиной в дверь, потому что он уже стоял рядом.

— Сафи, — тихо произнес полуобнаженный мужчина упираясь ладонями по обе стороны от моей головы, — Сафи.

— Пожалуйста, — прошептала я, сползая по двери вниз. — Не делайте этого.

Он, молча, поднял меня на руки и вернул на кровать. Сел рядом, некоторое время рассматривал, а потом просто провел ладонью по волосам, пропустил прядь сквозь пальцы и нагнулся, коротко целуя в висок.

— Я не хочу причинять тебе боль, — сказал герцог. — Спи.

Встал и вышел, открыв дверь ключом, обнаружившимся тут же рядом, на столике. Но выйдя, снова запер меня. Я вскочила, пробежалась по его покоям и вернулась к кровати, бессильно опускаясь на нее. Выхода не было. Снова встав, я побрела в другую комнату, нашла там мягкое кресло и свернулась калачиком, спать в герцогской постели я не собиралась. Я вообще здесь спать не собиралась. Мне до крика не хотелось верить, что Найяр так поступил со мной. Он ведь дал разрешение на брак!

Герцог все не возвращался, помаявшись, я все-таки уснула, правда, в кресле. А проснулась от того, что Найяр нес меня к постели. Вырваться не удалось. Он сильней прижал меня к себе.

— Сафи, ты не выйдешь отсюда, лучше прими это сразу. — Немного прохладно сказал он.

— Пустите! — истерично вскрикнула я.

— Я и так тебя не трогаю, хоть и хочу этого настолько сильно, что уже могу думать только о том, как беру тебя. Я готов ждать, пока ты смиришься и привыкнешь ко мне, но это единственное, на что я согласен. Эти покои ты покинешь только тогда, когда я пойму, что могу тебе доверять. А пока жить, есть, спать ты будешь здесь. Ты меня услышала, сокровище мое? — все это он говорил ровным тоном, не глядя на мое перекошенное истерикой лицо. — Ты хотела замуж, ты вышла замуж. Неужели ты думала, что я позволю кому-то обладать тобой или дам сбежать? Нет, девочка, ты поглотила мой разум, мои чувства и мои желания. Стала мечтой, моим наваждением. А мечтой я делиться ни с кем не намерен. Ничего подобного со мной еще не происходило, потому отступать я не собираюсь. Запомни это сразу, и мы обойдемся без грубости, казней и боли.