Ника Ракитина - Арбалетчики госпожи Иветты Страница 9

— Анградо!!

Шепот отдался в ушах громом. Он знал, Эмеральд уверена, что кричит.

— Мне страшно, Анградо! Не уходите.

— Я не уйду, — сказал он.

Он сидел, что непристойно при королевской особе, но таково было ее желание. Он страдал от ее одиночества, от смертного запаха каштанов из дворцового сада, просачивающегося в окно…

— Она обещала… она поклялась мне. Я подписала все бумаги.

— Тише, ваше величество. Вам станет хуже.

Он знал, что нужно позвать камеристку, кого-нибудь из дам, лекаря. И не мог уйти.

— Она поклялась, что я выздоровлю. Что она привезет Меч желаний. Сколько до Гезы?

— Где это?

Эмеральд шевельнула рукой. Губы у нее пересохли и опять хотелось пить.

— Где-то… у Либергского озера. Там.

— Неделя пути.

— Да-а?

Королева засмеялась неровным мелким смехом.

— А сейчас сентябрь.

— Апрель, ваше величество.

— Не может быть… — ее глаза сделались как у обиженной девочки. — Она мне обещала. Она же мне обещала!

Ее липкие пальцы нашли руку Виестура и сжали неожиданно сильно.

— Она же… она же сделает это?

— Кто — она? Я могу пойти и узнать.

— Нет!

Эмеральд забилась в одеяла.

И тогда он, глупый гвардеец, преклонил колено и поклялся. Он поклялся отыскать для нее этот меч.

Она покачала головой. Она притянула к себе его голову и строго сказала:

— Именем покровителей я освобождаю вас от этой клятвы. Не смейте. Вы, последний преданный мне человек. Я не хочу нести туда… вину и за вашу жизнь.

Она говорила это медленно — ей было трудно говорить. А пальцы все сильнее сжимали его виски. Потом она откинулась на постель, и Анградо думал, она потеряла сознание. Но она произнесла слабым, но очень ясным голосом:

— Пусть свершается, как должно.

И дальше — шелестом: "Вино холодное…"

Он знал, о чем она. Он хорошо запомнил этот последний счастливый день. Спускали на воду линкор «Аделаида». Стояли шпалерами в парадной форме гвардейцы, суетилась и смеялась публика. И июльское солнце бросало горячие отвесные лучи. Эмеральда стояла под этим солнцем, в тесном платье, похожем на серебряную кожу, высоко подняв искрящийся хрустальный кубок. Рубином горело в кубке драгоценное вино. Смех и приветственные клики затихли на минуту, чтобы после сделаться еще сильнее, когда она выпила залпом и разбила кубок о нос корабля. Откинула голову с охапкой каштановых волос и громко крикнула что-то. Он был в оцеплении, близко, и расслышал:

— Какое холодное!

Она даже зябко повела плечами.

Не вспоминать!.. Виестур замолчал. Он и так рассказал уже все. Почему-то пропустил про меч. Сказал только, что одна женщина из Гезы пообещала Эмеральде лекарство. И не исполнила обещания.

Незнакомка отняла ото лба платок, покоробленный от засохшей крови. Показалось, в ее глазах стоят слезы.

— Уже поздно, вы устали. Куда вас отвезти?

Она с вызовом посмотрела на офицера:

— Никуда.

Можно было повернуться и уйти. Уже рассвело, с ней не случится ничего дурного.

— Чем я могу вам помочь?

Она покачала головой. Но хмель все еще бродил в голове, и Анградо оказался неприлично настойчив. Должен же был он сделать для нее хоть что-нибудь!

— Вас обидел жених?

— Нет. Я просто убежала… с венчания, — кусая губы, тихонько докончила она.

— Вы не любите его?

— Я?! — она рванула завязки плаща. — Больше жизни!

И решив, что собеседник сомневается, продолжала отчаянно:

— Думаете, в пятнадцать лет невозможно так любить? Чтобы на всю жизнь?

Слова выплескивались из нее, и он просто не посмел бы ее останавливать. И не думал смеяться.

— Думаете, у меня нет сердца? Он ласков со мной, он безупречно вежлив, он спас мне жизнь!.. Но он сидит над кольцом, которое она ему вернула, и плачет. Без слез, страшно. И я не мо-гу!..

Она прижала платок к переносице и тут же отбросила его нервным движением.

— Конечно, я уродина, калека, он не сможет меня полюбить.

Виестур положил ладонь на ее волосы:

— Я тоже калека: одиночка и нахальный глупец, чью помощь отвергли. Ну и что? Вы прекрасны.

Она стиснула его руку своею и прижала к лицу.

— Только… не говорите никому… ему, что встретили меня.

— Куда вы теперь отправитесь?

Она переглотнула:

— Не знаю. Я хотела попросить защиты у Ее величества…

— Она сама теперь нуждается в защите.

— Тогда у церкви.

— Ваши опекуны вернут вас. — И, повинуясь то ли порыву, вызванному вином в крови, то ли наитию и судьбе, он произнес очень твердо:

— Станьте моей женой. Тогда никто не посмеет вас ни к чему принудить, а если найдется в будущем человек, которого вы полюбите и которому будете не безразличны, я найду способ освободить вас от принесенных обетов.

— Не смейтесь надо мной!

Он опустился на колено перед ней прямо на обомшелую склизкую ступеньку:

— Я не смею.

И каштаны, каштаны… платье цвета их лепестков с размытыми пятнышками крови. Он даже имени ее не спросил.

МЕЖДУГЛАВИЕ

Шум накатывался, как прилив, сотрясая древний дворец Контаманских королей, трещинами полз по потолкам и стенам, обрушивал пласты штукатурки, увязал в драпировках и занавесях, чтобы через минуту опять обрушиться беспощадной приливной волной. Приближались, делались громче крики, металлический лязг, предсмертный хрип. А в саду за раскрытым окном надрывались в сирени и черемухах сумасшедшие пьяные соловьи. От удара тяжелой створки двери отлетел на кровать мальчик-гвардеец, заслоняя Эмеральд своим телом, выставив перед собой уже бесполезный палаш. Клацнула, расправясь, тетива, мальчика отбросило, швырнуло навзничь, и в простыни потекло… потекла. Кровь, черная в вечных сумерках парадной спальни.

А ночь пахла землей и свежей черемухой. Безнадежно и терпко. И соловьи… И высокий мужчина с сардоническим оскалом, со шрамом через щеку и угол рта. Со звериным блестящим оскалом и яростными в насмешке глазами. Он возвышался над Эмеральд, с разряженным арбалетом в руке, и она ничего не могла поделать. Но голос почти не дрожал — о эта выучка дворцов, он не дрожал, только вот был едва слышен, когда она спросила:

— Кто…вы? Что вам… здесь… нужно, — повинуясь тяжелому ритму своего прерывистого дыхания.

Он дернул головой, и свои — не подвитые — волосы качнулись волнами.

— Прошу простить. Коронная гвардия подняла мятеж. Опасаясь за жизнь вашего величества, мы взяли дворец под свою охрану.

— Кто… вы?!

Он учтиво поклонился:

— Капитан Гизарской Роты арбалетчиков Карстен Блент.