Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом Страница 91

Но так или иначе, а опыт «охоты» на нападающего секача у Йоргена был и подсказывал ему однозначно: надо бить стрелой точно в лоб, в центр его, а еще лучше — между глазом и ухом, другого способа нет. Некоторые охотники, по их словам, предпочитали целиться в горбатый загривок, чтобы пробить позвоночник. И Йорген однажды так поступил, но стрела прошла вдоль хребта, зверюга только сильнее разъярился от боли, и дело чуть не кончилось бедой. Хорошо, что стрелок ланцтрегер был проворный, как альв, только это его и спасло, следующая стрела прикончила зверя.

… — У нас в Силонии на вепря принято выходить с копьем! — потом, когда они сидели у костра и ели жаркое, сообщил Кальпурций гордо и принялся рассуждать об убойных местах.

«Хорошо, что в детстве мне хватало ума так не поступать, — подумалось Йоргену. — Смел бы меня кабан вместе с тем копьем и мокрого места не оставил…»

Но это было потом. А в тот момент огромная щетинистая тварь мчалась прямо на них, задними копытами взметая вверх комья земли. Действовали, не сговариваясь. Три стрелы с серебряным наконечником, взмыв по дуге, ударили точно в цель. Уже в полете их догнали два магических шара, один угодил чудовищу в правый глаз, с шипением его выжег, другой лопнул перед самым носом, рассыпался красивыми искрами (ну не рассчитал немного силу удара боевой бакалавр, со всяким может случиться).

Почему-то никто не надеялся, что тварь будет остановлена: выхватили мечи, приготовились к ближнему бою. Но зверь завалился на бок, дернулся пару раз и испустил дух. А еще удивительнее было то, что не испарились его останки, не истлели на глазах и не вспыхнули пламенем — так и остались лежать в траве окровавленной тушей! Прошла минута, другая, третья… Все без изменений. Тварь не вставала, но и не исчезала.

— Пойду посмотрю, что ли! — Осторожно, с мечом наготове, Кальпурций приблизился к телу. Потыкал осторожно острием. Потом пальцем. Потом понюхал кровь. И, обернувшись, возопил с ликованием в голосе: — Господа! МЯСО!!!

Это было спасение. Такое неожиданное, что поверить было трудно: неужели вот эту ящерохвостую дрянь можно есть?! Неужели она из плоти и крови состоит, а не из мертвой колдовской субстанции?

— Самое настоящее мясо! — авторитетно подтвердил Семиаренс Элленгааль, в свою очередь исследовав тушу. — Никаких чар, это обыкновенный урод.

— Но вдруг у него при жизни был разум? — забеспокоилась Гедвиг Нахтигаль. — Большой грех есть разумное существо.

— Сейчас проверим! — откликнулся Йорген бодро и снял тряпицу с жезла. Наконечник оставался безмятежно-жемчужным. — Можно есть! — вынес вердикт ланцтрегер. — Кто свежевать будет? Чур, не я! — Не любил он это дело, брезговал. Потому что на самом деле охотник из него был никакой.

Добычей занялись Кальпурций и Легивар, действовали весьма сноровисто, хоть и жаловались на непривычную толщину кожи. Альв присоединился к ним чуть позже, когда справился с нервным потрясением. До этой минуты он даже не подозревал («Мы и не думали скрывать, просто речь как-то не заходила…»), что милые спутники его таскают с собой по свету Жезл Вашшаравы — самое страшное оружие, когда-либо существовавшее в этом мире! В общем, с этим открытием Семиаренсу надо было прежде как-то свыкнуться…

К слову, для Йоргена, малодушно обретавшегося в сторонке от туши, тоже занятие нашлось. На запах крови ТАКОЕ устремилось — только успевай мечом махать. Не будь они вконец оголодавшими, скорее всего, махнули бы рукой на добычу и ушли прочь. Но голод придал решимости, и трофей свой они отстояли (правда, Семиаренсу для этого пришлось отвлечься от туши и установить защитную сферу, чтобы под руку не лезла всякая темная гадость). Сколько могли, унесли с собой, заполнив мясом заплечные мешки и даже запасные кожаные штаны Черного Легивара, предварительно завязав узлами все отверстия. Готовую конструкцию маг повесил себе на шею и радовался: как удобно нести.

— Зачем так много? — удивился Йорген. — Оно же до завтра пропадет на такой жаре!

— Ничего подобного! — возразила ведьма. — Я его зачарую, я умею! Будет как свежее! Больше, больше берите! Выпадет ли еще случай разжиться?

И вот в чем готов был поклясться Кальпурций: когда распределяли груз (ох немалый!), каждому досталось примерно поровну, только для Гедвиг и Фруте сделали небольшую скидку. Хотя возражали оба.

«Но должен же кто-то наши вещи нести? Не можем же мы все мясом перепачкать?»

Этот довод Йоргена прозвучал очень убедительно, и Гедвиг перестала спорить, приняла мешок с пожитками. А Фруте, как и все, нес мясо. Но каким-то загадочным образом, недоступным глазу стороннего наблюдателя, груз его постепенно перекочевывал в мешок Йоргена, и мальчишка шагал налегке. Пока не вмешался друг Тиилл.

… — Это мой мешок, зачем ты его трогал?

— Я его не трогал, я об него споткнулся! И сравнил твой мешок с мешком твоего братца! И скажу тебе одно: если ты угробишься во цвете лет, ему тоже хорошо не будет! О себе не думаешь, подумай о Фруте! Спасать его от тварей твой труп не сможет!

Некоторое время Йорген молчал — с этой точки зрения он на проблему еще не смотрел.

— Да… Пожалуй, в этом есть смысл… Фруте, иди сюда! С мешком! Я устал как собака, отложу тебе чуть-чуть!

С этих пор он стал вести себя благоразумнее, и у Кальпурция отлегло от сердца.

Походный быт постепенно налаживался, спутники привыкали друг к другу.

Глава 30,

в которой Семиаренса Элленгааля ждет неприятная встреча и еще более неприятное объяснение, едва не стоившее ему жизни

Наверное, когда-то этот вид был очень живописным. Он открывался с высокого холма, а может, с древнего кургана (что гораздо хуже, опаснее!). У подножия протекала река, не слишком широкая, обмелевшая, но судоходная в прошлом — обугленный остов торговой ладьи лежал на дальнем берегу. Слева, за полосой выжженной травы, вставал лес, тоже основательно подпорченный огнем. У сосен были опалены стволы, но все-таки они жили, высились над погибшим подлеском и мрачно шелестели на ветру. И как-то сразу становилось ясно: лучше в тот лес не ходить, если жизнь дорога.

Прямо впереди были поля. Когда-то были, когда-то поля. Теперь — просто равнина со смутно угадывающимися прямоугольными очертаниями межей. А за бывшими полями, у излучины, раскинулся огромный город: обводной ров, крепостные стены, за ними — дома высокие, белокаменные и башни со шпилями. Красота! Но тоже — бывшая. Даже издали были видны огромные дыры в крышах, до основания развороченные строения и кварталы, выгоревшие целиком.