Ольга Куно - Голос моей души Страница 98

- Не понимаю, почему это непременно должна быть ты! - Андре злился всё сильнее.

Я ласково улыбнулась.

- Потому что даже если тебя, дорогой, туда и примут, я всё равно не буду готова отпустить тебя в место, где обитает много десятков голодных женщин. Для этого я недостаточно глупа.

Андре раздражённо закатил глаза. Вито с Хеленой захихикали, а вот Игнасио, кажется, вообще не понял, с какой стати женщин в монастыре лишают еды и при чём тут может быть Андре.

- Ты тут не единственная женщина, - напомнил мой благоверный. - Вот Хелена тоже могла бы отправиться в монастырь.

Хелена шарахнулась от него так, словно её пытались отправить в логово демонов.

- Нет-нет-нет, даже и не уговаривайте! - принялась отмахиваться она. - Во-первых, меня там знают в лицо, а во-вторых, я боюсь монахинь. И вообще, я даже представить себе не могу, как можно потом выбраться на свободу. А на всю жизнь увязнуть в монастыре - благодарю покорно! Я, конечно, люблю Риннолию, но не до такой степени.

Я усмехнулась, чувствуя, что не могу упрекнуть травницу в нехватке патриотизма.

- Как видишь, остаюсь только я, - обратилась я к Андре.

- А я не собираюсь тебя туда отпускать, - отрезал он.

- Хорошо. - Я тоже начинала злиться. - В таком случае седлаем лошадей и отправляемся обратно в столицу? Пускай девчонка сидит в этом монастыре до самой старости. Право слово, мне что, больше всех надо?

В конечном итоге отсутствие другого выхода вынудило Андре смириться с перспективой моего ухода в монастырь. Правда, он категорично заявил, что даёт мне за всё про всё не более двух недель, а по окончании этого срока пойдёт в монастырь сам, и там устроит со мной такое, что стены святого дома и вправду не выдержат.

Затем мы приступили к обсуждению всевозможных технических подробностей нашего плана.

- В этот монастырь принимают женщин из богатых семей, имеющих хорошее состояние или приданое, - повторила я то, что все уже в сущности знали из переданного нам графом Воронте досье. - Значит, мне придётся представиться дочерью какого-нибудь никому неизвестного барона или виконта. Но, самое главное, при постриге это самое приданое переходит в полное распоряжение монастыря. За уход от светской жизни тоже нужно платить. Следовательно, придётся предоставить им круглую сумму, и вряд ли её удастся впоследствии получить назад, мотивировав это тем, что я передумала.

- Это как раз не проблема, - откликнулся Андре. - Именно на эти цели мы с собой деньги и везли.

- Ну что ж, - подытожила наконец я. - Вроде бы всё продумали. Остаётся всего ничего. Проникнуть в монастырь, освоиться, разыскать Антонию, найти выход и сбежать.

Мои глаза азартно блеснули.

- Эх, и почему я не женщина?! - завистливо простонал Вито.

К моему отъезду в монастырь тщательная подготовились. Помимо как следует разработанного плана - точнее сказать, тех его деталей, которые реально было проработать заранее, - настоятельнице монастыря было доставлено письмо, уведомляющее о моём скором прибытии. В письме излагалась краткая версия моей легенды и упоминалось предположительное время приезда.

Далее отправилась в монастырь и я сама, в обществе Вито, который изображал верного слугу моего почтенного семейства. В присутствии распахнувших ворота монахинь попрощалась с ним, для верности промокнув глаза платочком, и даже по-матерински поцеловала его в лоб. Благо отлично знала, что Андре наблюдает за нами пусть и с приличного расстояния, зато в подзорную трубу с магически усиленным увеличением. Ясное дело, он разозлится за такое трогательное прощание. Но злиться - это гораздо лучше, чем грустить и не находить себе места от беспокойства.

В монастыре меня сразу же провели к настоятельнице. Я следовала за двумя молодыми девушками в невзрачных коричневых одеяниях и аккуратно осматривалась, стараясь при этом не слишком откровенно озираться по сторонам. Здание старое, добротно построенное. Каменные стены словно впитали в себя прожитые монастырём века. Почти во всех помещениях, через которые мне пока довелось пройти, создаётся ощущение простора и сдержанной величественности. Высокие потолки, массивные колонны, толстые оплывшие свечи в тяжеловесных канделябрах.

В комнату настоятельницы вела высокая и одновременно узкая дубовая дверь. Войдя, я встала у самого порога, смиренно опустив голову, держа в руках свой небольшой сундучок. Сопровождавшие меня монашки сразу же исчезли, растворившись в коридоре за моей спиной.

- Проходи, дитя моё, - торжественно прошелестел женский голос.

Я послушно шагнула вперёд, теперь позволив себе поднять голову, и села на указанный монахиней стул. Сундучок поставила себе на колени.

Мать Либелия, в далёкой прошлой жизни - баронесса Элоиза Исторская, ныне - настоятельница Ниресского монастыря, правящая здесь железной рукой, выглядела точно так, как я и ожидала. Женщина в летах, но ещё далёкая от старости, с властным лицом, глубокими серыми глазами, волевым подбородком и немногочисленными морщинами, расположившимися в основном на шее и вокруг глаз. Высокий рост, полнота, учитывая этот самый рост, весьма умеренная. Величавая, уверенная походка. Классическая настоятельница монастыря на сегодняшний день.

- Я получила письмо твоего отца, дитя моё, - проворковала настоятельница, и я вновь склонила голову.

Письмо моего отца, ясное дело, составляли всей компанией, а записывал текст Андре.

- Как я понимаю, в твоей жизни не так давно случилась большая беда, - с показным сочувствием произнесла монахиня. В сочувствие я не поверила ни на грош. - И ты решила удалиться от мира и посвятить свою жизнь Трём Светлым Богиням.

- Именно так, почтенная мать-настоятельница, - негромко произнесла я.

- Можешь называть меня просто: матушка. - По лицу монахини скользнула мимолётная улыбка. Скользнула - и сразу же утонула в омуте холодных серых глаз, как тонули, должно быть, и все прочие эмоции. Интересно знать, сколько их было. - Что ж, я уважаю и одобряю твоё решение. - Взгляд настоятельницы на мгновение устремился на сундук, который я аккуратно примостила на коленях, но надолго там не задержался: негласные правила поведения пока этого не позволяли. - Двери нашего монастыря распахнуты для любой женщины, открывшей для себя высшую истину и пожелавшей отринуть шелуху светского мира и полностью посвятить себя богиням. Полагаю, условия принятия пострига тебе известны? Воспоминания об оставшемся в отчем дому приданом не должны отвлекать монахиню от мыслей о вечном.

- Известны, матушка. - Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть так и рвущуюся на уста ухмылку. - Вот моё приданое, я принесла его в дар монастырю.