Пола Брекстон - Зимняя ведьма Страница 14

– Ну, тогда я оставлю тебя одну, да? Не торопись. Кэтрин была выше тебя, но я уверен, миссис Джонс сможет подшить и укоротить, где нужно.

Моргана все еще держит шелковое платье, словно не хочет его отпускать. Она поворачивается к Каю. Ее глаза широко распахнуты, а улыбка делает черты лица еще прекраснее.

– Ты наденешь его? – спрашивает Кай.

Моргана кивает, на этот раз энергично. Жест ее полон радости. И Кай счастлив. Удивительно, думает он, выходя из комнаты, что счастье снисходит в самый неожиданный момент и в самом неожиданном месте.

Миссис Джонс действительно оказалась искусной швеей, даже более искусной, чем моя мама. Она одобряет выбор платья и помогает мне немного заузить на талии подогнанный по фигуре наряд. Встав передо мной на колени, она проверяет, хорошо ли все сидит.

– О, вот так гораздо лучше. Можно сделать защипы на рукавах, – говорит миссис Джонс. – Но я думаю, назавтра оно тебе, детка, и в таком виде подойдет. Остальные платья посмотрю потом, когда будет побольше времени.

Она широко улыбается.

– Ты прямо как с картинки сошла, милая. – Я благодарна, что она перестала называть меня миссис Дженкинс. – Завтра в часовне ты будешь ослепительна. Вот увидишь, о тебе еще будут шушукаться местные сплетницы!

Платье готово, и я с неохотой переодеваюсь в старую одежду. Признаюсь, я удивлена, насколько сильно мне понравились новые платья. На мгновение, когда Кай только предложил взять что-то из вещей его покойной жены, я растерялась. Что сказала бы Кэтрин? Хотела бы она, чтобы женщина, которая заняла ее место, щеголяла в ее платьях? Но когда Кай достал наряды, чтобы я могла их рассмотреть я прикоснулась к этому прохладному хлопку, шерсти, теплому и мягкому шелку… Какие же они красивые. И я не почувствовала того странного холодка, который заметила вчера. Что бы ни было его источником, принадлежавшую когда-то миссис Дженкинс одежду оно не затронуло.

Миссис Джонс тяжело спускается по лестнице, пыхтя и с усилием передвигая свои больные ноги. Я следую за ней. На кухонном столе лежит тушка кролика, которого Кай подстрелил утром. Я глажу мех – такой мягкий, что мои пальцы едва ощущают его.

– На ужин будет пирог, – говорит миссис Джонс, повязав поверх передника свеженакрахмаленный фартук. – Мистер Дженкинс обожает пирог с кроликом. А ты любишь?

Я медленно пожимаю плечами, как бы говоря, что никогда его не пробовала. На лице миссис Джонс появляется удивление, а потом жалость.

– Ох, ох, ох, – бормочет она. – Мне показать, как его готовить, или ты слишком брезглива?

Миссис Джонс переводит взгляд на мою руку, которая лежит на кроличьей тушке.

В качестве ответа я беру в одну руку кастрюлю, а в другую – кролика, держа его над сковородой. Со стороны дверей раздается громкий смех.

Мы оборачиваемся – в проеме стоит Кай. Кожа вокруг его глаз украшается мимическими морщинками смеха. За счет загара глаза мужа кажутся еще более пронзительными.

– Сначала надо снять шкурку, – говорит он. – А то мех плохо жуется!

И уходит, все еще смеясь.

Миссис Джонс вздыхает и качает головой, забрав у меня тушку, и начинается первое кулинарное занятие.

Я наблюдаю, как миссис Джонс ловко разделывает кролика. Все попытки мамы научить меня готовить заканчивались ничем. Она знала, что я предпочитаю гулять, лазить по холмам или разговаривать с дикими горными пони. Но теперь моя жизнь изменилась, и нужно быть готовой к тем вещам, которые положены мне по статусу. Выпотрошив кролика, миссис Джонс берет большой нож и одним точным движением отсекает ему голову. Как ни в чем не бывало. Затем она делает аккуратный надрез над каждой лапкой, а потом одним быстрым движением снимает шкурку, словно шубу. Обнаженное тело несчастного существа выглядит не очень аппетитно – слишком похоже на труп, чтобы я могла подумать, что могу это съесть. Я рада, что миссис Джонс быстро режет тушку на куски, так что вскоре мы получаем несколько лоскутов мяса. Кухарка проводит лезвием по суставам, умело находя расстояние между ними и впадинами, и лапки быстро отделяются от туловища. Удалив одну лапку, миссис Джонс протягивает нож мне.

– Теперь ты, – говорит она.

Мои первые попытки успешными не назвать – лезвие, соскользнув, вонзается в деревянную доску под тушкой.

– Не надо его бояться, – смеется кухарка. – Он ведь был совершенно безобидным и вряд ли сейчас устроит драку. Продолжай, милая.

Я делаю еще одну попытку, на этот раз более удачную. Миссис Джонс одобрительно кивает. Она собирает части кролика и опускает их в чугунок, который ставит на плиту. Она протягивает мне луковицу и замечает мои сомнения: она слишком неровная, и я просто не уверена, что смогу ее разрезать. Луковица выпадает у меня из пальцев, и лезвие ножа проходит в миллиметре от кожи.

Вздохнув, миссис Джонс забирает нож.

– Ох, милая, ты придумала самый быстрый способ лишиться пальца. Держи крепче, сначала разрежь луковицу пополам, а затем положи плоской стороной вниз на доску. Видишь? Теперь можешь доделать.

Я делаю так, как она велит, чувствуя ее взгляд.

– Ну, вот и все. Это ведь не так уж сложно?

Пока я режу лук, миссис Джонс не сводит с меня глаз, и у меня такое чувство, словно она пытается разобраться во мне. В конце концов она, кажется, приходит к какому-то выводу.

– Люди поговаривают: немые слушают гораздо внимательнее. Мне кажется, такие, как ты, слышат то, чего не слышит большинство людей, – говорит она.

Я продолжаю резать лук. И уже начинаю чувствовать себя неловко под ее взглядом.

– Это лучшее место для тебя, дорогая, – продолжает миссис Джонс. – Прямо тютелька в тютельку. И хотя ты до сих пор чувствуешь себя чужой, все, что тебе нужно, – немного времени. Времени и заботы.

Она издает громкий смешок.

– Ох, мистер Дженкинс, конечно, хорошо о тебе заботится, дитя мое!

Я начинаю краснеть, а мое лицо горит от смущения.

– И нечего тут стесняться. Да я небеса готова благодарить. Было время, когда я думала, что бедный мужчина так никогда и не оправится от своей потери. Но вы, миссис Дженкинс, совершили чудо. Точно говорю.

На следующий день я встаю очень рано, так и не дождавшись рассвета. Поспешно спускаюсь и с полчаса бегаю по росе, прежде чем заставляю себя вернуться в комнату, чтобы подготовиться к поездке в церковь. Миссис Джонс осторожно предположила, что теперь, когда я замужняя женщина, мне нужно следить за прической. Я борюсь с булавками, пытаясь вспомнить ее советы. То и дело пряди выбиваются из прически – все мои старания тщетны. Раздраженная собственной неуклюжестью, я закрываю глаза и складываю руки на коленях. Мой разум гораздо более гибок, чем мои руки, и я постепенно ощущаю, как волосы аккуратно складываются в прическу под шляпкой. Я открываю глаза и проверяю результаты, ожидая увидеть в зеркале подобие моей матери. Но, как ни странно, сейчас я куда больше похожа на отца. Я встаю, поправив полы шляпки, и провожу рукой по тонкому хлопку, любуясь крошечными незабудками на платье. В школе, как я вспоминаю, мистер Рис-Джонс учил нас, что гордость – это грех. Наверное, тогда я грешна? Потому что довольна тем, как выгляжу? Впервые в своей жизни мне хочется назвать себя… Какой? Красивой? Желанной? Хочу ли я произвести впечатление на публику в часовне или на Кая? По правде говоря, не знаю.

Супруг уже стоит в коридоре и ждет меня. Выглядит он превосходно, хотя можно было бы чуть получше расчесать запутавшиеся пряди волос, спадающие на воротник из-под лучшей воскресной шляпы. Увидев меня, Кай хмурится, и на мгновение мне кажется, будто мы совершили непоправимую ошибку и ему на самом деле не нравится видеть меня в платье Кэтрин. Но нет, он улыбается и протягивает мне руку.

– Едем на службу, миссис Дженкинс? – спрашивает он, и я киваю.

Шерсть белого жеребца, чье имя теперь я знаю – Принц, выглядит подозрительно блестящей, и мне кажется, что Кай как следует его вымыл. Лошадка прилежно трусит по дороге, и мимо нас проносятся восхитительные пейзажи, пока мы мчимся через долину к часовне. Над нами парит коршун, резко нырнув вниз, чтобы увернуться от пары назойливых ворон. Небо совершенно безоблачное и настолько синее, что я жмурюсь от его яркости. На дорогу уходит около получаса, и большую часть времени Кай рассказывает мне, куда мы едем и кто еще, скорее всего, придет на службу.

– Думаю, народу будет много при такой-то прекрасной погоде. А вот зимой мало кто отваживается на такую поездку, ведь Сор-и-Минидд находится на полпути через гору! Часовню воздвигли всего пару лет назад, но к ней приезжают со всего графства, особенно теперь, когда проповеди читает знаменитый преподобный Кадуаладр. Люди преодолевают огромные расстояния, чтобы его послушать. Наверняка все желающие не поместятся внутри. Кому-то придется стоять на улице.

Кай смотрит на меня пристально.