Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 17

В огромном дворце по-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь легким шорохом его обутых в сандалии ног. Комнаты и залы, через которые он проходил, пребывали в запустении, но по мере приближения к цели завалов и разрушений становилось все меньше. Он на мгновение задумался над тем, кто и зачем проложил лестницы от уступов над подземной рекой, но потом пожал плечами и выбросил мысли об этом из головы. Его не занимали бесплодные размышления о загадках древности.

Конан не был уверен в том, что идет в правильном направлении, но вскоре он вышел в коридор, который привел его в просторный тронный зал под одной из арок. Он принял решение: наугад блуждать по помещениям дворца в поисках сокровищ не имело смысла. Он спрячется где-нибудь поблизости и дождется появления кешанских жрецов, а потом, после того как они разыграют фарс обращения к оракулу за советом, он последует за ними к тайнику, в котором лежат сокровища. В том, что они пойдут туда, он не сомневался. Не исключено, что они не станут забирать с собой все драгоценности. В таком случае он удовлетворится тем, что останется после них.

Испытывая неодолимое болезненное влечение, он вернулся в комнату оракула и уставился на неподвижную принцессу, которую почитали за богиню, очарованный ее застывшей красотой. Какие жуткие тайны были сокрыты в этом по-прежнему великолепном теле?

Он вздрогнул и с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как волосы встали дыбом у него на затылке. Тело по-прежнему лежало в той же позе, в какой он увидел его в первый раз, молчаливое и неподвижное, в золотых нагрудных пластинках, инкрустированных самоцветами, расшитых золотом сандалиях и атласной юбке. И все-таки в нем произошла некая едва заметная перемена. Изящные руки и стройные ноги утратили оцепенение, на щеках заиграл слабый персиковый румянец, а губы отливали пурпуром. Охваченный паникой, Конан выругался и выхватил меч.

– Клянусь Кромом! Да она жива!

При этих его словах длинные темные ресницы затрепетали и поднялись; глаза открылись и вперили в него непроницаемый взор – темные, светящиеся, загадочные. Он в немом удивлении смотрел на принцессу.

С изяществом сытой кошки она села, по-прежнему глядя ему в глаза.

Конан облизнул пересохшие губы и наконец обрел голос.

– Ты… ты… ты и есть Елайя? – запинаясь, пробормотал он.

– Да, я – Елайя! – Голос у девушки оказался звучным и музыкальным, и он с новым удивлением воззрился на нее. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда, если ты выполнишь мою просьбу.

– Как может умершая женщина ожить спустя столько веков? – пожелал узнать он, словно не веря своим глазам и ушам, а в глазах у него появился опасный блеск.

Она сделала загадочный жест.

– Я – богиня. Тысячу лет назад могущественные боги, боги тьмы за границей света, обрушили на меня свое проклятие. Женщина во мне умерла, но богиня не может умереть. Поэтому я лежу здесь уже много столетий, но каждый вечер на закате оживаю и устраиваю прием, как в прежние времена, на который приходят призраки теней прошлого. Человек, если ты боишься зрелища, что навеки погубит твою душу, беги отсюда прочь! Я приказываю тебе! Уходи! – Голос стал властным, и гибкая рука поднялась в повелительном указующем жесте.

Конан, глаза которого превратились в горящие огнем щелочки, медленно сунул меч в ножны, но и не подумал повиноваться. Он шагнул к ней, словно влекомый неодолимой силой, – а потом безо всякого предупреждения цепко ухватил ее за руку. Она завизжала так, как не подобает богине, и послышался треск раздираемого атласа, когда он свободной рукой грубо сорвал с нее юбку.

– Богиня! Ха! – В его лающем смехе прозвучало презрение. Он не обращал ни малейшего внимания на отчаянные попытки пленницы освободиться. – Мне сразу показалось странным, что принцесса Алкмеенона разговаривает с коринтийским акцентом! И как только я опомнился, то понял, что где-то уже видел тебя. Ты – Муриэла, коринтийская танцовщица Зархебы. Доказательство тому – родимое пятно в форме полумесяца у тебя на бедре. Я видел его однажды, когда Зархеба порол тебя хлыстом. Богиня! Ба! – Он звучно и презрительно шлепнул ее по злополучному бедру открытой ладонью, и девушка жалобно ойкнула.

Куда-то подевалась ее напускная властность. Она мгновенно перестала быть загадочной древней принцессой, превратившись в насмерть перепуганную и униженную девчонку-танцовщицу, какую можно купить едва ли не на каждом шемитском базаре. А потом она без стеснения заплакала навзрыд.

Ее разоблачитель хмуро смотрел на нее.

– Богиня! Ха! Значит, ты была одной из тех девиц с закрытыми вуалью лицами, которых Зархеба привел с собой в Кешан. И ты решила, что сможешь обмануть меня, маленькая дурочка? В прошлом году я видел тебя вместе с этой свиньей Зархебой, а у меня хорошая память на лица – и женские фигуры. Пожалуй, я…

Оставив попытки освободиться от его железной хватки, она в страхе закинула тонкие руки ему на шею. Слезы заструились у нее по щекам, а в плаче зазвучали истерические нотки.

– Пожалуйста, не бей меня! Не надо! Меня заставили! Зархеба привел меня сюда, чтобы я выступила в роли оракула!

– Ах ты, маленькая богохульница! – громыхнул Конан. – Или ты не страшишься гнева богов? Кром, да осталась ли честность в этом мире?

– Пожалуйста! – взмолилась девушка. Ее била крупная дрожь. – Я не могу выказать неповиновение Зархебе. О, что же мне делать? Эти языческие боги проклянут меня!

– Что, по-твоему, сделают с тобой жрецы, если узнают, что ты – самозванка? – пожелал узнать он.

При этих его словах ноги отказались держать девушку, и она мешком осела на пол, содрогаясь от рыданий. Обхватив колени Конана, она принялась умолять его о прощении, клятвенно уверяя в своей невиновности и отсутствии злого умысла. Она уже не изображала древнюю принцессу, и перемена в ее поведении, хоть и разительная, ничуть не удивила его. Страх, который раньше придавал ей сил, теперь лишил ее остатков самообладания.

– Где Зархеба? – требовательно вопросил Конан. – Прекрати стенать и нести всякий вздор и отвечай внятно.

– Вне дворца, – прохныкала она, – следит за жрецами.

– Сколько с ним человек?

– Ни одного. Мы пришли вдвоем.

– Ха! – Возглас напоминал довольное рычание сытого льва. – Должно быть, вы вышли из Кешии через несколько часов после меня. Вы взобрались на скалы?

Она покачала головой. Слезы душили ее, и говорить она не могла. Нетерпеливо выругавшись, он схватил ее за изящные плечи и встряхнул с такой силой, что у нее лязгнули зубы.

– Перестань ныть и отвечай! Как вы попали в долину?

– Зархеба знает тайный проход, – всхлипнула девушка. – О нем ему рассказали жрец Гварунга и Тутмекри. На южной стороне долины у подножия утесов есть широкое озеро. А под водой – вход в пещеру, который нельзя заметить, если не искать его специально. Мы нырнули под воду и вошли в него. Пол пещеры круто поднимается из воды и проходит через горную гряду насквозь. Выход по эту сторону закрывает густой подлесок.

– Я поднялся на утесы с восточной стороны, – пробормотал Конан. – Ладно, и что было дальше?

– Мы подошли к дворцу, и Зархеба спрятал меня за деревьями, а сам отправился на поиски комнаты оракула. Мне кажется, он не до конца доверяет Гварунге. Пока его не было, мне вдруг показалось, что я слышала звук гонга. Вскоре пришел Зархеба и отвел меня во дворец, в эту комнату, где на возвышении лежала принцесса Елайя. Он снял с нее вещи и украшения и приказал мне их надеть. А потом он ушел, чтобы спрятать тело и следить за жрецами. Мне стало страшно. Когда ты вошел, мне захотелось вскочить и умолять забрать меня отсюда, но я боялась Зархебы. А когда ты понял, что я живая, я понадеялась, что смогу напугать тебя.

– И что же ты должна была сказать как оракул? – спросил он.

– Я должна была приказать жрецам забрать Зубы Гвалура и отдать часть сокровищ Тутмекри в качестве залога, как он и хотел, а остальное поместить во дворец в Кешии. Я должна была поведать им о том, что Кешану грозит страшная гибель, если они не согласятся на предложение Тутмекри. А еще я должна была сказать им, что с тебя следует немедленно содрать живьем кожу.

– Тутмекри желает, чтобы сокровища находились там, где он – или зембабвийцы – могут легко прибрать их к рукам, – пробормотал Конан, пропустив мимо ушей последние слова о собственной участи. – Но я еще вырву ему печень. Горулга тоже участвует в этой авантюре, разумеется?

– Нет. Он верит в своих богов, и его нельзя подкупить. Он ничего не знает об обмане. Он сделает так, как скажет оракул. Весь план придумал Тутмекри. Зная, что кешанцы захотят посоветоваться с оракулом, он приказал Зархебе включить меня в состав посольства Зембабве и не спускать с меня глаз.

– Будь я проклят! – проворчал Конан. – Жрец, который искренне верит своему оракулу и которого нельзя подкупить. Кром! Интересно, уж не Зархеба ли бил в гонг? Мог ли он знать о том, что я здесь? А заодно и о тех прогнивших плитах под ногами? Где он сейчас, девочка?