Робин Вассерман - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник) Страница 21

Джордж предостерегающе помотал головой.

– Саймон, не надо…

– Слушай, Саймон, если Закон тебе так не нравится, почему ты все еще здесь? – перебила его Беатрис. В голосе девушки слышались совершенно не характерные для нее нотки враждебности. – Ведь ты тоже отнимал жизни, чтобы жить самому… – Она резко остановилась, не договорив, и окончание фразы повисло в воздухе. Наверно, что-то типа «В отличие от нас всех», – предположил Саймон.

– Отличный вопрос. – Он положил вилку и отодвинул стул от стола.

– Эй, ты не доел свою… – Джордж махнул рукой в сторону тарелки Саймона, словно стесняясь назвать это едой.

– Аппетит пропал.

Катарина Лосс перехватила его в вестибюле, когда Саймон уже почти добрался до лестницы, ведущей в подвал.

– Саймон Льюис, нам нужно поговорить, – заявила маг.

– А можно мы поговорим утром, мисс Лосс? – попросил он. – У меня сегодня был долгий день, и…

Она помотала головой.

– Да знаю я все про твой день, Льюис. Пошли. Поговорим сейчас.

Небо искрилось множеством звезд. В лунном свете синяя кожа Катарины неярко мерцала, а волосы отливали жидким серебром. Маг настояла, чтобы они вышли на свежий воздух, и Саймону в конце концов пришлось признать, что она была права. Он уже чувствовал себя гораздо лучше – тут, среди травы и деревьев, под ночным небом. Смена сезонов Идрис не миновала, но тут они совершенно не походили на те, к которым привык Саймон. Здешние времена года представляли собой максимально улучшенную версию обычных земных: каждый осенний день свеж и ярок, в воздухе витают аромат яблок и дым костров, а приближающаяся зима напоминает о себе лишь поразительно чистым небом да легким, приятным морозцем, холодящим щеки.

– Я слышала, что ты сказал за ужином, Саймон, – сказала Катарина, когда они пошли по тренировочному полю.

Он глянул на нее со смесью удивления и тревоги.

– Как вы…

– Я же маг, – напомнила она. – Много чего могу.

Точно. Она маг, а это волшебная школа, – с отчаянием подумал Саймон. – Тут вообще можно хоть где-нибудь уединиться?

– Я хочу рассказать тебе одну историю, Саймон, – продолжала Катарина. – Я не рассказываю ее всем подряд – только немногим, тем, кому доверяю. Надеюсь, ты мое доверие оправдаешь.

Странно, конечно, что она вот так вот запросто хочет довериться ученику, которого едва знает… Но Катарина – маг, и Саймон понятия не имел, на что она на самом деле способна. Наверняка на большее, чем можно себе представить. Так что если он нарушит слово, она об этом наверняка узнает.

И примет меры.

– Ты слушал на занятии историю Тобиаса Эрондейла?

– Я всегда слушаю на занятиях, – ответил Саймон.

Катарина расхохоталась.

– Потрясающе уклончивый ответ, светолюб. Из тебя получился бы отличный фейри.

– Надеюсь, это не комплимент.

Маг таинственно улыбнулась.

– Я не Сумеречный охотник, – напомнила она. – У меня о фейри свое мнение.

– Почему вы по-прежнему называете меня светолюбом? Знаете же, что я больше не вампир.

– Мы – то, кем нас делает наше прошлое. Те тысячи решений, которые мы принимаем каждый день. Можно измениться самому, но нельзя изменить того, кем был до этого. – Она предостерегающе подняла палец, словно зная, что он собирается возразить. – Можно забыть о принятых решениях, светолюб. Но отменить их – нельзя. И хорошо бы тебе об этом помнить.

– Вы это хотели мне сказать? – спросил он. Нетерпение в голосе слышалось сильнее, чем Саймону бы хотелось. Почему ему все время считают нужным напоминать, кем он был или кем должен быть?

– Я тебя раздражаю, – заметила Катарина. – К счастью, мне на это плевать. Я расскажу еще одну историю Тобиаса Эрондейла. А слушать меня или нет – решай сам.

Саймон стал слушать.

– Я знала Тобиаса. Знала и его мать еще до его рождения. Наблюдала за ним – ребенком, пытающимся вписаться в свою семью, найти себе место в мире. Эрондейлы – не самый благородный род, как ты, наверное, уже догадался. Среди них много героев, но немало и предателей. И многие Эрондейлы были дерзкими, нахальными, совершенно неуправляемыми людьми, полностью отдающимися своим страстям – неважно, любви или ненависти.

Тобиас оказался… другим. Мягким, милым, ласковым мальчиком, который всегда поступал так, как ему говорили. Его старший брат, Уильям, – вот тот был настоящим Сумеречным охотником из рода Эрондейлов, храбрым и куда более своевольным, чем внук, которого потом назвали в его честь. Иное дело Тобиас. У него не было ни склонности, ни особого таланта к демоноборчеству, да он и не стремился стать Сумеречным охотником. Отец его был суровым человеком, мать – задерганной истеричкой… хотя с таким мужем ее трудно было в этом винить. Будь мальчишка побойчее, он бы, наверное, просто отвернулся от семьи, от ее традиций; решил бы, что не подходит для роли охотника на демонов, и сам бы от всего отказался. Но для Тобиаса это было немыслимо. Родители обучили его Закону, и он твердо усвоил, что должен всегда ему следовать. Казалось бы, обычное дело: у людей такое случается сплошь и рядом, даже если кровь их смешана с ангельской. Правда, Эрондейлы с подобным давненько не сталкивались, но даже если бы пошли какие-нибудь нехорошие слухи, отец Тобиаса без труда укоротил бы болтливые языки.

Тобиас вырос, женился… причем удивил всех своим выбором: его женой стала Ева Блэкторн – вспыльчивая девушка с волосами цвета воронова крыла. Ее бы и в голову никому не пришло назвать кроткой. Что-то вроде твоей Изабель.

Саймон внутренне ощетинился. Она больше не его Изабель. Да и вообще непонятно, была ли она хоть когда-нибудь его. Изабель Лайтвуд не тянула на девушку, которая может кому-то принадлежать. И эта черта ее характера нравилась Саймону больше всего.

– Тобиас любил ее совершенно беззаветно. Больше семьи, больше своего долга, больше самого себя. Наверное, именно в этом проявилась кровь Эрондейлов. Ева носила первого их ребенка, когда его отправили в Баварию. Конец этой истории ты уже слышал.

Саймон кивнул. Его сердце снова и снова сжималось при мысли о том, какое ужасное наказание понесли несчастная жена Тобиаса и ее нерожденный ребенок.

– Ласло знает лишь ту часть истории, которая дошла до нас через поколения Сумеречных охотников. Для него Тобиас – не человек и уж тем более не чей-либо предок. Он – так, назидательная сказка, чтобы детишек пугать. И лишь немногие из нас помнят Тобиаса таким, каким он был на самом деле. Добрым милым мальчиком.

– А как вы умудрились узнать его так хорошо? – спросил Саймон. – Я думал, тогда маги с Сумеречными охотниками не якш… короче, вы поняли. Дел не имели.

Вообще-то Саймон хотел выразиться еще резче, но не стал обижать Катарину. Из «Кодекса» и уроков истории он знал, что в те времена Сумеречные охотники устраивали облавы на магов и других обитателей Нижнего мира, как сейчас некоторые браконьеры охотятся на волков: бездушно, кровожадно и азартно, лишь ради того, чтобы истребить как можно больше.

– Это другая история, – мягко упрекнула его маг. – Я тебе не свою историю рассказываю, а историю Тобиаса. Достаточно сказать, что он действительно был добрым мальчиком, даже с нежитью, и его доброту не забывали. Все, что ты сейчас знаешь – и что знают остальные нефилимы, – так это то, что Тобиас оказался трусом. Что он предал товарищей и бросил их в самый разгар сражения. Но правда никогда не бывает такой… простой, верно?

Тобиас не хотел бросать жену, больную и беременную, но все равно отправился на задание, потому что так ему приказали. В чаще тех баварских лесов он столкнулся с магом, который знал о его страхе – и воспользовался этим знанием против Тобиаса. Маг нашел щель в броне Эрондейла, отыскал путь к его мыслям и убедил Тобиаса, что его жене угрожает ужасная опасность. Показал ему видение – образ Евы, истекающей кровью, умирающей, зовущей мужа на помощь. Тобиас замер, совершенно околдованный и ошарашенный, а маг кидал в него видение за видением – все ужасы мира. Этого Эрондейл не выдержал – и сбежал. Да, сбежал. Его разум был сломлен. Он бросил товарищей и спрятался в лесу, совершенно ослепленный и мучимый ожившими ночными кошмарами. Как и у всех Эрондейлов, его способность любить без меры и без конца оказалась самым великим его даром – и самым большим проклятием. А когда он решил, что Ева мертва, то сошел с ума. И я знаю, кто в этом виноват.

– Но они же не могли не знать, что его свели с ума! – запротестовал Саймон. – Никто не имел права наказывать его за это!

– Они действительно знали обо всем, – подтвердила Катарина. – Но это не имело никакого значения. Значение имело лишь то, что он изменил долгу. Еве ничто не угрожало – по крайней мере, до тех пор, пока Тобиас не бросил свой пост. Судьба сыграла с ним жестокую шутку: он обрек на невыносимые мучения женщину, за которую не задумываясь отдал бы жизнь. Там, в лесу, маг показывал ему видения будущего – будущего, которое никогда бы не настало, сумей Тобиас устоять. Но он не сумел. И не сумел сдаться Конклаву. И тогда Конклав пришел за Евой.