Робин Вассерман - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник) Страница 22

– Они действительно знали обо всем, – подтвердила Катарина. – Но это не имело никакого значения. Значение имело лишь то, что он изменил долгу. Еве ничто не угрожало – по крайней мере, до тех пор, пока Тобиас не бросил свой пост. Судьба сыграла с ним жестокую шутку: он обрек на невыносимые мучения женщину, за которую не задумываясь отдал бы жизнь. Там, в лесу, маг показывал ему видения будущего – будущего, которое никогда бы не настало, сумей Тобиас устоять. Но он не сумел. И не сумел сдаться Конклаву. И тогда Конклав пришел за Евой.

– Вы там были, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Саймон.

– Была, – Катарина не стала отпираться.

– И даже не попытались остановить их?

– Это было бы напрасной тратой времени. Нефилимам плевать на Нижний мир. Заступничество нежити для них – пустой звук. Только идиот рискнул бы встать между Сумеречными охотниками и их Законом.

Маг произнесла эти слова как-то странно – с кривой и одновременно печальной улыбкой. Саймон не удержался и спросил:

– И вы… вы и оказались той идиоткой, да?

Она снова улыбнулась.

– Опасно называть магов такими словами, Саймон. Но… да. Я попыталась. Я отыскала Тобиаса – способом, который неизвестен нефилимам. Эрондейл блуждал по лесу, совершенно безумный. Он даже не помнил, как его зовут. – Катарина склонила голову. – Я не смогла спасти ни его, ни Еву. Зато спасла ребенка. Хотя это было непросто.

– Но… как? Где…

– Пришлось изрядно потрудиться. Но, так или иначе, магией и хитростью я проникла в тюрьму Конклава – ту самую, где ты уже однажды сидел. Я вызвала преждевременные роды, а потом наложила на Еву заклятие, чтобы всем казалось, что она все еще носит ребенка. Той ночью это была не женщина, а сталь, несгибаемая и ярко сияющая в темноте, опустившейся на нее. Она не колебалась, не дрожала, ни единым признаком не выдала, как ей страшно, когда ее вели навстречу смерти. До самого конца Ева сохранила наш с ней секрет, так что те, кто казнил ее, даже ни о чем не догадались.

Остальное оказалось куда как легче. Нефилимы редко проявляют интерес к тому, что делается в Нижнем мире, – и надо тебе сказать, эта их слепота для нас бывает весьма кстати. Они даже не заметили, когда я отплыла в Новый Свет с ребенком на руках. Я прожила в Америке двадцать лет, прежде чем смогла вернуться к своему народу и к своей работе. Я видела, как растет этот мальчик. Его уже давно нет на свете, а я в любой момент могу закрыть глаза – и увидеть его лицо, лицо твоего ровесника. Лицо сына Евы и Тобиаса. Он вырос очень милым мальчиком – добрым, как отец, и неистовым, как мать.

Нефилимы верят в необходимость соблюдения строгих законов и считают, что платят за это подобающую цену, но из-за своего высокомерия не осознают истинной цены того, что творят. Их мир многое потерял, лишившись этого мальчика. Он любил как простец, жил как простец, и жизнь его стала чередой маленьких благородных поступков и подвигов – которые, конечно же, практически ничего не значат для Сумеречных охотников. Но они его не заслуживали. Я оставила его в мире людей – как подарок простецам от нефилимов.

– То есть где-то живут другие Эрондейлы? Поколения Эрондейлов, о которых никто ничего не знает? – Саймон вспомнил цитату из Талмуда, которую часто произносил его отец: «Тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».

– Ну, отрицать не берусь, – ответила Катарина. – Уверена только, что мальчик так никогда и не узнал, кто он такой. Это был самый верный способ его спасти. Если его род продолжился, потомки его точно не догадывались о своем происхождении и жили как простецы. И только сейчас, когда Сумеречных охотников осталось так мало, Конклав с радостью бы принял под свои знамена потомков Эрондейла. Может, кто-нибудь из нас и даст нефилимам какую-то подсказку… когда придет время.

– Зачем вы мне это рассказали, мисс Лосс? К тому же именно сейчас?

Катарина остановилась и повернулась к нему. Серебристо-белые волосы взметнулись от порыва ветра.

– Спасая того ребенка, я совершила ужасное, непростительное преступление… по крайней мере, если верить Закону. Если об этом кто-нибудь узнает, даже сейчас… – Она тряхнула головой. – Но тогда же я сделала самый смелый выбор в своей жизни. И горжусь этим. Договор связывает меня по рукам и ногам, Саймон, – точно так же, как любого из нас. И я изо всех сил стараюсь соблюдать букву Закона. Но решения я принимаю сама. Ибо всегда есть закон, который выше любого из данных нам.

– Вы так говорите, словно все это проще простого, – пробурчал Саймон. – Вы настолько уверены в себе и в своей правоте, что вам плевать на Закон?

– Нет, это непросто, – покачала головой Катарина. – И нет, мне не плевать. Но для меня это значит быть живой. Запомни, что я сказала, Саймон. Каждое решение, которое ты принимаешь, меняет тебя самого. Поэтому никогда не позволяй никому указывать, кем тебе нужно быть.

Возвращаясь к себе в комнату, Саймон чувствовал, что после разговора с магом его мозг ушел в глухой штопор. Так что он даже не сразу удивился, увидев в коридоре Джорджа.

Шотландец сидел прямо на полу и увлеченно читал «Кодекс».

– Джордж? – Саймон глянул на соседа сверху вниз. – А в комнате ты что, уже не помещаешься? Здесь же темно! А слизи тут на полу нет? – Он вздохнул. – Хоть на том спасибо.

– Она сказала, я должен ждать за дверью, – пояснил Джордж. – Типа, вам двоим надо поболтать тет-а-тет.

– Кто сказала?

Дурацкий вопрос. Кто еще это мог быть?

Прежде чем Джордж успел ответить, Саймон распахнул дверь и шагнул внутрь.

– Изабель, не хватало еще, чтобы ты выкидывала моего со…

Он остановился так резко, что едва не потерял равновесие.

– Это не Изабель, – донеслось с его кровати.

Рыжие, как огонь, волосы девушки выбились из небрежного пучка, в который некогда были убраны. Она лежала на животе, болтая ногами в воздухе, с таким видом, словно она не в постели Саймона, а у себя в спальне. Впрочем, если ей верить, так в этом не было ничего особенного – она полжизни околачивалась в его кровати.

– Что ты тут делаешь, Клэри?

– Провесила портал, – ответила она.

Саймон выжидательно кивнул. Он рад был ее видеть – если забыть о боли, ворочающейся в сердце. Впрочем, в этом тоже нет ничего особенного. Саймон невольно задавался вопросом, пройдет ли эта боль хоть когда-нибудь и сможет ли он наслаждаться дружбой с Клэри. В том, что дружба эта никуда не делась, он был уверен. Она как трава под снегом, только и ждущая, чтобы наступила весна.

– Слышала, что сегодня произошло. С вампиршей. И с Изабель.

Саймон опустился на кровать Джорджа, стараясь не смотреть девушке в глаза.

– Я в порядке, понятно? Никто меня не кусал. Не царапал. Приятно, конечно, что ты обо мне заботишься, но нельзя же вот так запросто нестись сюда по малейшей причине и…

Клэри фыркнула.

– Да уж, эго твое точно не пострадало, Саймон. Я здесь не потому, что беспокоюсь о тебе.

Он удивленно охнул.

– Тогда поче…

– Я беспокоюсь об Изабель.

– Уверен, что она уже большая девочка и сможет сама о себе позаботиться.

– Ты ее не знаешь, Саймон. В смысле, теперь не знаешь. А если она пронюхает, что я была здесь, она меня точно прикончит. Но… слушай, ты не мог бы хотя бы попытаться быть с ней повежливее? Ну пожалуйста?

Саймон пришел в ужас. Он знал, что разочаровал Изабель, что сам факт его существования ее постоянно расстраивает. Ведь она хочет видеть на его месте другого Саймона. Но он и подумать не мог, что ему вот такому, негероическому, невампирскому, несексуальному воплощению Саймона Льюиса, под силу огорчить Изабель Лайтвуд.

– Прости, – выдавил он. – Скажи ей, что я прошу прощения!

– Ты издеваешься? Не слышал разве, что я сказала? Изабель меня прибьет, если узнает, что я об этом с тобой разговаривала. Я ей ничего не скажу. Зато говорю тебе. Будь с ней поаккуратнее. Она куда слабее, чем кажется.

– А по-моему, она самая сильная девушка из всех, которых я когда-либо встречал, – заметил он.

– Так и есть, – подтвердила Клэри, спрыгивая на пол. – Короче, я… в смысле, я знаю, что ты не очень-то рад, что я вот так сюда завалилась, и…

– Нет, вовсе нет…

– Нет уж, я это точно знаю, просто…

– Прости…

– Прости…

Они дружно расхохотались. И Саймон почувствовал, как что-то расслабилось в груди, – какой-то мускул, о существовании которого он даже не подозревал.

– Кажется, у нас еще никогда не случалось вот такой… неловкости, да?

– Никогда, – печально улыбнулась Клэри. – Всякое бывало, конечно, но не это.

Все еще смеясь, он пытался представить, каково это – чувствовать себя с девушкой вот так непринужденно. Особенно с такой девушкой, как Клэри, – симпатичной, храброй и светлой.