Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник) Страница 25

И вновь из невидящих глаз потекли слезы.

– Он заточил меня в этой башне, которую я по его приказу возвел за одну ночь. Он подчинил меня себя огнем и кандалами, применив нечеловеческие пытки, которые ты себе не можешь и представить. Если бы я мог, то уже давно покончил бы с собой. Но он оставил меня жить – изувеченного, ослепленного и сломленного, – чтобы я и дальше выполнял его прихоти. И вот уже три столетия я делаю то, что он мне говорит, стоя на этой мраморной скамье, очерняя свою душу космическими грехами и пятная свою мудрость преступлениями, потому что у меня нет выбора. Но пока он выпытал у меня еще не все мои древние тайны, и моим последним подарком станет магия Крови и Камня. Я чувствую, близится конец времен. Ты – рука Судьбы. Умоляю тебя, возьми тот драгоценный камень, что лежит на алтаре.

Конан повернулся к алтарю из слоновой кости, отделанному золотой чеканкой, и взял в руки большой округлый ярко-алый и прозрачный камень; едва коснувшись его, варвар понял, что это и есть Сердце Слона.

– А теперь пришла пора великой и могучей магии, которой земля доселе не видела и больше не увидит, сколько бы миллионов лет ни прошло. Я творю ее своей жизнью и своей кровью, вскормленной на зеленой груди Яга, кружащегося в голубых далях Космоса. Возьми свой меч, человек, и вырежи мое сердце, сожми его так, чтобы кровь оросила красный камень. Потом спустись по ступеням и войди в эбеновую комнату, где сидит Яра, погруженный в навеянные лотосом зловещие грезы. Обратись к нему по имени, и он очнется. Затем положи перед ним этот камень и скажи: «Яг-коша отдает тебе последний дар и заклинание». Потом как можно скорее уходи из башни. Ничего не бойся, твой путь будет свободен. Жизнь человека – это не жизнь Яга, и смерть человека – не смерть Яга. Дай мне вырваться из этой клетки сломленной ослепшей плоти, и я вновь стану Йогахом Яга, коронованным рассветом и имеющим крылья, чтобы летать, и ноги, чтобы танцевать, и глаза, чтобы видеть, и руки, чтобы ломать.

Конан неуверенно приблизился к нему, и Яг-коша, или Йогах, словно чувствуя его сомнения, показал, куда он должен нанести удар. Конан стиснул зубы и вонзил меч глубоко в тело. По клинку хлынула кровь, заливая ему руки, и монстр содрогнулся в конвульсиях, а потом замер в неподвижности. Очевидно, жизнь покинула его, во всяком случае, жизнь в его понимании. Конан приступил к своей ужасной и неприятной задаче и вскоре извлек то, что, по его мнению, и было сердцем создания, хотя оно отличалось от тех, которые ему когда-либо приходилось видеть. Подняв все еще пульсирующий орган над камнем, он сжал его обеими руками, и на камень пролился кровавый дождь. К его удивлению, он не стек по гладким стенкам, а впитался в самоцвет, словно вода в губку.

Осторожно держа камень в руке, Конан вышел из фантастической комнаты на площадку серебряной лестницы. Он не оглядывался. Инстинкт подсказывал ему, что в теле, неподвижно лежащем на мраморной скамье, происходит некое невероятное превращение, свидетелем которого не должны быть глаза человека.

Конан закрыл за собой дверь из слоновой кости и без колебаний стал спускаться по лестнице. Ему и в голову не пришло пренебречь полученными указаниями. У черной двери, в самой середине которой ухмылялся серебряный череп, он приостановился и резким рывком распахнул ее. Взору его предстала черная комната, отделанная эбеновым деревом, и на кушетке черного атласа он увидел спящую фигуру. Перед ним лежал жрец и колдун Яра. Глаза его были открыты и, казалось, смотрели в бездонные глубины космоса, недоступные обычному человеку, и в них клубилось безумие черного лотоса.

– Яра! – обратился к нему Конан, словно судья, выносящий приговор. – Очнись!

Глаза мгновенно прояснились, став холодными и жестокими, как у хищника. Высокая, облаченная в атласную мантию фигура выпрямилась, нависая над Конаном.

– Грязный пес! – Голос колдуна был похож на шипение рассерженной кобры. – Что ты здесь делаешь?

Конан положил самоцвет на огромный стол из эбенового дерева.

– Тот, кто передал тебе этот камень, просил меня сказать: «Яг-коша отдает тебе последний дар и заклинание».

Яра отшатнулся, и его темное лицо посерело. Самоцвет меж тем утратил свою прозрачность и кристальную чистоту; в его глубинах заклубился туман, а по поверхности пробегали волны разной интенсивности – это камень менял цвет. Яра склонился над столом и схватил камень обеими руками, вглядываясь в его туманные глубины, словно это был магнит, притягивающий его содрогающуюся в конвульсиях душу. Конан в упор смотрел на него, и варвару казалось, что зрение изменяет ему. Когда Яра поднялся с кушетки, он выглядел высоченным гигантом, но сейчас Конан вдруг заметил, что жрец головой едва достает ему до плеча. Он растерянно заморгал и впервые за сегодняшнюю ночь усомнился в собственном здравомыслии. А потом киммериец с содроганием отметил, что жрец все уменьшается в росте прямо у него на глазах.

Он смотрел на происходящее, которое казалось ему забавной игрой, с каким-то отстраненным интересом. На киммерийца нахлынуло ощущение нереальности, и он более не был уверен в том, кто он такой и что здесь делает. Он сознавал лишь, что стал невольным свидетелем проявления неведомых Внешних Сил, понять которые ему было не дано.

А Яга ростом был уже не больше ребенка; вот он превратился в новорожденного, лежащего на столе и по-прежнему сжимающего камень обеими руками. И вдруг колдун понял, что с ним происходит, и вскочил на ноги, выпустив из рук самоцвет. Но рост его продолжал уменьшаться, и теперь Конан видел фигурку крошечного пигмея, бегающего по крышке стола эбенового дерева, размахивающего малюсенькими ручками и вопящего голоском, похожим на писк насекомого.

Колдун стал таким маленьким, что самоцвет нависал над ним, как огромная гора, и Конан увидел, как он прикрыл глаза рукой, словно для того, чтобы уберечь их от его блеска, и зашатался, как безумный. Конан понял, что некая невидимая сила как магнитом притягивает Яру к камню. Он трижды обежал вокруг него по кругу, радиус которого с каждым разом сужался, и трижды поворачивался, пытаясь отойти к краю стола. А затем, пронзительно вскрикнув, жрец вскинул руки и побежал прямо к камню.

Наклонившись ниже, Конан рассмотрел, как Яра карабкается по гладкой изгибающейся поверхности камня, словно человек, поднимающийся на стеклянную гору. Колдун совершил, казалось, невозможное и встал на самой вершине, по-прежнему воздев руки над собой, выкрикивая заклинания, разобрать которые варвар уже не мог. И вдруг Яра провалился внутрь самоцвета, как человек, тонущий в море, и туманные волны сомкнулись у него над головой. Теперь Конан видел колдуна в ярко-алой глубине самоцвета, который вновь обрел кристальную прозрачность, причем видел его словно издалека, как если бы глядел в перевернутую подзорную трубу. И вдруг в сердце камня появилась искрящаяся ярким зеленым светом крылатая фигурка с телом человека и головой слона – уже не слепая и не изувеченная. Яра всплеснул руками и побежал прочь, как сумасшедший, а мститель устремился за ним по пятам. А потом словно лопнул пузырь, и огромный камень исчез в радужном всплеске разноцветных лучей, а поверхность стола эбенового дерева вновь стала девственно-чистой и голой. Такой же чистой и такой же голой, – в чем не сомневался Конан, – как и мраморная скамья в комнате наверху, на которой лежал пришелец из неведомых далей космоса по имени Яг-коша или Йогах.

Киммериец повернулся и бросился вон из комнаты, устремившись вниз по серебряной лестнице. Он настолько растерялся, что ему даже в голову не пришло покинуть башню тем же путем, каким он попал в нее. Сбежав по длинному серебряному колодцу, он очутился в большой комнате у подножия сверкающей лестницы. Здесь он на мгновение приостановился: он попал в караульное помещение для солдат. Его ослепил блеск серебряных кирас и украшенных драгоценными камнями эфесов мечей. Одни, сгорбившись, сидели за столом, бессильно привалившись друг к другу, и темные плюмажи их гребней с торжественной медлительностью раскачивались над поникшими головами в шлемах; другие простерлись на залитом вином лазуритовом полу среди разбросанных игральных костей и упавших кубков. Шестое чувство подсказало Конану, что они мертвы. Обещания были даны и выполнены. Колдовство ли, магия или упавшая тень от огромных зеленых крыльев прервала пирушку, Конан не знал, но путь был свободен. И серебряная дверь стояла распахнутой настежь, выделяясь четким контуром на фоне зарождающегося рассвета.

Киммериец вышел в волнующуюся зелень сада, и когда рассветный ветер обдал его благоуханием цветов и деревьев, он вздрогнул, как человек, очнувшийся ото сна. Конан неуверенно обернулся, глядя на загадочную башню, оставшуюся за спиной. Неужели он попал под действие каких-то колдовских чар? Неужели все случившееся ему просто привиделось? И вдруг, пока Конан смотрел на нее, башня с карнизом из драгоценных камней, сверкающая на фоне розового заката, покачнулась, дрогнула и медленно обрушилась брызгами слепящих осколков.