Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 35

Повернув на восток, он вломился в кусты, не делая попыток скрыть свое продвижение. Бальт последовал за ним, впервые ощутив жжение в груди и плече, куда впились зубы разъяренного пикта. Он продирался сквозь последний ряд кустов, растущих у самого края воды, когда Конан потянул его назад. Юноша расслышал ритмичный плеск и, осторожно раздвинув ветки, увидел каноэ, выдолбленное из цельного ствола дерева. Оно поднималось вверх по течению, и одинокий гребец изо всех сил орудовал веслом. Это был пикт крепкого телосложения; за медным обручем, перехватывающим его черную, прямо подстриженную гриву, торчало перо белой цапли.

– Это – воин из Гвавелы, – пробормотал Конан. – Эмиссар Зогара, судя по его белому перу. Он вел мирные переговоры с племенами, живущими ниже по течению, а сейчас возвращается назад, чтобы успеть поучаствовать в кровавом пиршестве.

Одинокий посланник тем временем уже почти поравнялся с их укрытием, и тут Бальт едва не подскочил от неожиданности. Над самым его ухом прозвучал хриплый, гортанный голос пикта. Он запоздало сообразил, что это Конан обратился к гребцу на его собственном языке. Мужчина в каноэ вздрогнул, уставился на кусты и что-то крикнул в ответ, а потом бросил растерянный взгляд поперек реки, низко пригнулся и заработал веслом, направляя лодку к западному берегу. Ничего не понимая, Бальт увидел, как Конан взял у него лук, подобранный на месте схватки, и натянул тетиву.

Пикт подвел лодку вплотную к берегу и, глядя на кусты, вновь крикнул что-то. Ответом ему послужил щелчок тетивы, и стрела вонзилась ему в грудь по самое оперение. Захлебнувшись криком, он перевалился через борт лодки и упал на мелководье. В мгновение ока Конан оказался на берегу и бросился в воду, чтобы поймать уплывающее каноэ. Бальт, спотыкаясь, поспешил за ним и с трудом взобрался на борт. За ним влез Конан, схватил весло и погнал утлую посудину к восточному берегу. Бальт с завистью смотрел, как перекатываются у него под загорелой кожей тугие канаты мышц. Киммериец казался сделанным из железа; похоже, он не ведал, что такое усталость.

– Что ты сказал пикту? – спросил Бальт.

– Я сказал ему, чтобы он причалил к берегу; дескать, на другом берегу затаился белый лучник, который хочет выстрелить в него.

– Это нечестно, – запротестовал Бальт. – Он думал, что с ним разговаривает друг. Ты так хорошо изобразил пиктский говор…

– Нам была нужна лодка, – перебил его Конан, не прекращая грести. – Это был единственный способ выманить его на берег. Что хуже – обмануть пикта, который с радостью содрал бы с нас кожу живьем, или предать людей на том берегу, жизни которых зависят от того, переберемся мы через реку или нет?

Бальт умолк, обдумывая нелегкую этическую проблему, потом пожал плечами и поинтересовался:

– Мы далеко от форта?

Конан кивнул на ручей, впадавший в Черную реку с восточной стороны, в нескольких сотнях ярдов ниже.

– Это – Южный ручей; от его устья до форта – десять миль. Мы находимся на южной границе Конайохары. К югу отсюда тянутся непроходимые болота. С той стороны нападения можно не опасаться. В девяти милях выше форта второй границей служит Северный ручей. И за ним тоже простираются болота. Вот почему нападение должно состояться только с запада, из-за Черной реки. Конайохара похожа на дротик, древко которого шириной в девятнадцать миль воткнулось в глубь территории пиктов.

– Тогда давай подплывем на каноэ к самому форту?

– Нельзя, учитывая изгибы реки и течение. Мы быстрее дойдем пешком. Кроме того, не забывай, что Гвавела лежит к югу от форта, и, если пикты переправляются через реку, мы запросто можем натолкнуться на них.

На землю опустились сумерки, когда они достигли восточного берега. Конан, не задерживаясь, устремился на север, причем таким скорым шагом, что у Бальта заныли икроножные мышцы.

– Валанн хотел построить по форту в устье Северного и Южного ручьев, – проворчал киммериец. – Тогда реку можно было бы патрулировать непрерывно. Но правительство отказало ему. Мягкотелые глупцы, восседающие на бархатных подушечках, которым подают охлажденное вино обнаженные девушки, подползающие к ним на коленях, – я хорошо знаю эту породу. Они не видят дальше собственного носа. Дипломатия… Дьявол! Они намерены победить пиктов баснями о территориальной экспансии. Валанн и такие, как он, вынуждены подчиняться приказам кучки чокнутых идиотов. Они никогда больше не сумеют захватить ни пяди земель пиктов, как никогда не сумеют заново отстроить и Венариум. И, быть может, наступит время, когда они увидят, как орды дикарей перехлестывают через стены городов Востока!

Еще неделю назад Бальт рассмеялся бы в лицо любому, кто осмелился бы высказать столь смехотворное предположение. Сейчас же он промолчал. Он на собственной шкуре убедился в неукротимой свирепости людей, живущих по ту сторону границы.

Он содрогнулся, с опаской глядя на угрюмую реку, едва видимую из-за кустов, и на деревья, сплетенные кроны которых раскинули зеленый навес над самым берегом. Он никак не мог забыть о том, что пикты уже вполне могли переправиться через реку и сейчас лежать в засаде между ними и фортом. Быстро темнело.

От легкого шороха, раздавшегося впереди, сердце замерло у него в груди, а в воздухе сверкнул меч, выхваченный Конаном из ножен. Он опустил его, когда из кустов медленно вышла огромная худая собака и остановилась, глядя на них.

– Псина принадлежала поселенцу, который пытался построить хижину на берегу реки в нескольких милях к югу от форта, – проворчал Конан. – Пикты, разумеется, тайком подобрались к нему и сожгли его постройку. Мы нашли его труп на пепелище, а собака лежала полумертвая среди тел троих пиктов, которых загрызла. Ее искромсали чуть ли не на куски. Мы отнесли ее в форт и перевязали ей раны, но, выздоровев, она ушла в лес и одичала. Ну, что, Забияка, ты все еще охотишься на тех, кто убил твоего хозяина?

Массивная башка качнулась из стороны в сторону, и глаза пса вспыхнули зеленым огнем. Но он и не пытался зарычать или залаять. Молчаливый, как призрак, он заскользил впереди них.

– Пусть идет с нами, – проворчал Конан. – Он почует дьяволов раньше, чем мы увидим их.

Бальт улыбнулся и погладил пса по голове. Тот раздвинул губы в ухмылке, обнажая сверкающие клыки, а потом огромный зверь склонил голову и неуверенно вильнул хвостом, словно с трудом припоминая, что это такое – дружеское участие. Бальт мысленно сравнил его поджарое мускулистое тело с жирными лоснящимися гончими, лающими взахлеб и подпрыгивающими на псарне отца, добиваясь его внимания. Граница относилась к животным ничуть не снисходительнее, чем к людям. Этот пес уже почти забыл, что такое доброта и дружба.

Забияка скользнул вперед, и Конан не стал придерживать его. Сумерки окончательно сменились непроглядной тьмой. Миля за милей убегали вдаль. Забияка, кажется, потерял голос. И вдруг пес замер, шерсть у него на загривке встала дыбом, а уши – торчком. Мгновением позже и мужчины услышали его – многоголосый вой впереди, выше по реке, едва различимый и слабый, как шепот.

Конан от души выругался.

– Они напали на форт! Мы опоздали! Идем!

Он ускорил шаг, положившись на собаку в том, что она учует засаду, если та ждет их впереди. Тревожное возбуждение, охватившее Бальта, притупило голод и усталость. Крики становились все громче, и они уже различали слитный рев солдат, временами заглушавший дьявольские вопли пиктов. Бальт начал опасаться, что они вот-вот наткнутся на дикарей, голосивших, казалось, прямо впереди, как вдруг Конан повернул прочь от реки и заложил широкую петлю, которая привела их на возвышенность, откуда лес был виден как на ладони. Они увидели форт, освещенный факелами, укрепленными на длинных шестах, поднятых над парапетом. Факелы бросали дрожащий, неверный свет на расчищенное пространство перед фортом, на самой границе которого толпились обнаженные размалеванные фигуры. Река кишмя кишела каноэ. Пикты окружили форт со всех сторон.

Из леса и с реки на частокол и здания за ним падал непрерывный ливень стрел. Дикие вопли осаждающих заглушали громкие щелчки тетивы. Завывая по-волчьи, несколько сотен обнаженных воинов с топорами выскочили из-под деревьев и побежали к восточным воротам. Они уже были в ста пятидесяти ярдах от цели, когда сокрушительный град стрел обрушился на них со стены, усеяв землю трупами. Уцелевшие повернули и стремглав бросились обратно под защиту деревьев. Туземцы в каноэ отчаянно гребли к речной дамбе, но здесь их встретил очередной град стрел и камней из небольших баллист, установленных в башнях на этой стороне частокола. В воздух полетели камни и бревна, вдребезги разбив и потопив с полдюжины каноэ, убивая сидевших в них людей, тогда как остальные поспешно отплыли на безопасное расстояние. Торжествующий рев донесся из-за стен форта, и ему ответили дьявольские завывания со всех сторон.