Робин Вассерман - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник) Страница 47

Но прозвучало это не очень уверенно. Мэттью явно провоцировал его, и отец наслаждался открывшейся возможностью совершить не очень законный поступок. К тому же он не больше других мог противиться фирменной улыбке Фэйрчайлда.

– Пап, пожалуйста, – тихо попросил Джеймс.

– Мистер Эрондейл, прошу вас! – взмолился Мэттью. – Мы не можем разлучиться.

Джеймс мысленно приготовился услышать уже известный ему пассаж об истине и красоте, но вместо этого Мэттью с совершенно обезоруживающей простотой заявил:

– Мы собираемся стать парабатаями.

Джеймс уставился на него.

– Ах, вот как! – сказал отец.

Мэттью одобряюще кивнул и так же одобряюще улыбнулся.

– Тогда между вами никто не должен стоять, – заметил Уилл Эрондейл.

– Никто. – Произнося «никто», Фэйрчайлд помотал головой, потом еще раз – для убедительности. Выражение его лица в этот момент иначе как ангельским было не назвать. – Вот именно, что никто.

– Что ж, хорошо, – сдался отец. – Все залезайте в карету.

– Пап, ты же не украл снова у дяди Габриэля карету? – спросил Джеймс.

– Ну что ж поделать. Ты ведь попал в беду. Он бы с радостью одолжил мне эту карету, если бы я попросил, – ответил Уилл Эрондейл.

Он подсадил Мэттью, потом взвалил его громадный чемодан на положенное место и крепко привязал. Озадаченно глянул на багаж – по-видимому, у Мэттью чемодан был намного тяжелее, чем у Джеймса.

Потом отец помог Джеймсу взобраться в карету рядом с Мэттью, запрыгнул сам и разобрал вожжи. Они поехали.

– Когда взрываются здания, могут летать всякие обломки, – заметил отец. – Нас может ранить. – Казалось, эта мысль доставляла ему неимоверное удовольствие. – Надо будет по пути домой сделать остановку и заглянуть к Безмолвным Братьям.

– По-моему, это лиш… – начал Мэттью, но тут же схлопотал ощутимый тычок локтем от Джеймса. Фэйрчайлду еще только предстояло узнать о взаимоотношениях Уилла Эрондейла с Безмолвными Братьями. К тому же теперь, когда Мэттью чуть ли не самолично взорвал Академию, у него не осталось никакого права судить о том, что лишнее, а что нет.

– Я тут подумал, что мы могли бы делить наше учебное время между моим домом и лондонским Институтом, – продолжал Мэттью. – Я имею в виду дом Консула. Там никто тебя не обидит, и все постепенно привыкнут к тому, какой ты есть.

Джеймс понял, что Мэттью, похоже, действительно собирался учиться вместе с ним. Он уже все решил и распланировал. А если Джеймс будет чаще приезжать в Идрис, то, может, и с Грейс тоже будет видеться не так редко, как сейчас.

– А мне нравится эта идея, – отозвался он. – Я знаю, что ты хочешь больше времени проводить с отцом.

Мэттью осклабился. За спинами у них грохнул взрыв – взлетело на воздух южное крыло Академии. Карету чуть тряхнуло.

– Мы не… мы не обязаны становиться парабатаями, – вдруг сказал Мэттью, так тихо, что его едва было слышно за грохотом взрыва. – Я так сказал, чтобы твой отец не смог отказаться и взял меня с вами, но мы… в общем, мы не обязаны это делать. В смысле, мы можем, но если только ты… если только ты сам этого хочешь.

Джеймс подумал: когда-то он хотел, чтобы у него появился друг, такой же, как он сам, – скромный, тихий, застенчивый. Вместо этого у него появился Мэттью – душа всех вечеринок и король расчесок, но неожиданно и потрясающе добрый. Мэттью, который старался стать и оставаться его другом. Который видел Джеймса, даже когда тот становился тенью.

– Да, – просто ответил он.

– Что? – переспросил Мэттью, который всегда знал, что сказать, и никогда не терялся.

– Я хочу, – сказал Джеймс и взял обоих под руки: с одной стороны вцепился в рукав отцовского пальто, с другой – в Мэттью.

И так они ехали до самого дома.

Академия Сумеречных охотников, 2008 год

– Стало быть, Джеймс нашел своего парабатая, и все получилось просто замечательно, – подытожил Саймон. – Потрясающая история.

Из длинного рассказа он уже успел понять, что Джеймс был не кем иным, как сыном Терезы Грей. Так странно было об этом думать. Казалось, что этот мальчик и его друг стоят вот здесь, совсем рядом. Джеймс Саймону очень понравился. И Тесс, конечно, тоже.

И хотя постепенно пробуждающиеся воспоминания подсказывали, что он далеко не всегда хорошо относился к Джейсу Эрондейлу, – сейчас этот высокомерный блондин Саймону все-таки нравился.

Катарина закатила глаза – так сильно, что Саймону почудилось, будто они скрипнули в глазницах.

– Нет, Саймон. Академия выгнала Джеймса Эрондейла за то, что он был не таким, как все. И людям, которые его любили, пришлось последовать за ним до самого конца. Заметь, что тем, кто вышвырнул его, все-таки пришлось перестраивать целое крыло этой их драгоценной Академии.

– Угу, – согласился Саймон. – Простите мне мою непонятливость, но в чем мораль этой истории? «Вали, вали отсюда, и как можно быстрее»?

– Может быть, – не стала спорить Катарина. – А может, мораль – «доверяй своим друзьям». А может – «важно не то, что люди делали раньше, а то, что мы сегодня стремимся добиться успеха». А может – «ты должен разбираться со своими проблемами сам». Неужели ты думаешь, что все уроки так легко понять? Не будь ребенком, светолюб. Ты больше не бессмертный. У тебя просто нет времени, чтобы тратить его впустую.

Саймон расценил ее слова как разрешение уйти, и торопливо запихал книги в сумку.

– Спасибо за рассказ, мисс Лосс.

Он бросился вниз по лестнице и выскочил на улицу, но, конечно, уже опоздал. Как будто он заранее знал, что опоздает.

Саймон успел сделать всего лишь несколько шагов от двери, когда увидел отстой. Студенты-простецы рука об руку возвращались в Академию – усталые, грязные, слегка покачивающиеся на газоне тренировочной площадки. Впереди шла Марисоль, под ручку с Джорджем. Вид у нее был такой, словно кто-то попытался выдрать девушке все волосы.

– Где тебя носило, Льюис? – крикнула она. – Хоть бы было кому нам поаплодировать. Мы победили!

На некотором отдалении от них брела элита. Джон казался совершенно несчастным, и вид его наполнил душу Саймона глубоким удовлетворением.

«Доверяй своим друзьям», – сказала Катарина.

На занятиях он мог бы выступать от лица всех простецов – и его наверняка никто бы не одернул. Но куда важнее было, чтобы Джордж, Марисоль и Сунил тоже могли говорить за себя безо всяких помех. Саймон не хотел, чтобы они потерялись в его тени только потому, что все считают его особенным, не таким, как другие простецы, бывшим светолюбом и бывшим героем. Они все хотят стать героями – и прекрасно могут с этим справиться без него.

В истории, рассказанной Катариной, скрывалось еще кое-что, о чем Саймон догадался только сейчас.

Эту историю она слышала от своего погибшего друга Рагнора Фелла.

Катарина слушала истории своих друзей, точно так же как Джеймс Эрондейл слушал истории своего отца. А если есть кому рассказывать услышанную некогда историю, снова и снова, – значит, тот, от которого ты ее впервые услышал, не потерян. Значит, он жив в твоей памяти – и в памяти тех, кто тебя слушает.

«Наверное, стоит написать Клэри письмо, – думал Саймон, – как я написал Изабель». Наверное, стоит поверить, что она действительно его любит, несмотря на то, сколько раз он ее подводил. Наверное, он уже готов услышать рассказ – о себе самом и о ней.

Потому что он не хотел потерять друга.

Саймон как раз писал письмо Клэри, когда в комнату, вытирая волосы полотенцем, ввалился Джордж. Похоже, он все-таки рискнул принять душ в подвальной ванной.

– Привет, – сказал Саймон.

– Эй, а где тебя носило, пока мы играли? – спросил Лавлейс. – Я уж решил, что ты не вернешься, и мне придется водить дружбу с Джоном Картрайтом. Но поскольку мысль о дружбе с Джоном повергла меня в отчаяние, я решил отыскать одну из лягушек, которые у нас тут обитают. Да-да, не спорь, они тут водятся. Я бы надел на нее маленькие лягушачьи очочки и назвал Саймоном 2.0.

Саймон пожал плечами, не совсем уверенный, стоит ли на это что-то отвечать.

– Катарина задержала меня после лекции.

– Ты смотри, поосторожнее там с ней. А то, сам знаешь, слухи у нас тут расползаются на раз-два, – посоветовал Джордж. – Только не подумай, что я тебя осуждаю. Она такая… лазурно-очаровательная.

– Катарина рассказала мне длинную историю о молодых Сумеречных охотниках и о парабатаях. Что ты вообще думаешь об этой штуке… в смысле, о парабатаях? Руна парабатаев похожа на браслет дружбы, который ты никогда не сможешь снять.

– Думаю, что звучит неплохо, – отозвался Джордж. – Хотел бы я, чтобы кто-нибудь всегда прикрывал мне спину. Чтобы я всегда мог рассчитывать на него, когда этот страшный мир становится еще страшнее.