Салли Грин - Половинный код. Тот, кто умрет Страница 5

Теперь я медленно и тихо, так, чтобы ни один прутик под ногой не треснул, выхожу на поляну и приближаюсь к тому месту, где раньше лежали трупы. Кругом множество отпечатков, но это следы не тех, кого я убил, а живых Охотников; они ведут с поляны, в сторону Севера. Значит, тела забрали. Судя по отпечаткам, Охотников было больше двух, но меньше восьми – то есть шестеро или четверо, они ведь всегда работают парами. Но, честно говоря, я не очень хорошо читаю по следам, так что это просто догадка. И, уж конечно, моих навыков не хватит, чтобы сказать, когда именно были оставлены эти следы, но, судя по тому, что мертвые Охотники лежали здесь три дня, их унесли недавно. Совсем недавно.

Я пробую идти по следу, но скоро теряю его, возвращаюсь туда, откуда начал, пробую опять. И вдруг замечаю поверх отпечатка ботинка еще один след. Он совсем другой – скорее от кроссовки, чем от тяжелого охотничьего сапога. Мое сердце начинает бешено колотиться.

Анна-Лиза?

Дурацкая мысль. Что она тут забыла? Шансов, что это может оказаться она, один на миллион.

Но даже это больше, чем никаких шансов.

Я иду по охотничьему следу, но теперь не упираюсь в него взглядом, а беру шире и вскоре замечаю еще похожие отпечатки. Теперь я стараюсь идти по ним, но получается не так быстро. Нельзя торопиться, иначе упустишь что-нибудь, да и следы попадаются нечасто. Невероятно, но факт – я жалею, что рядом нет Несбита. Он лучший следопыт Альянса, но его вечно днем с огнем не сыщешь, когда он нужен.

Я иду по следу весь день, пока солнце не начинает клониться к западу. В сумерках я теряю из виду отпечатки, но мне они больше не нужны. Глядя со склона невысокого холма вниз, в ложбину, я замечаю кое-что получше: между деревьями поднимается вверх тоненькая струйка дыма.

Неужели они так уверены в себе, что решили даже развести костер?

Или это ловушка.

Голос Селии в моей голове говорит:

– Охотники никогда не выдадут себя так близко к тому месту, где погибли двое их товарищей.

Сколько их, я наверняка не знаю. К тому же они могут становиться невидимками, спасибо Уолленду и его магии. В первый раз они воспользовались этим при ББ, и многие Охотники из тех, что я убил с тех пор, тоже обладали этим даром. Но я тоже так могу. И я хочу проникнуть в их лагерь. С ними кто-то есть. Я уверен. Может быть, даже Анна-Лиза. И вполне вероятно, что их всего шесть, не больше. А с шестью я справлюсь.

Шестеро плюс Анна-Лиза. Если они нашли ее, то ведут назад как пленницу. А может быть, и нет. Может, она у них теперь героиня: как же, застрелила Маркуса, и, кто знает, вдруг Габриэль не ошибся, и она с самого начала была шпионкой. Может быть, именно она рассказала Охотникам про квартиру в Женеве и проход к коттеджу Меркури.

Так что я должен взглянуть на нее поближе.

Медленно и бесшумно я спускаюсь вниз, в ложбину, и подхожу к лагерю, петляя между деревьями. Местами земля совсем голая, а местами путь мне преграждают молоденькие деревца и заросли ежевики. Уже в полной темноте я наконец оказываюсь рядом с лагерем, и как только далекий свист мобильников у меня в голове превращается в треск, я становлюсь невидимым и тихо иду дальше.

Вдруг я вижу первую Охотницу, она на посту. Минуту-другую я наблюдаю за ней. Она стоит к лагерю спиной и смотрит в сторону леса.

Если их всего шесть, то четверых они, скорее всего, выставили в караул, а еще двое сейчас отдыхают, едят, а может быть, и спят.

Я пячусь назад и начинаю обходить лагерь по кругу: ищу вторую Охотницу на карауле. Нахожу ее на краю небольшой полянки. Значит, их двое, как я и думал. Я уже возвращаюсь к первой, как вдруг уши мне режет громкий свист мобильного телефона. Третья Охотница! Но я ее не вижу. Значит, невидимка.

Итак, их трое. Но я еще не обошел весь лагерь, так что я продолжаю путь и вдруг – кто бы мог подумать? – снова слышу свист: еще одна Охотница в дозоре. Тоже невидимка. И того – четверо.

Я прохожу мимо нее и возвращаюсь к первой, той, которая видима. Недалеко от нее я нахожу удобное место для наблюдения и сам становлюсь видимым. Примерно через час слышу шаги – к первой Охотнице со спины подходит другая, она идет от лагеря, значит, уже пятая. Она старше других. Подойдя к первой, она что-то тихо ей говорит. Та кивает и идет назад, в лагерь. Я не вижу ни дыма, ни языков пламени от костра, но думаю, что до него метров тридцать, не больше. В каждом движении старшей Охотницы чувствуется расслабленность: это не лень, а уверенность человека, которому все происходящее не в новинку. Уже за полночь, она наверняка устала, как собака, но ведет себя профессионально: окидывает местность вокруг внимательным взглядом, на секунду задерживаясь на мне, и у меня начинает бешено колотиться сердце. Неужели увидела?

Я замираю. Нет, не могла она меня увидеть. Я же ничем себя не выдал. Сижу в кустах, за деревьями, меня не видно, хоть я и не невидимка. Здесь и надо оставаться. Любое движение может меня выдать. Даже невидимым становиться нельзя: какая-нибудь тень ляжет не так, и это привлечет ее внимание.

Мне начинает казаться, что я дышу слишком громко, и я усилием воли успокаиваю дыхание.

Жду.

И она отводит глаза. Медленно и методично осматривает местность вокруг, но меня явно не видит. Значит, взглянула в мою сторону случайно.

Надо решить, что делать. Охотниц в карауле четверо. Значит, всего их шесть, хотя, может, и больше. Они знают, что кто-то убил их друзей. По следам они наверняка поняли, что убийца был один и действовал ножом. Сообразят ли они, что это был я? Селия наверняка сейчас хлопнула бы себя ладонью по лбу и воскликнула:

– Ну, конечно, сообразят, они же не дуры!

А значит, они будут надеяться, что я еще вернусь. Значит, это ловушка. И снова в моей голове раздается голос Селии:

– Ты что, совсем спятил?! Две видимые, две невидимые. Конечно, они хотят, чтобы ты думал, что их меньше, чем на самом деле.

В общем, ловушку они подстроили, конечно, примитивную, но все же это ловушка. Причем единственное, чего они обо мне, кажется, не знают, это то, что я чувствую их мобильные телефоны.

А что они обо мне знают? Знают, что я съел сердце отца; тело-то у них, так что они наверняка догадались. Значит, знают и то, что я получил все его дары. Какие у него были дары, им тоже известно, правда, пока они еще не знают точно, что из них я освоил, а что нет. Но наверняка не сомневаются, что рано или поздно я освою все. А значит, в их интересах меня поймать, причем лучше раньше, чем позже. А еще лучше убить. То есть это наверняка ловушка.

Но кто же играет в ней роль наживки? Неужели Анна-Лиза? Возможно, они знают, что я ее ищу. Может, даже решили, что я хочу ее спасти. Наверное, они захватили ее после битвы.

Если это ловушка, то мне надо уходить. А вдруг это все же Анна-Лиза…

Я уже много месяцев ее ищу. И не могу упустить такой шанс.

Значит, выбор у меня такой…

Вариант первый – уходить. Вернуться к Греторекс и привести сюда ее команду – пусть наконец потренируются на живом противнике. Если поднажмем, то через два дня их нагоним. Это вполне возможно. Но возможно и то, что Охотники скроются, а с ними исчезнет и Анна-Лиза – если это, конечно, она. Да и Греторекс может не согласиться сюда пойти. Скорее всего, так и будет: скажет, что это слишком рискованно, и велит перенести лагерь.

Вариант второй – все разведать, но не нападать. Проверить, с ними ли Анна-Лиза. Это хорошая мысль. Невидимкой я могу пробраться в лагерь, рассмотреть там все, что мне нужно, и выйти обратно. Если это не Анна-Лиза, я вернусь за Греторекс. Или просто уйду и не вернусь. А если Анна-Лиза…

Вариант третий – напасть. Мне еще никогда не приходилось атаковать больше четырех Охотников сразу. Они, конечно, могут превращаться в невидимок, но наверняка предпочтут не делать этого в ближнем бою, из боязни перестрелять друг друга. Так что я всегда смогу убить пару-тройку и скрыться. Если их окажется слишком много, я сбегу, и пусть тогда выслеживают меня по лесу, а я буду убирать их по одиночке. До сих пор я только раз встречал такую быстроногую Охотницу, которая чуть не догнала меня однажды. Но если это ловушка, то этих Охотниц наверняка выбрали за какие-то особые способности, которые они могут использовать против меня, а я не знаю, какие именно. Больше всего на свете я боюсь только одного: высокочастотного шума, который умеет издавать Селия. Против него я безоружен, он делает меня уязвимым, так что я не уверен даже, смогу ли остаться невидимым, если на меня подействуют чем-то подобным.

Значит, вывод такой: атака – безумие; разведка – большой риск; уход – единственная разумная перспектива.

Так тому и быть. Решение принято. Я атакую.

Вариант третий

Я, может, и псих, но точно не самоубийца, а потому планирую свое нападение на самый темный и глухой час ночи – атака будет скорее партизанская, чем героическая. Несколько часов я жду, от холода у меня начинают неметь руки, мне это совсем не нравится, и я осторожно отхожу подальше от лагеря, бегаю минут десять, чтобы согреться, а потом снова возвращаюсь в зону видимости. Я знаю, с чего начну: уберу караул по одиночке, тихо и незаметно. Конечно, будет трудно, ведь две из них – невидимки, но кому нужны легкие задачи? Покончив со стражей, я войду в лагерь и разберусь с теми, кто внутри. Двигаться придется быстро, но спокойно. «Будь профессионалом и не теряй головы», – сказала бы на моем месте Селия. «Убивай быстро», – мой девиз.