Джон Холлинс - Золото дураков Страница 7

– Это не гоблин, – заметил Билл на всякий случай.

– Может быть, суть их союзник, – отозвался Балур, он, сощурившись, рассматривал дергающегося гуманоида.

Тот захрипел и запищал – поверх рта проходила веревка, будто кляп.

– Может, будем кончать на всякий случай? – предложил ящер.

– Союзник? Связанный по рукам и ногам? – выговорил удивленный Билл.

– Парнишка с фермы говорит дело, – отметила Летти, кивая.

– А я по-прежнему суть считаю о необходимости его расплющить. На всякий случай…

– А я по-прежнему считаю о необходимости тебя выхолостить. На всякий случай, – перебила Летти. – Отпусти бедолагу.

Ворча, Балур опустил находку на пол. В руке Летти появился нож, мгновенно и невидимо проскочивший расстояние от чехла на поясе до ладони. Один взмах – и веревка спала.

Из-за веревочной кучи показался нечистый, вопящий, взлохмаченный тип – голый, не считая исподнего трудноразличимого цвета и немалого слоя грязи, тощий как прут, но с торчащим круглым пузом, словно проглотил детский мяч и тот застрял в животе. Но руки были непропорционально мускулистыми для тощего тела, а ладони – слишком большими. Лицо почти скрывалось под всклокоченной бородой и усами, дикими, торчащими, завившимися в жесткие кольца.

– Парагнусы! – орал он. – Проклятые Рыгом самохваты! Зверинец! Клятые дратые тараканы! Им меня не предотвратить! Я неизбежен! Я – слово грядущего! Я – неизбываемая смердь!

Летти с Балуром отступили на шаг. У нее в руках снова появился меч.

А Билл, ужаснувшись и поразившись, понял, что знает несчастного.

– Фиркин?

– Ты его знаешь? – спросила Летти, глянув искоса на Билла, и тут же снова уставилась на безумствующего полуголого типа.

Билл шагнул вперед. Да, ошибки нет. Это и в самом деле старый отцов батрак Фиркин.

Воспоминания хлынули рекой. Летний день вместе с отцом и батраками, и все смеются от невероятных побасенок Фиркина. Сумасшедшая езда через поле на плечах у Фиркина, с украденным яблоком во рту, бегущий следом и ругающийся отец. Отец клеймит свиней, а Фиркин шутит напропалую. Краюхи хлеба, передаваемые из кухни за спиной у матери. Фиркин прячет их в подол рубахи. Долгие разговоры про драконов и мечты о восстании. Фиркин царапает коровий зад иглой дикобраза, корова лягается, и Фиркин отлетает за полдвора. Билл тогда хохотал так, что чуть не порвал себе нутро. Фиркин с отцом, раскрасневшись, орут друг на друга. Билл с Фиркином сидят под деревом и мечтают о том, как выкрадут драконово золото из-под драконьего носа. А вот Фиркин выпил столько, что упал под стол, а отец, ненамного отставший в выпивке, хохотал, пока тоже не свалился на пол. Вот мать отвешивает Фиркину пощечину, и красный отпечаток пятерни хорошо различим на бледной коже. А потом Фиркин сказал, что ему не нужна компания, и Билл впервые почувствовал себя ненужным и отвергнутым. Вот Билл бешено мчит под гору верхом на корове, а Фиркин несется сзади и нахлестывает животину. Мама обнимает Фиркина, всхлипывая и ругаясь одновременно. Билл спрашивает у папы, где Фиркин, потом день за днем бродит, тревожась и не находя покоя. Потом – семья за столом, в дверь стучат, отец идет открыть, говорит с кем-то во дворе, поднимается крик, доносится шум драки, в дверях показывается Фиркин, отец на полу с разбитой губой, в глазах Фиркина – ужас. Потом Фиркин – лишь далекая тень у изгороди. Билл едет в город с отцом, и видит мужчину, орущего на кого-то невидимого, и лишь по дороге домой понимает, что мужчина этот – Фиркин. А еще – мгновение, когда Билл понимает, что вид несчастного ополоумевшего Фиркина больше не волнует и не печалит. На похоронах отца Фиркин тоже слонялся за далекой изгородью. А вот Фиркина выбрасывают из таверны. И снова. И снова.

И вот он здесь. Фиркин. Деревенский пьянчужка. Дурачок. Безумный бедолага, желающий забыть всех и поссориться со всеми. А люди еще помнят, кем он был. Потому дают объедки и даже делятся медными шеками, хотя делиться уже не по карману.

В этот миг Фиркин решил звучно и размашисто проблеваться. Движение казалось отработанным: нагнуться и вылиться. Затем Фиркин выпрямился, вытер рот рукой.

– Проклятые парагнусы. Накормили меня ихным пупсом.

Никто не решился спросить, что же такое «ихный пупс».

Балур осмотрел грязного тощего типа, пожал плечами и заявил:

– По мне, так в сути похож на гоблина.

И поднял молот.

– Нет! – заорал Билл, кидаясь к старому батраку. – Нет! Это друг!

Фиркин, сощурившись, посмотрел на Билла и выговорил с поразительной ясностью:

– Мне не нравишься ни ты, ни твоя банда.

– Я тебя суть спасающий от плохого вкуса в друзьях, – сообщил Балур, не опуская молот.

Фиркин осмотрел массивного ящера, оттопырил нижнюю губу и зажмурил глаз.

– Ты дылда. Люблю дылд. Принеси мне еще эля. Вперед, к земле веселья, и счастливо там утопнем. Да.

Он дважды причмокнул.

– Балур, мы не можем его убить, – выговорила Летти из-за спины Билла.

Ее голос звучал устало. Билла затопила жаркая волна благодарности.

– Очень можем, – сказал Балур, заставляя волну отхлынуть. – Суть простое. Я опускаю молот с некоторым количеством скорости. Его голова делает хруп, и у нас суть мертвец.

– Конечно, в буквальном смысле ты можешь убить…

– Спасибо, – сказал Балур, снова занося молот.

– Нет! – закричал Билл. – Он мой друг. Он помогал растить меня!

Балур скептически посмотрел на Билла.

– Может, мне нужно убивать его, чтобы суть спасение от дурного вкуса в друзьях, но тогда мне лучше убить и тебя, чтобы суть спасение Летти от дурного вкуса в мужчинах.

– Нет! – воскликнул Билл, чувствуя, что его слова отчасти утратили оригинальность, но не зная, как еще отговорить одержимого убийством ящера-маньяка.

– Если мы спасаем от дурного вкуса в друзьях, может, мне прикончить тебя? – предложила Летти.

Молот завис.

– Послушайте, – взмолился Билл. – Он всего лишь старый пьянчуга, которого поймали и связали гоблины. Кто знает, как долго он провел в плену? Ему бы хоть толику доброты, а не смертельных угроз.

Это казалось Биллу очевидным. Хоть какая-то часть мироздания выглядела ясной.

– Все это – детали моего плана, – заявил Фиркин, почесывая нос. – Именно там, где я и хотел их видеть.

– Ты суть не там, где я тебя хотеть видеть, – проворчал Балур, но молот наконец-то опустил.

Било лязгнуло о пол, загудело звучно и басовито. И как же ящер удерживал такую тяжесть на весу?

– Позвольте Фиркину остаться хоть на одну ночь, – попросил Билл Летти, чувствуя, что очередная угроза миновала. – Под дождем он умрет, а вы только что спасли его от гоблинов.

– Да, неохота превращать хорошую работу в напрасную. Только чур: он спит от меня с подветренной стороны – и никаких проблем.

Балур заворчал. Возможно, в знак одобрения.

– Эй, – сказала Летти, словно озаренная внезапной идеей, – ты, случайно, не видел кошелек?

– Я видел мир, – мечтательно ответил Фиркин. – Я видел планы. Я видел письмена на панцире черепахи. Я видел внутренности коровы.

Он кивнул, довольный собой.

– Там, внутри, было тепло, – добавил он.

– Понятно, – заключила Летти. – Я посмотрю вон там.

Пока продолжались розыски, Фиркин убрел к выходу из пещеры. Билл испугался: вдруг старик вздумает уйти в ночь? Но Фиркин остановился и, смутно обрисованный лунным светом, воззрился в темень, бормоча непристойности.

Летти с Балуром, похоже, теряли остатки терпения, которых и без того было не очень.

– Ох ты, драный конец клятого Суя, где ж этот кошель?! – прошипела Летти, сплюнув. – Куда его дел тот мелкий ублюдок?

– Может, ты его суть неправильно выследила? Может, оно суть не той пещерой?

– Ну да, давай будем оскорблять мой профессионализм. И тогда, по-твоему, ситуация выправится? Разве что достанешь меня до предела, и я тебя выпотрошу, а шкуру продам. Хотя тут…

Она шлепнула себя ладонью по голове.

– Проклятье, толку с тебя! Мешок с объедками – и то лучший напарник.

– Да, и разговаривать с ним суть приятнее, – добавил Балур, пожав плечами.

Билл понимал: сейчас лезть в их разговор – все равно что совать руку в огонь. Узнать-то узнаешь, насколько он горячий, но заплатишь своей шкурой. Летти – привлекательная женщина, но груды трупов вокруг очень убедительно показывают: она свои угрозы с легкостью претворит в жизнь, если захочет. Но все же, несмотря на протесты рассудка, Билл обнаружил, что двигает челюстью.

– А может, он прав, – предположил Билл, указывая на ящера. – Вдруг здесь есть и другая пещера?

Летти закатила глаза. Углы на лице стали резче.

– Осмотрись, – посоветовала она. – Здесь шестьдесят четыре трупа. Еще восемнадцать мы оставили на перевале. То есть гоблинам приходилось ловить лесную живность для прокорма восьмидесяти двух ртов. А это значит, что кусок леса, нужный для прокорма этой орды, – самое малое миль двадцать вокруг пещеры. А это значит, что, если другое племя позарится на этот кусок леса, гоблины будут драться, пока одно из племен не передохнет полностью, а вареные глаза побежденных не станут послеобеденным лакомством победителей. А это значит, что если только я не полная гребаная идиотка, не способная выследить даже собственную бабку на пути из спальни к нужнику, то эта пещера – единственное гребаное место, куда мог прибежать гоблин, укравший кошель. Но гребаный кошель, мать его, не здесь!