Мэри Лю - Победитель Страница 15

– Ждите меня у лестницы, – приказывает Анден телохранителям.

Те синхронно кивают и оставляют нас наедине. Анден ждет, пока они не исчезнут за поворотом.

– Надеюсь, утром все прошло без проблем, – говорит он, застегивая рубашку; хмурит брови. – Все в порядке?

– Все в порядке, – отвечаю я, не желая возвращаться к признаниям Томаса.

– Хорошо.

Анден проводит рукой по влажным волосам.

– Значит, ваше утро было добрее, чем мое. Я несколько часов провел в приватных переговорах с президентом Антарктиды, мы просили у них военной помощи в случае вторжения. – Он вздыхает. – Антарктида выражает сочувствие, но угодить им нелегко. Не знаю, удастся ли нам использовать брата Дэя, и не знаю, как убедить Дэя, что это необходимо.

– Его никто не сможет убедить, – отвечаю я, складывая руки на груди. – Даже я. Вы полагаете, я – его слабость, но самая большая слабость Дэя – его семья.

Несколько секунд Анден молчит. Я внимательно разглядываю лицо Президента, пытаясь понять, какие мысли донимают его. Как жесток он бывает, когда не сомневается в правильности того или иного решения, – как он, не моргнув глазом, приговорил к смерти Томаса, как он бросил оскорбление в лицо коммандеру Джеймсон, как, не колеблясь, казнил всякого, кто пытался его уничтожить. За его мягким голосом и добрым сердцем скрывается что-то холодное.

– Не пытайтесь его заставить, – говорю я, и Анден удивленно на меня смотрит. – Я знаю, вы об этом думаете.

Анден застегивает на рубашке последнюю пуговицу.

– Я делаю только то, что вынужден, – тихо говорит он; голос его чуть ли не печален.

Нет. Я никогда не позволю причинить Дэю зло. Такое же, как причинила ему сама.

– Вы – Президент. Вас никто не смеет принуждать. И если вас заботит судьба Республики, вы не сделаете ничего, что превратило бы в вашего врага единственного человека, который пользуется доверием народа.

Слишком поздно, но я прикусываю язык. Люди верят Дэю, но не верят Президенту. Анден морщится, не скрывая эмоций, и, хотя никак не комментирует мое высказывание, я молча выговариваю себе за неудачную формулировку.

– Извините. Я вкладывала в слова иной смысл.

Пауза тянется долго, наконец Анден говорит:

– Все не так просто, как может показаться. – Он качает головой; крохотная капля воды падает с его волос на воротник. – Вы бы поступили иначе? Рискнули бы всей страной ради одного человека? Такое я оправдать не могу. Колонии нападут на нас, если не предоставим им сыворотку, а ответственность за всю эту заваруху лежит на мне.

– Нет, на вашем отце. Не на вас.

– Так я ведь сын своего отца, – отвечает Анден неожиданно суровым тоном. – Какая разница?

Его слова удивляют нас обоих. Я закрываю рот, решив оставить их без комментария, но мысли в голове бешено мечутся. Разница огромная! Но вдруг вспоминаю рассказ Андена о возникновении Республики – о том, какие действия в те первые темные годы были вынуждены предпринять отец Андена и его предшественник. «Ты там поосторожнее, Айпэрис. Как бы тебя не постигла моя участь».

Возможно, не одной мне не помешал бы такой совет.

Что-то на экране в конце коридора привлекает мое внимание – новости о Дэе. Его показывают крупным планом (старые кадры), а потом появляется короткий сюжет из Денверского госпиталя, и хотя большая часть записи вырезана, я все же вижу толпу, собравшуюся перед зданием. Анден поворачивается и тоже смотрит на экран. Люди протестуют? Против чего?

«Дэниел Элтан Уинг госпитализирован для проведения профилактического осмотра, его выпустят завтра».

Анден прижимает руку к уху. Входящий вызов. Он кидает на меня взгляд, потом щелкает микрофоном и говорит:

– Да?

Молчание. На экране идет репортаж, лицо Андена бледнеет. На мгновение он напоминает мне Дэя – его поразительную бледность на банкете, и тут две эти мысли сливаются в одну, пугающую. Я вдруг понимаю: вот она – та самая тайна, которую Дэй скрывал от меня. Жуткое предчувствие распирает грудь.

– Кто одобрил выпуск репортажа? – яростно шепчет Анден в микрофон. – Следующего раза не будет. Сначала информируйте меня. Ясно?

В горле образуется ком. Закончив разговор, Президент опускает руку и смотрит на меня долгим мрачным взглядом.

– Дэй в больнице, – говорит он.

– Почему?

– Мне очень жаль.

Он трагически склоняет голову, подается вперед и шепчет мне на ухо. Рассказывает. И внезапно я чувствую, что нетвердо стою на земле. Словно все вокруг идет ходуном, будто никакой реальности не осталось, а я снова в Центральном госпитале Лос-Анджелеса в ту ночь, когда передо мной лежало холодное безжизненное тело Метиаса, а я смотрела на его лицо, уже не узнавая его. Сердце мое останавливается. Весь мир замирает. Этого не может быть.

Не может умирать парень, который расшевелил всю страну.

Дэй

Еще одну ночь меня держат в госпитале, а потом отпускают домой. Известие уже просочилось в мир – зеваки видели, как меня на каталке завозили в больницу, рассказали другим. Скоро новость распространится, как лесной пожар, слухи пойдут по всему городу. Я был на профилактическом осмотре. Я навещал в больнице брата. Все эти идиотские истории. Только в них никто не верит.

Я целый день наслаждаюсь роскошью настоящей – не больничной – кровати, смотрю на легкий, тающий в воздухе снежок за окном, а Иден, устроившись у меня в ногах, играет в конструктор, подаренный нам Республикой. Он собирает некое подобие робота – прилаживает к магнитному световому кубу (коробочке размером с кулак с маленькими экранами по сторонам) несколько маленьких деталей – руки, ноги и крылья, – и получается небольшой летающий робот-экран. Иден довольно улыбается, глядя на творение своих рук, потом разбирает его и переделывает в ходячего робота, который при остановке начинает показывать новости. Я тоже улыбаюсь, мгновенно загораясь его радостью. Если в Республике и есть что-то хорошее, так это их умение поощрять любовь Идена к созданию всяких штучек. Мы каждую неделю получаем новую игрушку, какие я прежде видел только у детей из богатых секторов. Не знаю, то ли Джун сделала специальный заказ, то ли Анден хочет таким образом компенсировать все несчастья, которые принес нам его отец.

Дошло ли до Джун известие обо мне? Вероятно, дошло.

Иден встает на край кровати и наклоняется, чтобы водрузить на подоконник свое новое создание. Он нащупывает окно, трогает стекло.

– Осторожнее, – предупреждаю я. – Если упадешь и покалечишься, придется вернуться в больницу. А мне там очень не нравится.

– Опять думаешь о ней? – спрашивает брат.

Его прищуренные слепые глаза устремлены на робота, стоящего едва ли в дюйме от него.

– У тебя голос всегда меняется.

– Что? – удивленно моргаю я.

Он смотрит в моем направлении и поднимает бровь – этот жест на его детском лице кажется комичным.

– Да брось ты. Это же очевидно. Кто она тебе, эта Джун? Вся страна сплетничает о вас, а когда она попросила тебя прилететь в Денвер, ты тут же бросился собирать вещички. Ты сказал, чтобы я сообщил ей, если Республика попытается меня забрать. Все равно рано или поздно придется рассказать. Ты все время о ней говоришь.

– Я не говорю о ней все время.

– Ну да, конечно.

Хорошо, что Иден не видит выражения моего лица. Мне еще предстоит поведать ему о Джун и о том, как она связана с нашей семьей, – еще одна убедительная причина держаться от нее подальше.

– Она – друг, – отвечаю я наконец.

– Она тебе нравится?

Я снова перевожу глаза на дождь за окном.

– Да.

Иден ждет продолжения, но я молчу, тогда он пожимает плечами и возвращается к своему роботу.

– Ладно, – бормочет он. – Расскажешь, когда захочешь.

И словно по команде в моем наушнике раздается мягкий шум входящего вызова. Я отвечаю и мгновение спустя слышу в наушнике шепот Джун. Она ничего не говорит о моей болезни, просто спрашивает:

– Мы можем поговорить?

Я знал, что рано или поздно она позвонит. Еще секунду я смотрю на играющего Идена.

– Где-нибудь в другом месте, – тихо отвечаю я.

Брат поднимает на меня глаза, мои слова тут же привлекают его внимание. Не хочу портить свой первый день за стенами больницы, сообщая неутешительный прогноз одиннадцатилетнему мальчику.

– Тогда как насчет прогуляться?

Я смотрю в окно. Сейчас, в обеденное время, кафе в нижних этажах вдоль улицы заполнены клерками, все они втягивают в плечи головы под шляпами, шапками, зонтами и капюшонами, все сосредоточены на себе под призрачным мокрым снегом. Наверное, самое время прогуляться, не слишком привлекая внимание.

– Давай тогда так. Приезжай, и мы пройдемся.

– Отлично, – отвечает Джун и отключается.

Десять минут спустя раздается звонок в дверь, и Иден вскакивает на ноги – новый кубический робот падает с кровати, три его конечности отваливаются. Иден переводит взгляд в моем направлении.