Нил Клейд - Человек-паук. Последняя охота Крэйвена Страница 19

Он упал, наполовину освободившись из клетки Паука, полный решимости избавиться от мёртвого, распухшего тела, как от старой кожи. Враги собрались вокруг, приняв его боль за слабость, а обнажённую плоть – за трусость. На деле же человек чувствовал себя сильнее, чем когда бы то ни было. Он двинулся вперёд, к поджидающим когтям и зубам.

Я освобожусь. Вам меня не остановить, не удержать меня здесь. Вы уничтожили маску, но вам никогда не уничтожить человека.

Враги со смехом разбежались, подначивая и дразня человека. Теперь они отступили в конец туннеля, во тьму, откуда настойчиво слышались раскаты грома и отдалённый перестук африканских барабанов.

(ПОРА выходить)

Не обращая внимания на жестокие издёвки невидимых противников, Питер полз, отталкиваясь руками и коленями, на его грязных щеках подсыхали слёзы. Знакомое чувство просыпалось в его груди. За много лет враги Питера так и не смогли его узнать. Они считали его чем-то необыкновенным, ловким трюкачом, скрывающимся в тенях и плетущим паутину, насмешливым мучителем. Паук. Маска. Но Паук на самом деле не существовал.

Мэри-Джейн?

Он был обычным человеком, простым хорошим парнем по имени Питер Паркер, которому довелось почувствовать прикосновение судьбы.

Мэри-Джейн, я иду.

Это было его слабостью, но и его силой.

Мэри-Джейн, я люблю тебя.

(«Выходи!» – кричал Охотник, целясь из винтовки в грудь Питера Паркера.)

Питер всё яростнее двигался вперёд, его раны сочились кровью, кожа покрылась потом.

(«Выходи!» – воскликнул Охотник, спуская курок.)

Питер скрёб землю ногтями, прокапывая себе путь на свободу.

Господи, не дай этому случиться, мне нужно увидеть её и обнять и сказать, что люблю её.

(«Выходи! – ревел Охотник. – И я убью тебя!»)

Лицо Питера покрылось маской из грязи, пота и слёз. Он продолжал копать, пока не содрал в кровь пальцы, но безуспешно. Его по-прежнему окружала тьма.

Мэри-Джейн, помоги мне, не бросай меня.

Грудь болела, дыхание перехватило. Он громко и хрипло закричал, изо всех сил пытаясь прорваться к теплу, к красному цвету, подальше от темноты.

Боже милостивый, я не могу тебя потерять, Мэри-Джейн!

Ритмичный стук барабанов стучал в ушах.

Это выстрелы, не гром и не барабаны, а выстрелы.

Питер в ужасе закричал, и в ту же секунду вырвался на свободу.

В глаза брызнул яркий свет.

Вспышка молнии, вспышка от выстрела.

(«Выходи, Паук, – ликующе расхохотался Охотник, – и я убью тебя снова. Я убил тебя однажды и убью столько раз, сколько понадобится».)

Питер запустил пальцы в почву и толкнул. Земля посыпалась ему в глаза, стирая с лица следы пота и слёз.

Нет никакого Паука.

…Мэри-Джейн?

(ВЫХОДИ!)

Тьма рассеялась, и он оказался посреди холодного кладбища. Знакомые ряды надгробий возвышались среди безмятежной белизны.

Глава третья

ПИТЕР осмотрелся и увидел вокруг массивные надгробия, возвышающиеся высоко над головой и отбрасывающие длинные, кажущиеся бесконечными тени. Кладбище находилось посреди белизны. Питер с трудом поборол желание снова свернуться клубком и навсегда остаться лежать среди безликих гранитных памятников.

Вскоре он понял, что памятники вовсе не были безликими. На них были выгравированы знакомые имена – имена друзей и врагов, которых он свёл в могилу.

Питер панически отшатнулся, но споткнулся о какое-то невидимое препятствие. Лишь в этот момент он заметил, что на нём яркий костюм, позорным клеймом выделяющийся на бело-сером фоне. Питер в ужасе побежал, но нигде не мог скрыться от гложущего чувства вины.

Насмешливые и ехидные голоса вернулись. Питеру хотелось, чтобы негодяи наконец атаковали не маску, а человека под ней, но попытки сорвать с головы капюшон с пустыми линзами глазниц и узором в виде паутины были тщетны.

– Хватит, – взмолился он, – хватит! Оставьте меня в покое!

Кто-то схватил Питера за шиворот и развернул. Питер увидел угрожающий, жуткий силуэт Крэйвена-охотника, облачённого в костюм Человека-паука и смеющегося под аккомпанемент африканских барабанов. Смех Крэйвена становился всё громче, превращаясь в адский хохот; лицо Охотника вытянулось и побледнело, уголки рта поднялись, обнажая хищные зубы. Тёмная грива волос окрасилась оранжевым, уши заострились. Крэйвен повалил Питера на могилу, а сам запрыгнул на неизвестно откуда взявшийся чёрный планер, украшенный головой летучей мыши. Но это был уже не Крэйвен. На его месте, смеясь во весь рот, стоял…

– Хобгоблин!

Питер резко вскочил и вытянул руку, чтобы выстрелить в планер паутиной, но устройства на руке не оказалось, и ухмыляющаяся гротескная фигура вскоре скрылась из виду. Небо, как и земля под ногами Питера, казалось бесконечным пространством белизны. Питер двинулся вперёд, пытаясь проследить, куда исчез планер Хобгоблина, но…

На его пути выросло надгробие. Надпись на граните гласила: «Здесь покоится Нед Лидс».

– Не может быть, – зарыдал Питер. – Это неправда.

(«Питер, это же кладбище, – донёсся откуда– то голос Неда. – Всё логично. Ты ведь давно ходишь рука об руку со смертью. Ты с ней знаком куда дольше, чем со мной. Вы не просто друзья… вы – команда. Человек-паук и Смерть. Жуткое, удивительное, вечное партнёрство».)

Питер взмахнул руками.

– Неправда! Я ненавижу смерть! Ненавижу!

(«Пит, вы со Смертью навсегда повязаны. Ты приносишь ей жертвы, а взамен получаешь… что же ты получаешь? Пойдём и разузнаем?»)

Земля под ногами пошла ходуном. Ряды надгробий расступились, демонстрируя выбитые на их отшлифованной поверхности имена.

(«Питер, посмотри вокруг и скажи, что ты видишь».)

Питер хотел было закрыть лицо руками, но невидимые паучьи лапки не позволили ему этого сделать. Его принуждали смотреть, принуждали отдавать последнюю дань усопшим.

– Не заставляй меня.

(«Говори, что ты видишь!»)

Питер взглянул на ближайший памятник.

– З-здесь лежит Норман Осборн, – запинаясь, прочёл Питер.

Ухмыляющийся призрак Нормана, в знакомой тунике и с мешком призрачных тыквенных бомб, сидел на надгробии. Даже после смерти его глаза под маской Зелёного Гоблина оставались злобными и надменными.

(«Иди, Питер, иди дальше».)

Другой памятник.

– Здесь похоронен… Джо Фейс.

Скромно, невзрачно одетый Джо стоял, сложив руки, перед простенькой могильной плитой. Питер шагнул к нему, попытался заговорить, но памятник тут же сдвинулся с места и исчез.

Надгробия окружили Питера, постепенно сжимая кольцо, чтобы он мог лучше видеть имена, служившие ему обвинением. Кругом столпились жаждущие ответов привидения, желающие знать, почему Человек-паук не спас их, почему дал умереть. Незнакомые Питеру случайные жертвы, давно забытые враги, друзья и знакомые, чьи образы приходили к нему в ночных кошмарах. Капитан полиции Джордж Стейси, на которого во время битвы Человека-паука с Доктором Осьминогом упал кусок бетонного балкона. Дочь капитана Гвен Стейси, бывшая возлюбленная Питера, сброшенная с моста Зелёным Гоблином. Множество других, давно ушедших людей, погибших из-за своей связи с Человеком-пауком. С Питером Паркером.

Эти люди погибли из-за того, что Паук не мог их спасти, ведь Паука на самом деле не существовало.

Тоска и горечь подкосили Питера, и он упал на колени, отчаянно пытаясь порвать свою маску.

– Это я во всём виноват, только я.

Голоса вокруг становились всё громче, они звучали в унисон с африканскими барабанами, раскатами грома и выстрелами. Питер никак не мог убежать, насмешливый голос Неда Лидса следовал за ним по пятам, загоняя в глубь кладбища, усиливая боль и стыд. Мертвецы обвиняли Питера в том, что он безответственно отнёсся к своей силе, что не пришёл к ним на помощь, будучи слишком увлечённым игрой в разудалого героя – слишком занятым игрой в Паука.

И теперь он по-паучьи пытался сбежать от назойливых фантомов, преследовавших его с того самого дня, когда он впервые надел маску. Призраки не торопились сменить гнев на милость, они гнались за Питером, выкрикивая новые имена и показывая новые лица, раня его всё глубже. По кладбищенской грязи Питер полз к белизне, пока голоса призраков не утонули в раскатах грома. Он двигался на звук барабанов, но тут на пути встал последний памятник. Питер осмотрелся и понял, что наконец остался один среди безмолвной пустоты, а ритмичный, напористый стук издавали вовсе не барабаны.

Это стучало сердце.

Глава четвёртая

(ТУК)

Питер устало опустился на грязную землю перед последним надгробием и посмотрел на себя. Ярко-алый цвет его некогда героического костюма теперь был свидетельством его вины, позорным клеймом, как алая буква Эстер[3]. Грязная и выцветшая маска Человека-паука выглядела неподобающе этому месту скорби. Сам того не желая, Питер заплакал. Он не смел поднять голову, не смел прочитать высеченные на камне слова. Вокруг стояла тишина, если не считать пульсирующего биения сердца где-то вдалеке. Питер знал, чьё это сердце, и ему было страшно.