Елена Кузьмина - Колокольчики мои. Happy end при конце света (сборник) Страница 11

– Ещё бабушкина. Хорошо, что не бьётся. Не дожила бы.

Лис взял кусок пирога. О! Невероятно! Ест мою стряпню!

Неудобно сразу заикаться о деле. Подожду.

Лис ел с аппетитом и был похож на обычного человека. Даже в своих кружевах. Жаль, я не приготовила «чего-нибудь посущественнее», как сказала бы Марфа.

Лис допил чай, поставил кружку, вытер губы салфеткой.

Вот сейчас спрошу… И тут Лис провёл рукой по моему стриженому затылку. Быстро и легко. И как-то нежно.

– Ты и вправду ни на кого не обижаешься или притворяешься?

– А… – я и не поняла сразу о чём он. – Ты про косы?

Лис кивнул.

Надо же! А я думала, что он давно забыл про них.

Дело в том, мамуль, что твоя дочь – как бы помягче выразиться – с головушкой дружит плохо. Стыдно вспоминать: получилось всё – глупее не бывает. Ещё до той истории с раненым Лисом возвращалась я от Алекса, и нет чтобы такси вызвать, – поехала на лифте на свой уровень. А площадка у лифта со стороны лестницы огорожена уже с месяц – ремонт. У нас теперь постоянно ремонты. И вдруг подлетают ко мне Сьюзи с Ритой (Добчинский и Бобчинский) всполошенные такие:

– Лиза, там Люк! Иди скорее! Что делать?

Короче, ай-я-яй, ой-ё-ёй!

Возле заграждения вся их компания толпится, вниз смотрит. Я глянула, а там… Мам, там Лис висит над пролётом, уцепившись за какую-то перекладину. Как держится, непонятно! И не дотянуться! Вокруг орут, суетятся, у меня голова пошла кругом. Рита кричит:

– Верёвка нужна!

А верёвки нет. И тут Сьюзи шепчет:

– Лиз, если твои косы связать – можно достать до Люка.

И что ты думаешь, я – недоумок просто – начинаю отрезать косы ножницами – кто-то ножницы тут же протянул. Стараюсь, тороплюсь, пыхчу – ножницы режут плохо! Отрезала. Голову подняла… А этот… нехороший человек стоит у заграждения как ни в чём не бывало, манжеты кружевные поправляет.

Все от смеха просто падают! Рыдают. Ну, очередная капля терпения лопнула!

Я к нему подъехала, косы вокруг его шеи завязала узлом, хорошо, что не придушила от злости:

– На память, – говорю. – Носи на здоровье!

Глазами сверкнул. А я повернулась и домой поехала.

Ночью поплакала, но так, не особенно долго. С короткой стрижкой даже легче. С косами, знаешь как я мучилась? А сейчас у меня стрижечка – загляденье! Чёлка на глаза падает – непривычно. Но парикмахер сказал, что стильно. Правда, до сих пор иногда в кафе слышу: «Эй, Рапунцель, тащи пиво!»

– Меня в детдоме, там, снаружи, уже стригли. Растут быстро… Отрастут. А если я буду обижаться, не выживу. А что, совесть замучила?

– Ты хочешь выжить? – вопрос про совесть Лис проигнорировал.

– А ты нет?

– Мне всё равно.

– А мне не всё равно. Меня дома ждут.

Ляпнула всё-таки.

– У тебя есть дом?

– У меня есть родная семья. Мама, папа, братья, сёстры.

– Эти? – Лис достал из-под подушки крохотный смятый листочек.

– Ты что, всё обыскал здесь? – от возмущения я вскочила с места, ударившись больно о край ящика. – Послушай, я тебя сюда впустила, потому что тебе нужна была помощь. А ты, как лисичка со скалочкой, честное слово! Выживешь меня отсюда в конце концов! У тебя же есть свои комнаты, и без Контроля!

Лис снова улёгся, закинул руки за голову:

– Мне здесь нравится.

И закрыл глаза.

Я вздохнула и села на край ящика.

«Нравится ему, видите ли! Ничего себе!»

Ещё вчера мне хотелось сменить картинку на стене, даже начала рисовать вечерний закат. Вот и буду сейчас дорисовывать. Я у себя, в своей собственной «норе»!

Прикрепила «паучок» на доску с пришпиленным листом бумаги. Папку с бумагой для рисования – драгоценность в Колониях – подарили мне Шуанг и Кэт на день рождения. И краски, и мелки, и карандаши.

– Ты хорошо рисуешь, – пробормотал сонно сытый Лис.

– Ага, ещё пою и танцую.

Некоторое время я делала вид, что полностью поглощена рисованием.

– Ты, может быть, пойдёшь к себе?

Молчание.

«Во даёт, уже заснул. Или притворяется?»

Я нагнулась к Лису. Без косметики вид у него какой-то беззащитный. Невинный. Правда, правда!

И что мне, мамуль, делать?

Поговорить с папой сегодня не удалось.

Я рисовала до четырёх утра. Стараясь не шуметь, собрала корзинку, вылезла наверх и помчалась в душ. Торопилась, роняла всё, до чего дотрагивалась. Спустилась вниз с мокрой головой. Уф! Успела. Лис ещё спал.

Я свернулась на одеяле возле ящиков и закрыла глаза, надеясь, что уход Лиса не пропущу.

Когда проснулась, увидела над собой глаза братца. Он свесился с ящиков и смотрел на меня очень внимательно. Не успела я и рта раскрыть, как Лис сорвался с места и взлетел по скобам.

– Эй, доброе утро… некоторым, которые выспались, – я выскочила следом и еле догнала его на кухне.

– А по-моему, кто-то крепко спал и даже сопел.

– Прости, если мешала.

Лис пожал плечами. Заспанный, лохматый, в мятом расстёгнутом камзоле… Домашний такой. Родственничек.

– Ты на работу сегодня полетишь? Можно тебя попросить отвезти меня к Нику? Очень нужно, – выпалила я.

Исторический момент! Гремите, трубы! В первый раз я обращаюсь с просьбой к братцу.

Ещё совсем недавно и в голову бы такое не пришло: просить что-либо у Лиса. Сейчас скажет презрительно: «Чикен!», развернётся и уйдёт.

– На часок надо бы слетать. Если ты приведёшь себя в порядок, оставишь здесь свои дурацкие ролики, то отвезу. Через полчаса будь готова.

«Ура! Кстати, почему это ролики дурацкие? Молчу, молчу…»

– Я туфли надену.

– Валяй. И кофе свари, раз уж такая… послушная.

– Это ты добрый сегодня, спасибо!

– Вот, Чикен! Поклонись ещё.

Быстренько, быстренько наверх. Ой, совсем забыла про камеру в комнате! Теперь объясняться, где ночевала. Заснула на кухне, на диване, – так и скажу.

Ладно, это потом.

Ну и видок! Что за копна на голове? Быстрее, быстрее! Намочить голову, феном посушить, пригладить. Хорошо, что не крашусь.

Что же надеть? Что же надеть? Что же НАДЕТЬ?!

Лис был, как всегда, во всей красе.

Без роликов я смотрю на него чуть снизу.

Ник удивился, когда ему сообщили, что мы прилетели вдвоём, но не рассердился. Нас провели в большое, хорошо освещённое помещение. Лис тут же уселся вальяжно на диван. Я потыкалась нервно по комнате, рассматривая книги, цветы, картины.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Дорама – японские телесериалы. У нас дорамами называют все азиатские сериалы: южно-корейские, тайваньские, китайские. – Прим. ред.