Денис Бушлатов - Хранитель Бездны Страница 2

Ее волосы, когда-то покрашенные в оскорбительно-рыжий цвет, торчали в разные стороны, как у пугала. С омерзением он отметил блестящие жирные проплешины. Почувствовав его взгляд, она подняла руку, ту, в которой была зажата сигарета, и он подумал было, что она собирается прикрыть лысину, но вместо этого она принялась чесаться, глубоко вонзая ногти в розовую кожу.

Напротив нее одутловатой необъятной горой, рядом с которой вся мебель выглядела игрушечной, грозно нависал бармен – мужчина в когда-то белом, по всей видимости поварском, халате. Он тяжело дышал – многочисленные подбородки колыхались студнем; жирные губы то и дело вытягивались в трубочку, жадно всасывая в себя воздух. Бармен опирался руками-лапами с огромными жирными пальцами на барную стойку и, понурив голову, исподлобья наблюдал за посетителями сквозь прорези век.

Кроме них в баре находились еще несколько человек, занявших один из свободных столиков в углу. Над ними висело облако тяжелого дыма. Посетители переговаривались низкими гортанными голосами. То и дело их беседа взрывалась коротким лающим смехом.

– Что, Киря, заскучал? Водка не в то горло пошла?

Он уставился на соседа. Надо было что-то сказать. Или, быть может, выдать себя и спросить напрямую: что здесь происходит? Где он, черт подери, находится? Впрочем, последняя мысль показалась ему не самой удачной. Он пьян, …должно быть, сильно пьян. Алкогольный… «палимпсест» – слово услужливо выскочило из темного омута памяти, и даже не вполне уверенный в правильности термина он успокоился. Ведь если он с такой легкостью вспомнил столь сложное слово, то и все прочее всплывет.

Он закашлялся, с омерзением ощущая все тот же привкус табака во рту. Встал… вернее, сполз с высокого стула.

– Я… – еле ворочая языком, как будто он давно не использовал речевой аппарат. – Мне нужно в туалет…

Сосед заулыбался, обнажая жуткие зубы.

– Ну конечно, конечно. С тобой, Киря, не попьешь. То одно, то другое. Ну, иди. Я тут… – он неожиданно раскатисто и влажно рыгнул, – посижу.

– Антоха! – в сторону гиппопотамьей туши бармена. – Плесни в стакан, а то ты мне пустой принес, – и рассмеялся в восторге от собственной шутки.

Оббитая растрескавшейся фанерой дверь с наискось приклеенным пластмассовым трафаретом, изображающим писающего мальчика, находилась слева от барной стойки. Осторожно ступая по липкому линолеуму, он подошел к туалету и, немного помедлив, потянул за ручку: всматриваясь в непроглядный мрак перед собой, он почувствовал себя на пороге давешнего сна. В нос шибануло вонью.

Он отступил на шаг и только через несколько невероятно долгих секунд сообразил, что следует включить свет. Нашарив выключатель, нажал на него и еле удержался от крика, прикрыв ладонью рот.

В неверном свете лампочки без абажура, уныло свисающей с растрескавшегося потолка, помещение выглядело куда ужаснее. Прямо перед ним, на небольшой ступеньке, находился унитаз – желтовато-белый и на удивление чистый. На треснувшем бачке сидела жирная облезлая крыса и сверлила его красными бусинками глаз. Лениво и как-то неловко она повернулась к нему спиной и, боком соскользнув с бачка, плюхнулась на заплеванный и залитый мочой кафельный пол. Столь же медленно и неуклюже поплелась прочь, то и дело отряхивая лапки.

Справа от унитаза находился умывальник с капающим ржавым краном. Кто-то ради хохмы написал прямо на чаше умывальника неприличное слово и указал стрелкой на отверстие слива. Судя по запаху, посетителям эта шутка пришлась весьма по вкусу.

Над умывальником когда-то, в лучшие времена, висело зеркало – о нем теперь напоминало пятно относительно незагаженной плитки.

Преодолев отвращение, он повернулся спиной к унитазу и попробовал было прикрыть дверь, но замок был разболтан и дверь закрывалась не полностью.

– А и черт с тобой! – выругался он.

Подошел к умывальнику и после недолгих раздумий открыл кран рукавом куртки, стараясь ни к чему не притрагиваться голыми руками.

Трубы издали низкий протяжный звук, и кран изверг из себя тонкую струйку ржавой вонючей воды.

– Да что же это… – он содрогнулся от омерзения, разглядев в струе ком седых волос, который приклеился к внутренней поверхности крана и вот теперь нашел время, чтобы шлепнуться в умывальник жирной омерзительной водорослью.

Нет, нельзя на это смотреть. Какого дьявола он здесь делает? Нужно… нужно позвонить. В такси, а там домой, к черту на кулички, но… Где его дом? Куда идти? Пожалуй, стоит вызвать «скорую», а то и… другую «скорую» – у него явно галлюцинации.

Боль в висках становилась положительно нестерпимой. Он застонал и сжал голову в ладонях. И неожиданно почувствовал ломоту в костяшках пальцев на левой руке, словно мигрень каким-то образом перетекла в кости ладони. Он отнял руку от виска и недоуменно уставился на нее. На мгновение, ему показалось, что костяшки сбиты до мяса, но присмотревшись, он понял, что неверный свет сыграл с ним злую шутку-кожа была абсолютно целой, желтушной под лучами слабенькой лампочки. Чепуха… Сейчас не до того…

Должна же быть какая-то зацепка?! Ключи от квартиры быть может, или визитки. Опустив руку в карман куртки (автоматически отметив добротную кожу), он из него не выловил ничего, кроме нескольких мятых купюр. В другом кармане было пусто.

Однако удача не полностью отвернулась от него: в заднем кармане джинсов вместо ключей обнаружилось портмоне – мягкое, дорогое, судя по виду, и плотно набитое. Дрожащими руками открыв его, он тотчас же с тревогой бросил взгляд на полуоткрытую дверь, но за нею никого не было.

Кошелек был полон денег. Были там и доллары – в основном сотенные купюры – и евро. Кредитные карточки и… сердце зачастило – вот оно! Под тонким прозрачным пластиком – водительское удостоверение!

Он вытащил прямоугольную карточку и замер.

Нет, конечно же, его звали не Кирилл. Не Кирюха и даже не Киря.

Судя по документу, выданному центром обслуживания ГАИ ГУМВС в Ташлинской области, он – Сухарев Андрей Евгеньевич, 12 апреля 1978 года рождения.

Сбоку, там где полагалось быть фото, зиял оплавленный черный овал.

«Сухарев»… «Сухарев – Сухарев», Сухарев… К ужасу своему, он понял, что и это имя ему совершенно ни о чем не говорит – не вызывает ни ассоциаций, ни ощущения причастности. Нет, определенно, у него проблемы куда более серьезные, нежели клятый палимпсест. Быть может, ему подмешали клофелин в водку, но тогда почему злоумышленники не забрали кошелек, ограничившись порчей прав? Да и что он забыл в этом ужасном месте – недешевая одежда и приличная наличность не совсем соответствовали завсегдатаю таких заведений…

Что же… Стало быть, Сухарев. Андрей Евгеньевич. Не такой уж и старый и, судя по всему, не такой уж и бедный.

Он снова порылся в кошельке и после недолгих поисков выудил регистрационный талон на … ого… положительно, не такой уж и бедный… AUDI A6. Осознание того, что машина новая и довольно дорогая, пришло автоматически. Видимо, он разбирался в автомобилях. Впрочем, как он не напрягался, но вызвать в памяти образ собственной машины (цвет черный, регистрационный номер ВН0019ТИ) не удавалось. Волна нетерпения, заставившая его непослушными руками обхлопать карманы в поисках ключа от машины или мобильного телефона, схлынула, сменившись полным штилем разочарования, когда не обнаружилось ровным счетом ничего.

Быть Сухаревым определенно лучше, чем алкоголиком Кирей. Рано или поздно память вернется.

Словно в подтверждение в углу кабинки раздался негромкий писк. Он, вздрогнув, повернулся и встретился взглядом с уже знакомой крысой. Та ощерилась, еще раз воинственно пискнула и скрылась в черной дыре в стене.

Кое-как пригладив волосы, он вышел из туалета, мстительно погасив свет – пусть крыса помается в темноте.

У него не было ни малейшего желания оставаться в задымленном баре. Быстрым шагом он приблизился к барной стойке, за которой понурившись сидел его давешний собутыльник и, казалось, спал. Впрочем, стоило ему подойти, как мужчина приоткрыл заплывшие глаза и довольно буркнул:

– Чта… с облегченьецем? Я тут без тебя дерз-знул, и заказал…еще, вот, по пятьдесят. И все. На сегодня, во всяком случае, верно, Киряндр?

– Меня зовут Андрей, – произнес он, с какой-то злостью смакуя незнакомое имя, – Андрей Евгеньевич Сухарев, а вот вашего имени, уважаемый, я не припоминаю.

Мужчина уставился на него как на душевнобольного.

– Что-то ты Кирюхин, совсем сдал, – наконец произнес он на удивление трезвым голосом, – ты бы, старик, печень проверил…

Он неторопливо достал папиросу из смятой пачки и с некоторым усилием прикурил ее от зажигалки с полустершейся неприличной аппликацией.

Не реагируя на выпад, Андрей сделал знак бармену, но тот мимоходом глянул, слегка повернув в его сторону огромную голову и хрюкнув, отвернулся к полупустым полкам.