Керк Монро - Ночная охота Страница 22

Было понятно, что тем самым Алаш Ронин снимал с себя ответственность за происходящее, возлагая оную на плечи охотников. Гвайнард, однако, не сердился — эрлу вполне хватает других забот. Одна трехглавая собачка чего стоит! А еще надо успокоить взбудораженных крестьян и внести «господскую виру» за убитых — кметы платят налоги в казну для того, чтобы владетель Ронина и дружина эрла защищали подданных. Не уберегли от напасти — готовьте серебро, таков обычай.

Вот и Журавлиный хутор. Большой хозяйский дом, полдесятка других строений, от хлева до сарая, в котором хранится зерно, выращенное на отвоеванных у леса делянках. Большой огород, колодец, пчелиные ульи. Именно отсюда утром прискакал в Ронин малолетний правнук хозяина с сообщением, будто упырь задрал двоих поденщиков и корову.

— Благополучно ли добрались, господа Дербники? — владелец хутора, издали заметив, что приближаются всадники, встретил отряд при въезде на широкий, пустой двор. — Милости прошу пожаловать. Лошадок к коновязи прикрутите, чтоб порядок был.

Седой как лунь, мощный бородатый дед саженного роста, приглядел за гостями, и сразу позвал в дом.

Конан отметил необычное — не видно скотины, да и остальных людей тоже нет. Куда пропали многочисленные родичи хозяина? Дом –то здоровенный, в два этажа, с флигелями. Наверняка вместе со стариканом живут несколько женатых сыновей. В углу большой комнаты стоит деревянная детская лошадка.

— Всех отправил в деревню, к брату. Он там старостой, — заметив недоумение Стражей, разъяснил дед. — И сам сейчас уеду. Оставайтесь, хозяйствуйте. Жаль хутор бросать, своими руками все построил, но жизнь –то дороже. Не моя жизнь, не подумайте — девяностую зиму разменял, давно в могилу пора. Семейство жалко. Упырь не разбирает, младенец перед ним, или слабая девка…

— Значит, твое семейство покинуло дом? — сдвинула брови Асгерд.

— Истинно, красавица. И скотину по заре угнали. Окорока, сало, рыбу копченую вам оставили. Напеченного хлеба денька на три хватит, репку свежую с огорода таскайте, в обиде не буду. Дров полная поленница. Бочонки с настойками в кладовой стоят, только глядите, не увлекайтесь. Вам упыря завалить надо. Баня, опять же…

— Ты, почтенный, немедля отправишься?

— К закату поспеть хочу. Одна беда — скверную работку для вас уготовил.

— Это какую работку? — нахмурился Конан.

— Мертвяков в земле упокоить. Нарочно зарывать не стали, чтоб глянули, как упырище их разделал. Вы не беспокойтесь, месьоры, сыновья две ямы выкопали — одна под людей, другая под корову. Негоже человека с бессловесной скотиной хоронить. Землей забросаете, вот и весь труд.

— Предусмотрительный дедок, — шепнул Эйнар варвару.

Конан согласился. Жертв каттакана непременно следовало тщательно осмотреть. Станет понятно, каким образом тварь атакует добычу. И под какой личиной.

Хозяин указал, где выкопаны могилы, распрощался, вывел из конюшни единственного оставшегося на хуторе низенького мерина, и с тем отбыл. Асгерд не преминула заметить:

— Если нас перережут грядущей ночью, могилы копать будет некому. А через пару лет кто-нибудь обнаружит на заброшенном хуторе четыре белых скелета. С откушенный головами.

— Люблю тебя за детскую жизнерадостность, — покивал Эйнар, а Гвай отмахнулся:

— Брось, вечером заявится Рэльгонн, а охраны надежнее и представить нельзя. Идем, займемся похоронами. Асгерд, отведи лошадей в конюшню.

— Боишься, что хлопнусь в обморок, завидев мертвые тела? Случаем не припомнишь, кто именно прошлой зимой, от рассвета до вечера, копался в вонючих кишках самки мантикора, чтобы отыскать живых зародышей? Ты почему –то побрезговал.

— Женщины в таких делах разбираются лучше мужиков… Эй, только не дерись!

Гвай, отхватив увесистый подзатыльник, рассмеялся.

— Ладно, двинулись. Эйнар — захочется блевать, отойди подальше!

Дедушка не солгал — в сотне шагов за оградой, у самого леса, в тенечке, были вырыты две ямины. Первая яма откопана чуть в стороне. На дне валялась туша большой черно-белой коровы, уже облюбованная неисчислимым сонмищем разноцветных мух.

Вторая могила располагалась около нескольких старых захоронений — по обычаям полуночной Бритунии, они были отмечены высокими шестами, украшенными серебряными колокольчиками, что призваны отгонять злых духов.

— На семейном кладбище поденщиков хоронить решили, — не без доли уважения к хозяевам усадьбы сказал Конан, критически оглядев могилу. Дальновидные обитатели Журавлиного хутора оставили рядом три лопаты. Тела людей были надежно прикрыты холстиной: чтоб мухи не досаждали. — Глянем?

— Глянем, — согласился Гвай. Присел на корточки, отбросил грубую ткань и заковыристо присвистнул. — Ого! Эйнар, посмотри! Только, умоляю, не блюй мне на штаны!

— Отвяжись! — рявкнул броллайхэн. – Боги милостивые… Страсть какая, однако. Чистая работа!

Шея у трупов разорвана. На груди первого красуются отметины четырех острейших когтей, у другого — одного когтя, разъявшего живот. Под челюстью видны почерневшие следы упыриных клыков.

— Странно, — проворчал Гвай. — Очень странно. А ну, пошли к корове!

Воняло так несносно, что и хладнокровного Конана слегка замутило. Мухи кружились над животным подобно черному вихрю, а их жужжание превратилось в навязчивый слитный вой.

Гвайнард, спустившийся прямиком в яму, казалось, ничего кроме ранений на шее коровы не замечал. Эйнар стал бледен, Асгерд морщилась, но терпела.

Наконец, бравый предводитель ватаги поднялся, отряхнул штаны и уставился на верных соратников.

— Это работа каттакана, никаких сомнений. Проник в хлев, убил животное и до отвала налакался крови. Видите, отметины зубов расположены полукругом? И зубы ровные, одинаковые… Как у Рэльгонна.

— Давайте уберемся отсюда! — всхлипнул зажимающий нос Эйнар. — Иначе за чистоту твоей одежды я не ручаюсь!

— Никогда бы не подумал, что броллайхэн такие неженки, — фыркнул Конан. — И верно, отойдем.

— Мне надо подумать, — мрачно сообщил Гвай, взяв одну из лопат. — А думается лучше всего за работой. Сначала погребем людей, потом буренку. Асгерд! Отправляйся домой, мы управимся.

«Домой? — мысленно усмехнулся киммериец. — Быстро же чужой хутор стал нашим домом. Ничего удивительного, для Ночного стража вся вселенная — дом родной…»

Двоих поденщиков аккуратно поместили в могилу, укрыли холстом и быстро забросали песком. Гораздо дольше возились с коровой — мешали мухи и запах. Гвай молча швырял песок в яму, работая с непонятным варвару ожесточением. Лицом командир был хмур. Что конкретно раздосадовало Гвайнарда, киммерийцу осталось непонятно — расстроился, увидев неприглядные следы нападения каттакана? Ночному стражу следует быть менее впечатлительным! Или есть другая причина?