Керк Монро - Ночная охота Страница 23

Вернулись на хутор. Лошади уже разместились в просторной конюшне, вещи были перенесены в дом, а над крышей клубился сизоватый дымок: Асгерд вступила в права хозяйки дома и принялась за готовку. Женщина в отряде незаменима — всегда найдется, кому позаботится о голодных мужчинах.

Гвай несколько отрешенно сел на длинную лавку, протянутую вдоль необъятного, начисто выскобленного стола, понаблюдал, как варвар откупоривает найденный в кладовой кувшин с медовой настойкой на корешках, и вдруг громко, раздельно сообщил:

— Можете резать меня на куски, но я убежден: в округе действуют два упыря. Каттакан и… И кто-то другой. Не один — два! Ничего не понимаю!

Глава четвертая

в которой охотники приходят к неутешительным выводам, затем совершают ночную прогулку по лесу, а после восхода солнца наносят визит в берлогу дикого упыря.

Cпорили громко, ожесточенно, приводя десятки мнений, догадок и соображений. Конан благоразумно в разговор не встревал, понимая, что с его невеликим опытом в профессиональной охоте на вампиров лучше внимательно слушать, а не говорить лишнего.

— Двое упырей? Как двое? Откуда? — хмурилась Асгерд, позабыв об очаге и котелках. – Ты хочешь сказать, будто на Журавлиный хутор одновременно напали и дикий каттакан, и неизвестный нам упырь?

— Ты внимательно оглядела мертвых? Корову загрыз каттакан, это неоспоримо. Очень уж приметные челюсти у родственничков месьора Рэля. Только каттакан мог очутиться в запертом хлеву.

Я осмотрел постройку — в отдушины под потолком пролезут хорек, кошка или белка, но не крупный хищник. Каттакану, понятно, никакие преграды не страшны. А поденщики были убиты другим вампиром!

— Каким «другим»? — Асгерд не желала сдавать позиции. — Муля? Не может быть! У этой разновидности упырей отсутствуют когти, а на телах остались отпечатки сильной когтистой лапы. Муля пьет кровь, усыпив жертву мысленным внушением, предпочитая не раздирать людей на части. Кальконикс? Эти твари не подходят, слишком маленькие. Человека они почти не трогают, хотя изредка могут нападать на детей…

— На хуторе побывали брукса или кяур, — уверенно сказал Гвайнард. — Неувязочка во времени получается: корова погибла в самом начале ночи, после заката. Пролежала долго в тепле, а потому сильно воняла. Люди же умерли ранним утром.

— Это еще почему?

— Не заметила разве? Скажи, какой нормальный человек ляжет спать в рабочей одежде? Поденщики спокойно отдохнули ночью, на рассвете поднялись, оделись и пошли чистить хлев. На них напали во дворе — пятна крови находятся возле сарая, стена забрызгана. Если бы каттакан забрался в дом среди ночи, на трупах было бы одно исподнее. А не промасленные фартуки для черной работы, холщовые штаны и сапоги.

— Соображаешь, — понимающе отозвался Эйнар. — Меня это тоже насторожило. Добавлю несколько своих наблюдений. Если поденщики вышли из дома, значит, на дворе было светло – в темное время суток кметов на улицу никакими сокровищами не выманишь. Боятся упыря. А упырь вот он, тут как тут! Каттакан перед рассветом обязан уйти в логово, иначе не миновать солнечных ожогов. Глаза каттаканов не переносят яркого света — они слепнут, едва начинает разгораться заря.

— Может, упырь приспособился? – осторожно спросил Конан. — Привык к солнцу? Он же бешеный!

— Давай засунем тебя в кузнечный горн и поглядим, как ты приспособишься, — ядовито бросил Эйнар. — Есть некоторые законы природы, которые никакому упырю не обойти. Ни бешеному, ни мирному. Каттаканы не переносят солнца, это неоспоримое правило. Продолжаю. Итак, каждому ясно, что люди погибли при свете и вне дома. Допустим, что поденщиков действительно атаковал каттакан, носивший привычную охотничью личину в виде гигантской летучей мыши. Опять нестыковка: дикие сородичи Рэльгонна предпочитают одиночные жертвы, не любят суматохи. Как мы раньше не заметили! Вельможный эрл Алаш Ронин говорил, будто на других хуторах упырь резал по нескольку человек за ночь! Кроме того, на крыльях каттакана растет всего три когтя, на сочленениях перепонок. Расположены когти минимум в десятке ладоней друг от друга, а поденщика словно тигр лапой ударил… Какой вывод?..

— Простой, — буркнул Гвай. — Каттакана используют как ширму — любое убийство можно свалить на дикого упыря, охотящегося в округе. Кметы не разбираются в тонкостях вампирьей жизни и уверены, что все беды Ронина исходят от одной-единственной зубастой неразумной твари. Кто-то следит за действиями каттакана, и едва тот наносит первый удар, незамедлительно следует второй. Куда более жестокий и страшный. Сами посудите: упырь задрал корову, а неизвестная нам тварь напала на людей. Причем сразу на двоих. Не опасаясь, что ее заметят и опознают. Как я не догадался допросить старика! Уверен, всплыли бы интересные подробности.

— Завтра съезжу в деревню, найду владельца хутора вместе с семейством и припру к стенке, — сказал Эйнар. — Выведаю любые мелочи!

— Напрашивается естественный вопрос: кого будем ловить? — Асгерд задумчиво наморщила лоб и уставилась на соратников. – Каттакана или… Или незнамо кого?

— И того, и другого, — решительно ответил Гвайнард. — Обо всем необходимо рассказать месьору Рэлю. Он пообещал придти, как только стемнеет. Не может быть, чтобы рудненские упыри не углядели таких очевидных странностей!

— Важно другое, — проворчал Эйнар, опрокинув чарку с медовухой, — Кому удалось выследить скрытного каттакана и подстроить свои действия под его охотничьи повадки? Попахивает магией.

— Причем, не человеческой магией, — поддержал броллайхэн Гвай. — Никогда не слышал о волшебниках-людях, которые убивают себе подобных, прикидываясь вампирами. И заодно отращивают упыриные клыки.

— Одна моя знакомая, — немного смущенно начал Конан, вспомнив давние приключения, — является урожденным гулем из Рабиром, прижившимся среди людей. Помните, я рассказывал? Так вот, она говорила, будто у гулей иногда случается какое-то «сумеречное безумие» и рабирийцы начинают нападать на первого встречного, без всякой причины. А если в Ронине поселился спятивший гуль? Его не отличить от человека, рабириицы не боятся солнца и не вызывают у людей никаких подозрений.

— Знакомая история, — кивнул Гвай. — Однако, рабириицы в убийствах не виноваты. Гуль прокусывает жилу на человеческой шее двумя очень острыми тонкими клыками, растущими из верхней челюсти и отметина выглядит соответственно: две маленьких точки на коже. А некоторые другие вампиры носят по четыре клыка сверху, и по четыре снизу — остается двойной след, от сросшихся зубов… Мне это не нравится!