Дуглас Брайан - Воин из пророчества Страница 25

Впрочем, незнакомое ли? Судя по тому, как уверенно юноша держал меч, биться подобным оружием было ему не впервой.

Чернокожий испустил боевой клич и кинулся в бой. Арилье легко отбил первый удар и отступил на шаг, прикрываясь мечом. Чернокожий тотчас нанес второй удар, третий… Удары сыпались на Арилье один за другим, причем было видно, что его противник не щадит сил и не сдерживается. Черная кожа блестела от пота, зубы застыли в оскале.

Воздух наполнился звоном стали. Арилье не переходил в атаку — только отбивался, но зато отбивался он мастерски: ни одной царапины не получил он за первые минуты поединка. Грудь чернокожего ходила ходуном. Однако Арилье не обольщался. Он видел, что перед ним сильный и опытный воин. Не имеет значения, что он хватает ртом воздух и качает грудной клеткой так, словно это кузнечный мех. Сил у него еще достанет, чтобы разделаться с дерзким юнцом.

Арилье осторожничал. Отступал, перемещался слева направо, делая маленькие, осмотрительные шажки.

А затем — никто не понял, как он это сделал, — взмахнул длинным клинком и, стремительным движением обойдя меч противника, — остановил острое лезвие в волоске от шеи чернокожего.

Восторженный рев раздался сразу со всех сторон. Чернокожий испустил отчаянный крик, бросил меч, уселся на корточки и, обхватив голову руками, начал раскачиваться из стороны в сторону. Потом поднял голову и взглянул на Арилье.

— Ты — великий воин! — закричал он, вскакивая. — Горе мне, меня победили! Счастье мне — меня одолел великий воин!

Арилье скромно улыбнулся и развел руки в стороны. Чернокожий шутливым жестом ударил его пальцами в солнечное сплетение.

— Ты умер, — сказал он. — Я убил тебя предательски.

Арилье покачал головой:

— Ты слишком хорошо сражаешься для того, чтобы быть предателем.

— Я — да, но другие — нет, — сказал чернокожий. — Будь осторожен, Арилье. В честном бою тебя не победить. Тебя убьют предательством. — Он приблизил губы к уху юноши и прошептал так тихо, что слышал его один только Арилье: — Верь мне. Я — сын жреца. Иногда я слышу, о чем шепчутся боги. У тебя странная и грустная судьба. Берегись коварства людей…

Арилье молча поклонился своему противнику. Тот подобрал меч и исчез в толпе.

Траванкор нашел Конана. Киммериец стоял поблизости и с удовольствием наблюдал за поединком.

— Ты тренировал его отдельно! — обратился к киммерийцу Траванкор.

Конан посмотрел на юношу с деланным удивлением.

— О чем ты говоришь?

— Арилье. Он владеет длинным мечом. Ни один из нас не умеет пользоваться киммерийским мечом, Конан. Это — твоих рук дело.

Конан пожал широкими плечами.

— Мне показалось забавным научить парня размахивать длинным клинком.

— Почему ты выбрал его, а не меня? — настаивал Траванкор.

— Потому что он лучший, — сказал Конан. — Вот единственная причина. Не считая, разумеется, той, что мне так захотелось.

Траванкор скрипнул зубами.

Конан дружески положил руку ему на плечо:

— На самом деле все произошло еще проще, чем ты думаешь. Арилье попросил меня об этом. Понимаешь? Арилье попросил, а ты — нет. Вот и вся причина, Траванкор.

— И поэтому ты считаешь, что он — лучший?

В глазах юноши была странная, чересчур серьезная мольба. И Конан ответил, на сей раз без улыбки:

— Для того, чтобы управлять людьми, быть раджой, великим вождем и все такое — не обязательно быть самым лучшим. Не нужно быть самым искусным и самым могучим воином. Не требуется стать самым мудрым среди всех мудрецов. Но твои советники должны быть мудрее всех, а твои защитники — сильнее и ловчее всех. Я много размышлял о природе власти, Траванкор, поскольку и сам рано или поздно сделаюсь королем, и потому даю тебе тот урок, которого ты достоин. Окружай себя самыми лучшими, а сам довольствуйся умением разбираться в людях.

А в большом зале дворца раджи Авенира стояла напряженная тишина. В первые минуты все собравшиеся молча разглядывали друг друга. Держались вежливо, сдержанно, стараясь ничем не выдавать своих чувств. И все же нет-нет прорывалось: здесь — любопытство, там — ревность, а то и зависть. Змеей из-под полуопущенных век выползала подозрительность, и лишь немногие смотрели прямо, без боязни.

Здесь был словно иной мир — иная вселенная с собственным небом — расписным потолком, собственным светилом — зажженным факелом в треноге. Горизонт зала хоть и узок, но вмещает в себя все потребное человеку для жизни. На стенах — сабли и луки в колчанах; растянутая, как шкура животного, висит кольчуга: колечко к колечку, работы изумительной. Есть на что полюбоваться. А рядом — богато разукрашенный круглый щит и внизу, прислоненные к стене, — секиры, булавы. Тускло поблескивает инкрустация, вспыхивают, точно глаза ночного хищника, драгоценные камни.

Не спешит заговорить раджа Авенир. Одно неосторожное слово, один неверно истолкованный взгляд — и будет разрушено дело, над которым он трудился столько времени, рассылая гонцов, узнавая настроения князей, подбирая правильные фразы. Нельзя, чтобы его дурно поняли.

Но вот воцарилась тишина — и в зале, и в сердце каждого из собравшихся. Точно в битву бросился в этот важный разговор раджа Авенир, мудрец и книгочей: отважно, не оглядываясь назад, но и не теряя осмотрительности.

— Высокие гости! — зазвучал его голос. — Друзья мои… Все ближе к нам подбирается Аурангзеб. Будь у него меньше терпения — он попытался бы захватить нас всех разом. Раскрыл бы пасть и заглотил всех… Но это вызвало бы яростный отпор. Поэтому он действует хитростью. Злые боги вложили в его голову злой умысел. Аурангзеб поступает очень умно. Он откусывает от наших земель по кусочку, пользуясь тем, что ни одного из нас не волнует то, что происходит с соседом. Захватил Аурангзеб какое-то мелкое княжество? Ну и что? Нам-то что за дело? Нас-то он не трогает… Проходит год, тихо сидит Аурангзеб. Разве что набегом пройдется по какой-нибудь деревне, но и этого никто не заметит — кроме тех, кто спасется от нашествия. А мертвые — молчат… И вот, год спустя, — новое завоевание. И опять все молчат. Опять никому нет дела. Я уже давно наблюдаю за тем, как Аурангзеб подбирается к моим границам. Шаг за шагом, очень осторожно. Так львица подкрадывается к пасущейся косуле. Та косится но сторонам, дергает ухом, но пока не понимает, что именно на нее положил глаз коварный хищник. А когда львица прыгнет — будет уже поздно. Когти вопьются в круп, зубы вонзятся в горло…

Раджа замолчал, ожидая, как отнесутся собравшиеся к тому, что прозвучало. Хоть все знают, что Авенир прав, но… кто как примет эти слова?