Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин Страница 27

– Чапа! – вновь попыталась поговорить со мной Тома.

– Не разговаривай, быстро выдохнешься, – посоветовал кто-то из бежавших рядом.

Чтобы слышать друг друга на бегу, нужно говорить громко. Мы не одни. У Томы снова не получилось задуманное, и она с неожиданной злостью помчалась вперед.

С выжженными сухотой глотками, взвинченные и неимоверно усталые, сразу по возвращении мы бросились к чаркам и тазикам умывальни. Некоторые сначала заходили в уборную. Умываясь, я терпеливо дожидался, пока туалет освободится, не хотелось попасть в неприятную ситуацию. Надо сказать папринцию насчет отдельного туалета. Или разрешить ходить туда, куда он сам ходит. Можно же в виде исключения сделать для меня такую малость, если поместили с девочками.

– Чапа, будь осторожен, – шепнула Тома на ходу, выбрав миг, когда рядом никого не оказалось. – Карина сказала…

В это время последняя девочка покинула уборную.

– Прости, – извинился я и забежал внутрь.

Тома, конечно, за мной не пошла, как бы ни хотелось ей сказать недосказанное.

– Завтрак!

Не успел я выйти, как меня подхватила толпа и понесла к столам кухни. Расселись, ложки старательно застучали, челюсти с удовольствием мололи и дробили, горла проглатывали и требовали еще. Тома сидела сама не своя, на вкус не обращала внимания, жевала машинально, как корова на лугу. Глотала через силу.

Завершился прием пищи новым совместным декламированием.

– Молитву возвышения, – скомандовал дядя Люсик, – или, как вы говорите, возвышенку. Алле хвала!

– Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

Как вчера с заповедями, хор дружно затянул, четко разделяя каждую фразу и будто бы высекая ее в скрижалях памяти, если такие есть (и, опять же, интересно, как они в таком случае выглядят).

– Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет.

– Я берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня.

– Я забочусь о своем здоровье, ведь потом оно позаботится обо мне.

– Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне.

– Я воздаю выше необходимого Алле-всесвидетельнице, творительнице миров и воительнице умов, да простит Она нас и примет, и наступит время, когда воздастся мне.

– Как Она создала наш мир, так и я во славу Ей создаю себя.

– Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю.

– Я не прошу. Я действую.

– Для меня нет невозможного. Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно.

– Я слушаю умных, но верю только верным. В этом состоит мудрость.

– Я никогда, никогда, никогда не сдаюсь.

– Меня можно убить, но нельзя сломать.

– Я так живу и примером учу детей. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

Кто-то из мелких весело втиснул:

– А если у меня нет детей?

Дядя Люсик не поставил выскочку на место, как на его месте сделал бы любой учитель моего мира, а добродушно разъяснил:

– Пример – он для всех. Дети бывают не только свои. Вы сами еще дети. Будьте примером для своих соратников и для чужих детей. Алле хвала!

– Алле хвала! – еще раз гаркнули все.

– Прошу на выход.

Дядя Люсик вывел нас из-под крыши.

– Войника, вашего преподавателя боя, вызвала царисса, – сообщил он, когда все построились снаружи. – Занятие пусть проведет Аглая, она лучшая в потоке. Берите инструмент, приступайте, за дисциплину отвечает старшая по возрасту – Карина.

Он ушел. Не получилось сказать насчет туалета. Подойду после занятия.

Инструментом папринций назвал деревянные мечи с мощными гардами-крестовинами, предназначенными, чтобы не покалечить руки в тренировочном спарринге. Я взял крайний, разницы не было, они ничем не отличались друг от друга. Меч хорошо лег в руку. Удобный. Только легкий, потом трудно будет перейти на настоящий.

Аглая выступила вперед:

– Готовы, недоучки и недомерки? Начнем. Обучение пойдет по трем направлениям. Первое. Предстоит подковаться технически: выучить приемы, овладеть искусством боя. Второе. Научиться постоянной готовности сделать трупом или инвалидом другого человека, невзирая на его личность и приближенность к вам. Третье – много упражняться в первом и втором.

– Как-как ты нас назвала? – дождавшись паузы, с высоты возраста и опыта желчно осведомилась Карина.

В ее глазах прятался гнев, не бессмысленный и беспощадный, как в схватке в моей комнате, а придерживаемый до нужного момента.

Ученицы зашептались.

– Желаешь проверить? – упала следующая фраза Аглаи.

Я заметил, что ее повсеместно выделяют и превозносят. Не сторонятся, но чуточку заискивают. Возможно, завидуют. Кто же она такая: естественно появившийся лидер или именитая пустышка?

Карина вышла вперед. Меч в ее руке прокрутил свистящие восьмерки, отчего фехтовальщица оказалась внутри защитной сферы. Выдвинув левую ногу, Карина встала боком, деревянное «лезвие» выставилось над головой острием к противнице.

Аглая усмехнулась и напала прямо из положения, в котором стояла: меч опущен, тело обращено к врагу.

В два стука все было кончено. Карина схватилась за макушку и взревела, а мы даже не поняли, что произошло.

– Прежде чем я попала в школу, – прохаживаясь возле побежденной, сообщила Аглая, – многие годы со мной занимались лучшие мастера по всем видам оружия. Советую новеньким прислушиваться к моим советам.

В ее поле зрения попал мой язвительный взгляд. Ненавижу хвастунов, даже если действительно что-то умеют. Я вот самый умный, но не выпячиваю же?

– Чего пялишься? – раздалось в мою сторону. – Не веришь – проверь.

Вокруг меня образовалось пустое пространство. Тома и так была на нервах, теперь едва не упала в обморок.

Сразу бы признать поражение, но момент упущен. Аглая надвигалась танцующим шагом, выбирая, как более красиво меня унизить.

Все, что я знал и смог вспомнить, здесь не работало. Противник у меня – умелый, по его правилам его не победить. Ищем вариант как с Кариной в комнате: сделать то, чего не ожидают.

Словно дубину, я занес зажатый в правой руке меч назад за левое плечо, будто собирался ударить слева сбоку. Варианты: слева через верх в верхнюю часть корпуса или через низ в нижнюю, и все, то есть я сам перекрыл себе уйму других возможностей. Варианты встречного нападения Аглаи ограничений не имели. С презрительным прищуром она ринулась на меня. Одновременно я сделал выпад ногой вперед и совершил самый примитивный и предугадываемый удар: сбоку по горизонтали, со всей силы. Без никакой фантазии, если так можно сказать. Но.

В последний миг я подключил к удару левую руку. Подушка ладони догнала запястье правой и надавила, резко посылая вперед и сочетая эффект короткого и длинного рычагов. Скорость и мощность удара мгновенно выросли.

Аглая мой удар легко парировала… бы. Если бы не та самая дополнительно появившаяся энергия второго рычага. Противницу снесло вместе с небрежно выставленным