Стена Бурь - Кен Лю Страница 3

великого и мудрого Кона Фиджи, что младший брат должен в знак почтения предлагать старшему на выбор лучшие сливы из корзины? И разве там не говорится, что старший брат обязан оберегать младшего от трудов, непосильных оному, ибо долг сильного – защищать слабого? Эти эссе для меня словно твердый орех, для тебя же они подобны спелой сливе. Выступая с подобным предложением, я стараюсь вести себя как добрый моралист. Мне казалось, ты должен был обрадоваться.

– Так это… ты не должен… ну, в общем… – По части искусства спора Тиму не мог тягаться с младшим братом. Раскрасневшись, он строго посмотрел на Фиро. – Ты бы лучше применил свой изворотливый ум, чтобы делать домашние задания.

– Тебе стоило бы радоваться, что Хадо-тика в кои веки выполнил урок по чтению, – заметила Тэра, старавшаяся сохранить серьезное лицо, пока братья спорили. – А теперь помолчите оба, я хочу послушать сказителя.

…обрушил На-ароэнну, и Мокри принял ее на щит из крепкого дуба, усиленный чешуйками крубена. Это было похоже на то, как если бы Фитовэо ударил копьем в гору Киджи или Кана обрушила свой огненный кулак на морскую гладь.

Нет лучше пути, как описать эту битву в стихах:

С одной стороны – поединщик от Гана,

На Волчьей был Лапе рожден он и вскормлен.

С другой – Гегемон всего Дара,

Последний потомок он маршалов древней державы.

Первый – гордость туземцев,

Островитян, потрясающих копьями смело;

Второй – воплощение бога войны Фитовэо.

Положит ли На-ароэнна предел всем сомненьям

О том, кто владыкою станет над Дара?

Иль поперхнется Кровавая Пасть

Куском человеческой плоти?

Меч бьется о меч, а палица щит сокрушает.

Стонет земля, когда два великана

Прыгают, бьются, врезаются с силой друг в друга.

Девять дней и девять ночей не кончалась

Та страшная схватка на одинокой вершине,

Боги же Дара сошлись на дороге китов,

Чтоб о воле судить тех героев…

Говоря нараспев, сказитель постукивал большой кухонной ложкой по скорлупе кокосового ореха, подражая ударам меча о щит; он подскакивал, взмахивая длинными рукавами то в одну, то в другую сторону и изображая в тусклом свете харчевни боевой танец героев легенды. Голос его становился то громче, то тише, в один миг гремел, в другой же становился усталым, и слушатели словно бы перенеслись в другое место и время.

…Спустя девять дней и Гегемон, и король Мокри обессилели. Отражая очередной удар меча На-ароэнны, чье название означает «Конец Сомнений», Мокри отступил и споткнулся о камень. Он упал, меч и щит распростерлись по бокам от него. Теперь, сделав всего один только шаг, Гегемон мог размозжить ему череп или рассечь чело.

– Нет! – не сдержался Фиро.

Но Тиму и Тэра даже не зашикали на него, ибо были поглощены историей не меньше брата.

Сказитель одобрительно кивнул детям и продолжил:

Однако Гегемон не сдвинулся с места, ожидая, пока Мокри встанет и поднимет меч и щит.

«Почему ты не положил конец поединку прямо сейчас?» – спросил тот, переводя дух.

«Потому что великий человек не заслуживает, чтобы жизнь его прервалась по воле случая. Пусть мир несправедлив, но мы должны стремиться его исправить».

«Ах, Гегемон! – воскликнул Мокри. – Я и рад, и огорчен, что встретил тебя!»

И снова устремились они друг на друга, на нетвердых ногах, но гордые сердцем…

– Вот это манеры настоящего героя, – прошептал Фиро, и в голосе его звучали восхищение и грусть одновременно. – Эй, Тиму и Тэра, вы ведь воочию видели Гегемона, правда?

– Да… Только это было очень давно, – прошептал в ответ Тиму. – Я ничего толком не помню, лишь то, что он и вправду был высоченным, а взгляд его странных глаз был воистину страшным. Мне тогда еще подумалось, какой же силой надо обладать, чтобы размахивать таким здоровенным мечом, что висел у него за спиной.

– Судя по всему, великий был человек, – сказал Фиро. – Такая честь сквозит в каждом его поступке, такое благородство по отношению к врагам. Как жаль, что они с папой не сумели…

– Чш-ш-ш, – прервала его Тэра. – Не так громко, Хадо-тика! Хочешь, чтобы все вокруг узнали, кто мы такие?

Фиро мог подначивать брата, но старшую сестру слушался, а потому понизил голос:

– Извини. Просто Гегемон выглядит таким храбрецом. И Мокри тоже. Нужно будет рассказать Ада-тике про этого героя с ее родного острова. Почему мастер Рути ничего не говорил нам про Мокри?

– Это все просто легенда, – заявила Тэра. – Сражаться без остановки девять дней и девять ночей – неужели ты можешь поверить, что такое и вправду было? Ну сам подумай: сказителя ведь там не было, откуда ему знать, о чем говорили Гегемон и Мокри? – Затем, заметив разочарование на лице брата, девочка смягчилась. – Если хочешь услышать подлинные истории про героев, я в свое время расскажу тебе, как тетушка Сото не позволила Гегемону причинить вред маме и нам. Мне тогда было всего три года, но я помню все так, словно это случилось вчера.

Глаза у Фиро загорелись, он готов был уже засыпать сестру вопросами, но ему помешали.

– Хватит! Я уже сыт по горло этой дурацкой историей, мошенник бессовестный! – вдруг раздался грубый возглас.

Сказитель умолк на половине фразы, ошеломленный таким вмешательством в свое представление. Посетители харчевни стали искать взглядом говорившего. У жаровни стоял мужчина – высокий, с мощным торсом и мускулатурой грузчика. Без преувеличения, он был самым крупным и сильным из всех посетителей заведения. Неровный шрам, начинавшийся у левой брови и заканчивавшийся на правой щеке, придавал лицу незнакомца свирепое выражение, которое только усиливалось благодаря ожерелью из волчьих зубов, что колыхалось поверх густой поросли волос на груди, выглядывающих из-под расстегнутого воротника, словно тот был оторочен мехом. Да и собственные желтые зубы мужчины, ощеренные в ухмылке, наводили на мысль о хищном оскале волка.

– Как смеешь ты кропать такие историйки про этого мерзавца Мату Цзинду? Он же старался помешать справедливому восхождению на трон императора Рагина, результатом чего стало множество ненужных жертв и страданий. Воспевая презренного тирана Цзинду, ты принижаешь победу нашего мудрого императора и бросаешь тень на величие Трона Одуванчика. Твои слова равносильны государственной измене.

– Да неужели?! Значит, рассказать пару легенд – это измена? – Сказитель разгневался, однако заявление незнакомца выглядело столь абсурдным, что его начал пробирать смех. – А следом ты заявишь, что все актеры народной оперы –