Александр Кулькин - Когда наша не попадала Страница 30

– Зачем? – окончательно отвлёкся от дел хозяйственных Спесь, тем не менее, нагибаясь и зачерпывая ладонью воду из божественного родника.

– Вон как знатно грохнулся, ажно гром прошёл.

– Оставь. Будут здесь люди, они и назовут, как захотят. Или бог им подскажет. Давай лучше водой займёмся, вот, гляди, какой водопадик, удобно будет бочку подкатить.

На камни легли мостки, и пустые бочки загрохотали по дереву. Из некоторых вода, набранная у арапов, сливалась в воды неведомой реки, чтобы наполниться заново. Никто не обратил на это внимания, и даже Ивашка не записал этот факт в летопись. Вот так и спорят до сих пор, кто же открыл Америку.

– Атаман! А это не Атлантида?

– Нет, братцы, это не она.

– А давай назовём Атлантидой! – веселился Лисовин, кантуя бочку. – Вон, глянь, какая красотка. Ты только мигни, снимем мерку вместе со шкурой, княгине отвезём. Полдела сделаем.

Спесь было нахмурился, но, посмотрев на ползущую к воде помесь ящерицы с костяным гребнем, да ещё и с рогом на морде, улыбнулся:

– Да за такую мерку княгиня нас, по методу Дыка, заставит пятый угол искать, в чистом поле. Нет уж, давайте-ка лучше наказ выполнять.

Обратный путь прошёл тихо и спокойно. То ли угомонились звери, то ли местный бог посодействовал, но сверкнул гребень, уже морской волны, в луче заходящего солнца, и недрогнувшей рукой направил сусанин ладью прямиком в стену тумана.

И вновь мир пропал, растворился в вязкой серой полумгле. Обманчивы были звуки, лгало зрение, и все чувства бунтовали в этом иномирье. Где-то далеко или, наоборот, рядом, скользнула огромная тёмная глыба, и ниоткуда ударил по ушам тоскливый вой. Взвизгнул разрываемый воздух, и задом наперёд пролетел Змей-Горыныч, выплевывая языки пламени почему-то только из двух пастей. Гулко ударило било на носу ладьи, похоже, атаман вспомнил про совет капа третьего. Что-то странное творилось со временем, оно рвалось, переплеталось, и сильно болело от этого сердце волхва, могущего его чувствовать. По горячему лбу стекал то ли пот, то ли дождь. «Почему не испаряется?» – успел подумать Ивашка, прежде чем сомлеть. Очнулся от влажного холода на лбу и дружеского порыкивания кормчего:

– А ну разойдись, бездельники, дайте мальцу хоть воздуха глотнуть свежего.

– Да что с ним, уж не захворал ли?

– Он – волхв и чует то, что мы и представить не можем, – негромко растолковал Спесь. – Далеко нас, видно, занесло, раз уж так ему поплохело.

– Давно… – подал голос юноша.

– Что, давно? – Удивился Геллер.

– Давно нас заносило, так давно, что и преданий об этом времени не осталось, – Ивашка открыл наконец-то глаза и, приподнятый дружеской рукой, присел на палубе.

– На, испей-ка, – Лисовин подал ему чашу с прозрачной водой. – Из Реки нашей, родная.

Опростав чашу по-прежнему чистой и свежей воды, парень почувствовал, как силы возвращаются к нему и ведовские чувства кричат тревогу. Быстро оглядевшись по сторонам, он ничего опасного не увидел, но, взглянув наверх, чуть было не упал снова. Прямо над ладьей висела огромная миска, причём, судя по блеску, из железа. Размером она была больше ладьи, но в небе держалась уверенно.

– Чт-т-то это? – волхв ещё отпил водицы и повторил, уже не заикаясь: – Это что такое?

Спесь Федорович разочарованно вздохнул:

– А мы думали, что ты знаешь. Понятия не имеем.

– А почему стоим?

– Заперли нас в этом треугольнике, – сердито сплюнул за борт Лисовин.

– В каком?

– А ты на воду посмотри.

Ивашка внимательно посмотрел на море и сразу заметил границы неестественно синей воды, в которой замерла ладья. Морская вода имеет неисчислимое множество оттенков, при всём своем сине-зеленом цвете. Вот только такого неживого цвета никогда не бывает в земном море. Неожиданно сверху раздался какой-то звук, и люди успели заметить открывающееся дно летающей миски. Из него вырвался зеленый луч и уткнулся в палубу. Палуба осталась цвета струганных досок, но на ней возникло какое-то существо. Больше всего оно напоминало ту морскую тварь, что показывал Одиссей, осьминог называется. Но у этого щупальцев, что заменяли ему ноги, было гораздо больше. Они быстро скрутились в толстый жгут, на котором и утвердилась чудо-юдо.

– Люди! – голос возник у всех в головах. – Мы решили оказать вам благодеяние и стать вашими учителями. Ликуйте, люди! Разрешаем вам задать вопрос.

Ватажники переглянулись, но не успел никто. Пребывавший в меланхолии Непейвода внезапно очнулся и громко спросил:

– А сало у вас есть?

Открывший было рот для ответа атаман ничего не сказал, только гневно посмотрел на казака. Но было уже поздно. Многоног сначала дернулся, потом застыл и весь пошёл рябью, миска громко загудела. Спесь Федорович подозрительно воззрился на застывшего пришельца и подмигнул Ивашке. Тот пожал плечами и отрицательно покачал головой. Он не видел этого зверя ли, человека или бога. Вернее, глазами видел, но дивье око показывало только чистые доски. «Морок», – еле слышно обронил волхв, и атаман поморщился.

– Что такое сало? – очнулся многоног. – Покажи!

Лисовин с горечью вздохнул, но достал из короба заботливо сохраненный шмат копченого сала и со страдающим видом отрезал маленькую пластинку. Одно щупальце метнулось из жгута и цепко схватило весь кусок. Юноша не мог не восхититься своими друзьями. Только одно слово «погодь», процеженное атаманом, – и сразу стих начавшийся было ропот. Сало стремительно исчезло в лапе зверя, оставляя только дразнящий аромат. Наконец-то многоног заговорил.

– Сложные молекулы с ароматизаторами и повышенным содержанием белков, аминокислот и жиров. Избыточная конструкция пищевого концентрата. Синтез неэкономичен.

Голос изменился и стал напористым:

– Вы научитесь обходиться без таких сложностей! Нерациональное использование ресурсов будет прекращено. Вот вам концентраты!

Из луча, по-прежнему касающегося палубы, посыпались брусочки серого цвета. Непейвода нагнулся, поднял один, понюхал, и поморщился.

– А сало где?

– Вам не нужно это сало! В этих рационах содержатся все необходимые для жизни элементы! Вы останетесь довольны и лучше будете усваивать необходимые знания, чтобы научиться делать машины для производства рационов!

Непейвода уронил брусок на палубу, потом нагнулся, поднял, прикинул в руке, пристально смотря на обидчика, но передумал и презрительно швырнул его за борт.

– Еду для людей должны делать люди, и делать её с душой и любовью. Иначе получится корм, – устало изрёк он, потом подумал и добавил: – Нет, даже не корм. Ведь и корм для скота делается с душой, люди должны заботиться о животных. Это… Даже не знаю, как назвать, дрова для костра, что ли? Не нужны мне такие учителя, атаман.