Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин Страница 30

– О чем забыла? Кто скажет?

– Заточка может быть по всей длине клинка или в отдельной части, – медленно, словно нехотя, с некоторым высокомерием сообщила Аглая.

Доброжелательная улыбка войника в один миг протухла. Он вынужденно кивнул. Видимо, знал, что Аглая знает, и спрашивал других, которым требовалось подтянуть знания. Аглае он ничего высказал.

– Почему мы занимаемся только с прямым-коротким-обоюдоострым, Софья?

Испуганно хлопнув глазами, одна из череды ничем не примечательных девочек проинформировала кисло-плаксивым голосом:

– Вес и длина подходят возрасту, и распространены такие мечи больше остальных.

– Отлично. С каким оружием лучше всего сочетается одноручный меч? Марьяна.

– Со щитом, кинжалом, топором и вторым мечом. – Невысокая стройняшка знала предмет на пятерку, отвечала четко, звонко, глядя в лицо преподавателю. – Если у человека двуручие, его еще называют сложным словом амбидекстрия, два одинаковых меча – лучший выбор.

– У нас есть амбидекстры? – осведомился войник, совершив головой полный круг, провернувшиеся каблуки сапог при этом вырыли небольшую ямку. Тело осталось вертикальным, доспехи даже не звякнули. Ему бы в балет. Хотя… С такой шикарной пластикой при таком весе ему и в войниках неплохо.

Нескольких секунд ушло на бесплодное ожидание, и войник вернулся к основной линии урока:

– Чем меч, как личное оружие, отличается от копья, булавы и боевого топора, Глафира?

Романтическая особа, не сводившая с преподавателя глаз, набрала воздуха в налившуюся не по годам грудь:

– Копье ломается, оно бессильно в ближнем бою и не всегда находится под рукой – например, на кухню с собой не возьмешь.

– Или в уборную, – съязвила склонная к полноте высокая девица.

– Тоня, продолжи, – строго глянул на нее войник.

Та пожала плечами:

– Булава и топор – оружие нападения, и только мечом можно одновременно защищаться и нападать.

– Какими способами? Ираида.

– Рубить, колоть, подрезать.

Еще были Ярослава, Амалия, Любава… Сначала я пытался запомнить, кто есть кто, потом плюнул на это дело. Имя звучало за именем, но из памяти вылетало в тот же миг. Плохо, когда много и сразу. Кстати, это правило применимо вообще ко всему.

– Почему сильнозаточенный меч не всегда благо, Феофания?

– Острота поможет только при краткотечном бое…

– Стоп, хорошо. Клара, почему?

– Меч зазубрится.

– Анна, что будет с таким мечом?

– При последующей заточке утоньшится и в следующем может сломаться.

Войник довольно поднял руки.

– Теперь к практике, – скомандовал он. – Разбиться для парного упражнения.

Начался разброд, каждый искал себе пару по весу и умению. Я повернулся к Томе, но раздался голос Аглаи:

– Чапа со мной!

Карина облегченно выдохнула и подхватила женственно-чувственную девчонку, названную, помнится, Глафирой: младше навязавшейся ей напарницы, но уже с выразительными формами, довольно крепкую, дылдастую, оттого казавшуюся почти взрослой.

Тома встала с Зариной. Так, двумя колоннами, мы попарно вышли из ворот школы. Снаружи бойники приготовили тренажеры, по одному на каждую пару. П-образные жерди, где с верхней перекладины свисало нечто похожее на человеческую фигуру. Подвесные груши из стволов дерева местами были обвязаны сеном – отрабатывать удары в мягкое.

– Встаньте к чучелу с противоположных сторон, – приказал войник.

Исполнили.

– Удар наносить по команде. Три условия: делать это нужно сильнее противника, быстрее противника и оставаться вне поля зрения противника. Раз!

Не все среагировали. На «два», «три» и далее результат улучшился.

Аглая очень старалась. Странно, но мне удавалось не хуже: все же, что-то осталось от былых ненавистных занятий, отвлекавших от компьютера. Или более стремительный темп жизни сказывался, когда одновременно ищешь инфу в инете, говоришь по телефону, киваешь знакомым, обходишь длинным маневром плохую компанию, стараешься не вляпаться в собачьи подарки, увертываешься от проносящихся автомобилей и невредимым являешься в школу, а после уроков – домой. Не чудо ли с точки зрения здешнего патри… матриархального менталитета?

– Теперь без команд, – объявил учитель. – Работать поочередно: одна бьет первой, вторая предугадывает, работает на опережение, держит диагональ. Через каждые пять ударов меняться.

Все-таки махать палкой – мальчуковое занятие. У меня получалось все лучше и лучше. Врожденное это у нас.

Аглая сначала хмурилась, затем похвалила:

– Неплохо для новенькой. До сих пор интересных партнерш для спаррингов у меня не было.

Рядом возник дядя Люсик.

– Перекур, – сказал войник. – А наше занятие окончено.

Он ушел. Дядя Люсик погонял нас три круга вокруг школы, затем дал немного отдышаться и отвел в конюшню, где долго мурыжил тонкостями аллюров и прочих галопов. Настало время обеда. После обеда – снова лошади, теперь отличия гнедых, буланых, каурых, вороных и всяких игреневых. О саврасой масти я знал только то, что какую-то известную кобылу – или жеребца? – звали Савраской. Мне понравилась чалая: с вкраплениями белого в волосах. Я назвал ее мелированной. Нам с Томой лошадиные масти были внове, а остальные скучали.

Затем пошла практика. С умелыми всадницами занимались войники и войницы Дарьи, с начинающими – все тот же папринций. Само собой, мы с Томой попали во вторую группу. Из солидарности и верности долгу Зарина осталась с нами. Мы выезжали в рощи и в поле, в сопровождении старшего пронеслись туда-обратно по дороге. Доехали вплоть до развилки, где увидели странную процессию одинаково одетых женщин в кроваво-красных плащах с капюшонами и с вещевыми мешками за плечами. Этакие бойники женского пола, только с открытыми лицами. Неправильно сказал: лиц в глубине капюшонов видно не было, для этого требовалось бы спешиться и специально заглянуть. Про себя я назвал краснокапюшонниц монашками, другого определения к их внешности не подходило.

Ужина едва дождались, съели все и попросили добавки. Нам дали. Обслугой всегда были бойники. Кажется, они и готовили. Просьбы выполнялись ими безмолвно и беспрекословно, лица из-под колпаков никогда не показывались. Интересно, почему они всегда в масках? Обет такой дали?

Маленькая нужда доставляла проблемы. Трудно выбрать момент, когда в нужном месте свободно. И совершенно невозможно предсказать, не войдет ли кто-то в процессе. Со смущением я попросил у Томы содействия.

– Постоишь у входа, а если вдруг кто – подай знак.

– Какой? – взвеселилась она, вникнув в ситуацию. – Песенку спеть? «Журчат ручьи»?

– Любой звук. Кашляни, чихни, стукни в стену. Обратись к тому, кто идет, с каким-нибудь вопросом. Поскользнись, если что. Вспомни классическое «Шъёрт побьери».

– Вот еще. Хорошо, подежурю, давай быстрее.

Едва я пристроился, как снаружи донесся кашель и стал удаляться. Я присел над агрегатом, опустив полы рубахи и прикрывшись ими. В уборную влетела скромненькая незаметная ученица по имени Феодора. Худенькая тихоня с цепким взором, она обладала самыми сильными ногами в потоке: в беге ей не было равных. Больше ничем девица не выделялась и, как