Костер и Саламандра. Книга 1 - Максим Андреевич Далин Страница 30

Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь увижу натуральное привидение не где-нибудь, а в одном из главных залов королевского Дворца, средь бела дня, когда вокруг множество людей. У меня в голове не укладывалось, что такое вообще возможно.

Я всегда очень спокойно относилась к привидениям, но всему же есть предел!

Вильма как раз говорила, что она слабая женщина, робкая, что, как все женщины, мечтает о душевном покое и нуждается в защите и думает, что Прибережье находится под надёжной защитой наших армии и флота, – и тут я заметила, что закатившиеся глаза висельника не так уж и закатились.

Он ухитрился встретиться со мной взглядом.

Ну конечно же!

Для кого же ещё устраивать такие представления! Сумерки знают: во Дворце – некромант. Ну, давайте, собирайтесь скорее, неприкаянные души! Приходите на некроманта посмотреть, себя показать – глядишь, получите шанс обрести покой…

И тут Тяпка толкнула меня носом в колено.

Я, не глядя, показала ей «лежать», но она ткнула меня ещё раз.

Я опустила глаза – и увидела, как ко мне, оставляя на благородном паркете призрачный след гнилой крови, ползёт отрезанная рука висельника. Тяпа смотрела на неё и подрагивала от беззвучного рычания.

Обалдеть, подумала я. Да ты совсем обнаглел, как тебя там… и тут озарение ударило в меня, как молния. Я содрогнулась от ужаса. Мысль была слишком чудовищная.

Я – дурёха. Без памяти, без разума.

Рука славы.

Умница удавленник не просто жалуется мне на горькую судьбинушку. Он предупреждает, прости ему Господи тяжёлые грехи и прими на лоно Своё! Показывает, что с ним сделали.

Рука славы – это не некромантия. Это чернокнижие.

Валор когда-то говорил мне: «Деточка, чернокнижие – опаснейшее искушение для души. Некоторые сделки таковы, что не в силах и власти человека потом за них сполна расплатиться, и плата растягивается на вечность. Для особенно мерзких обрядов не нужен талант, нужны лишь решимость, злоба, отчасти – глупость… и не стоит даже заглядывать в эту бездну».

Я выслушала. Согласилась с ним. Но потом прочла Узлы Душ, хоть и чувствовала, что становлюсь совсем пропащей. Ведь Церл… это скользкая дорожка, но Церл – мой предок…

Это может неожиданно пригодиться и мне.

И в один прекрасный момент оно мне пригодилось.

Тяпка.

И вот второй случай.

Я не должна была сообразить. Об этом лучше вообще не знать. Но если ты знаешь – ты вооружён. Я понимала, как может использоваться одна из самых мерзких сил.

Я смотрела в зал, на холёного мессира в благородной седине – и видела, как призрачная кровь стекает по этой седине на его невозмутимую физиономию. И эта кровь означала совсем другую кровь.

И другую смерть.

Я не слышала, как Виллемина закончила свою речь. Меня колотило мелкой противной дрожью: если я права – это как медленно действующий яд. И моя королева – следующая.

– Я хочу, чтобы вы запомнили, прекрасные мессиры, – сказала Вильма на прощанье, – я всегда рада выслушать любого из вас. И позвольте мне надеяться, что я могу попросить у вас помощи.

Члены Совета смотрели на неё влюблёнными глазами: моя государыня так здорово изображала беспомощную девочку, что все верили, даже прожжённые упыри политики.

Раш подал Вильме руку, чтобы она спустилась с трона, – и мы вышли из Зала Совета, сопровождаемые гораздо более дружелюбными взглядами, чем в начале. Но висельник был на своём месте, а под креслом холёного мессира натекла лужа призрачной крови.

– Прекраснейшая государыня, – восхищённо сказал Раш, – вы всё сделали правильно, лучше и ждать было нельзя. Просто отлично.

Виллемина рассеянно кивнула.

– Да, наверное, – сказала она, – но, знаете, мессир Раш, мне было… – и покосилась на меня. – Как-то очень неуютно было, я хочу сказать. Будто кто-то злобно смотрел мне в спину. Как будто я не понравилась Залу, – и рассмеялась коротким нервным смешком. – Я глупая, Карла, дорогая?

– Ты чуткая, – сказала я. – Раш, мне нужно поговорить с Броуком. Срочно. Государыня в опасности – и ещё я, кажется, нашла убийцу короля.

Вильма ахнула, Раш отшатнулся:

– Но, леди Карла… ведь государь умер от болезни…

– Теперь я уверена: от проклятия. Броука. Срочно.

Раш пропал давать распоряжения. Я взглянула на Вильму.

– Ты командуешь, как полководец, – сказала Вильма. – Ужасно… неужели это правда? Ты… учуяла?

– Мы с Тяпкой, – сказала я. – Мы – королевские сторожевые псы. Я тебе присягала – и я не дам причинить тебе вред. И мы выловим всех здешних гадов.

* * *

Надо отдать должное Броуку: он пренебрёг всеми мыслимыми приличиями и прибежал. Буквально. А с ним прибежали несколько юношей, чьи лакейские ливреи меня уже не обманывали: дворцовая стража.

– На вас лица нет, Карла, – сказал Броук. – Что случилось?

– Пойдёмте в Зал, – сказала я.

Я боялась, что не найду нужное кресло, но призрачная кровь так и стояла под ним, а от лужи вела размазанная дорожка почти до самого трона.

– Раш, – спросила я. – Вот тут – кто сидел?

– Барон Штарх, – сказал Раш удивлённо. – Смотритель Дворца и дворцовых служб. А что?

– Дворца и служб – значит, под его началом всякие ремонтники, строители… те, кто чинит поломанное и делает всякие разные штуки… чистит камины, латает крышу, вставляет стёкла… Так?

– Да. – Раш ещё больше удивился.

– Превосходно, – сказала я. – Мне нужно поговорить с камергером Гелхарда. Быстро.

Один из парней Броука сорвался бегом и пропал.

– Вильма, – сказала я, – можно ты останешься здесь? Здесь безопасно, я знаю. Посиди на троне, ладно? Почему-то трон тут – самое безопасное место. Мессир Раш останется с тобой и будет тебя охранять, а я должна разнюхать, где спрятали отраву.

– Ты меня восхищаешь, – сказала Вильма, садясь. – Но как ты узнала?

– Потом расскажу тебе, потом. Пока – просто посиди тут, пожалуйста.

Я бы оставила с ней и Тяпку, но мне казалось, что Тяпка с её сверхъестественным нюхом будет полезнее мне. И мы с ней вышли из Зала – как раз чуть не столкнулись с камергером.

Вид у него был совершенно измученный. Он, наверное, пытался уснуть: на него-то свалилось не меньше, чем на нас, подумала я. Мессир Дюшар ведь и короля хоронит – к которому относился с неслужебной симпатией, чисто дружеской, и готов был для больного наизнанку вывернуться, чтоб тому было полегче, – и оставляет придворную должность. Ему на похоронах придётся камергерский жезл ломать – тоже совершенно не радостно…

– Вы хотели меня видеть, леди Карла? – спросил он удивлённо и устало.

– Мессир Дюшар, вы хорошо помните, когда государь заболел? – спросила