Вадим Панов - Последний адмирал Заграты Страница 33

— Потому что вы идиоты, — ржет Феликс. Напряжение ушло, осталась только радость — судя по физиономиям помощников, бой он выиграл. — Вы заняли идеальные позиции, наилучшие. Я вычислил вас, как только осмотрелся.

— Мне было не очень удобно, но ты меня снял, — замечает выходящий из подъезда Длинный.

— Потому что я бамбадир, а ты еще нет.

— Ну да, поэтому…

Вебер гладит «Вышибалу» и улыбается.

Падение Инезирской династии вывело Высокое Искусство из тени, однако подлинный ренессанс Хоэкунс пережил спустя два столетия, уже в Эту Эпоху, после того, как цеппели Астрологического флота обнаружили легендарный Химмельсгартн.

Изгнанные Эдуардом бамбальеро сумели не только сохранить древние традиции Хоэкунса, но и развить учение, сделав упор на духовные практики воина. Новые трактаты и новые техники вывели Искусство на очень высокий уровень, приблизили бамбальеро к идеалу, к «рыцарю, способному в одиночку решить исход сражения», тем более что к этому времени появилось и новое оружие: скорострельное и дальнобойное.

Однако самое главное новшество заключалось в том, что отрезанные от цивилизации бамбальеро отказались от принципа элитарности Высокого Искусства, разрешив изучать Хоэкунс ушедшим с ними простолюдинам. Адигены выразили неудовольствие, однако Химмельсгартн твердо стоял на своем, а поскольку в глазах всего Герметикона именно Химмельсгартн олицетворял собой Хоэкунс, недовольным пришлось смириться.

Именно это новшество позволило изучать Высокое Искусство таким людям, как Феликс Вебер и его бамбини.

Перекусить расположились неподалеку от места тренировки, расселись прямо на земле, рядом с тем самым фургоном, на котором везли в сферопорт семейство Кишкусов. Сначала Вебер хотел машину продать — наследников у шофера-предателя не оказалось, однако Эдди убедил вожака не торопиться. Сказал, что фургон пригодится для других дел, и Феликс согласился. К тому же он видел, что Эдди наслаждается вождением автомобиля, и не хотел его огорчать.

Маленький Джо от еды отказался — он успел съесть несколько бутербродов во время тренировки, — выпросил револьвер и отправился палить в стену, а потому бамбальеро могли говорить без помех.

— Сколько мы уже заработали? — поинтересовался Длинный, отрезая себе толстый кусок колбасы.

— Если вычесть расходы, получится по двести цехинов.

— За полторы недели.

— Угу.

По меркам Герметикона это были огромные деньги — по два килограмма чистого золота на брата. Но каждую монету бамбальеро отработали сполна.

— Во время мятежей и революций безопасность ценится выше золота, — протянул Би, прислушиваясь к доносящимся из переулка выстрелам. — Печально наблюдать, как люди отдают последнее ради спасения жизни.

В отряде Би считался философом, и Веберу иногда казалось, что этого парня больше привлекают духовные практики Хоэкунса, а не прикладные, так сказать, разделы. Если так, то Би способен стать учителем, правда… Правда, сначала ему придется доказать, что стреляет он не хуже, чем философствует.

— У Кишкусов мы последнее не забрали, — хмыкнул Хвастун. — В том ящике, который всю дорогу прикрывала задница синьоры, явно было чем поживиться.

— Мы дали слово, — напомнил Феликс.

Хвастун ответил вожаку задумчивой улыбкой.

Он никогда не скрывал от друзей, что любит деньги. Именно деньги — золотые и серебряные монеты, — а не удовольствия, которые можно на них купить. Выросший в нищете Хвастун тратился весьма экономно, предпочитая откладывать заработанное на «черный день». Теперь он почуял гуляющий по Заграте запах шального золота, и Феликс опасался, что жадный помощник может выйти из-под контроля.

— А чем ближе хаос, тем выше цена безопасности, — почесав подбородок, продолжил Хвастун. — Еще дня три, и мы удвоим наш доход. А то и вовсе сорвем куш.

— Какой еще куш? — поинтересовался Эдди.

— Откуда я знаю? — Хвастун весело посмотрел на Феликса. — Если здесь полыхнет, как на Менсале, то умные и умеющие стрелять парни могут покинуть Заграту миллионерами.

Стать миллионером Хвастун мечтал с детства.

Из переулка, в который ушел мальчишка, донеслось шесть выстрелов подряд — Маленькому Джо надоело долго целиться, и он взвинтил темп.

— Главное — не увлекаться, — рассудительно заметил Вебер. — Сейчас мы считаемся честными наемниками, и я не хочу переквалифицироваться в бандиты.

— Я тоже. — Хвастун вновь улыбнулся. — Но если речь пойдет об очень больших деньгах…

— Ты все равно постараешься не натворить глупостей, — перебил помощника Феликс. — Ведь так?

Грань между наемником и бандитом гораздо тоньше, чем могло показаться со стороны, а многие обыватели и вовсе ее не замечали, однако она все-таки была. Вебер не считал себя святым, ему доводилось забегать на ту сторону, однако он всегда соблюдал осторожность, прекрасно понимая, что репутацию теряют только один раз. Ошибешься, прослывешь уголовником, и ворота в Химмельсгартн захлопнутся навсегда.

— Ты ведь не натворишь глупостей? — с обманчивой мягкостью повторил Вебер.

Хвастун понял, что заигрался, что осмелился поставить под сомнение авторитет вожака, и быстро сдал назад:

— Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять, Феликс, — ответил Хвастун, глядя Веберу в глаза. — Золото золотом, но подставлять вас, братья, я не собираюсь.

Эдди, Длинный и Би заметно расслабились.

— Вот и хорошо. — Феликс улыбнулся и взялся за окорок. — Сегодня я встречаюсь с Форманом. Уверен, у него есть для нас работа.

«Чтоб их в алкагест окунуло, гаденышей! Всем известно, что адигены живут по каким-то своим, недоступным нормальным людям законам. Что все у них сложно, сплошные интриги и веками выстроенные взаимосвязи, что каждый адиген похож на паука, сидящего в центре собственной паутины, но… Но почему этот дурак Андреас не сообразил, что любая приблизившаяся к адигенской паутине муха привлечет внимание других пауков? Хотел в стороне остаться? Идиот наивный! Короче, ты, ученый хмырь, втравил нас в авантюру, выпутываться из которой, как обычно, пришлось мне…»

Выстрел? Да, выстрел. И близко, алкагест его раствори, совсем рядом.

Разумнее всего было бы скрыться в лаборатории, поберечься, однако Мерса прильнул к витрине и увидел, как высоченный простолюдин, судя по одежде — сезонный рабочий, перезарядил охотничье ружье и выстрелил еще раз. К счастью, в воздух.

«Какого муля он резвится?»

Ответ пришел мгновенно — чтобы разогреть толпу. Человек пятьдесят представителей городской бедноты тащили по улице прилично одетого толстяка, на лице которого застыло выражение дикого ужаса.